Я кое-что отредактировал, по мелочи. Перечитал еще раз. Мне не очень понравилось, что слово «виднейший» здесь употребляется лишь единожды. «Виднейший популяризатор…». Блекловато. Нельзя сказать, чтобы я страдал болезненным самолюбием, даже напротив. Но здесь определенно нужно было заявить некий уровень. Я долго и безуспешно пытался всунуть слово «виднейший» еще куда-нибудь… Видно, я просто устал. В конце концов бросил это занятие, отправил свое послание на электронный адрес штаб-квартиры НАСА и спустился в бар.
Это был нелегкий день. Я имел полное право побаловать себя чем-нибудь эдаким. Парочка коктейлей «Кентукки дерби спешл» пришлась как нельзя кстати. Я в Америке, в конце концов! Тем более что виски для этого коктейля используют только коллекционное, а листья дикой мяты доставляют (во всяком случае, так уверял меня бармен) исключительно из высокогорных районов Колорадо.
Алгоритмизация. Анализ. Интегрирование.
Несмотря на поздний час и расслабляющую обстановку, мой мозг ни на секунду не прекращал работать над поставленной задачей. Все-таки прав был генерал Иванников, когда говорил, что я совершенно не умею отдыхать…
Между тем откуда-то послышались волшебные звуки фортепиано. Я поднял голову. В глубине зала отъехала в сторону тяжелая портьера. Там обнаружилась убранная цветами миниатюрная сцена, скорее даже просто возвышение. За самым обычным кабинетным роялем сидел обычный парень в обычной белой рубашке, который извлекал из инструмента поистине необычную музыку.
«Ба! Я в Америке!» – подумал я впервые с каким-то теплым чувством.
Возможно, причиной тому был не только пианист, но и «Кентукки дерби спешл». Не помню, входит в его состав экстракт корня йохимбе или это немного из другой оперы… Но когда на свободное место в центре зала вышли несколько танцующих пар, я тоже встал и пригласил одну очаровательную афроамериканку.
Правильный овал лица, короткая стрижка, кожа легкого шоколадного оттенка. Ярко-зеленые кошачьи глаза (скорее всего, цветные линзы)… Под облегающим красным платьем – гибкая фигура, как полагается, самой… самой… самой безупречной формы.
«Прости меня, Юлия из Химок, – подумал я, – но до этой красотки тебе все-таки далеко. Хотя видит бог, я долго хранил тебе верность, гораздо дольше, чем ты мне. Pardonne-moi!»
Ее звали Энн. Она училась в Школе передовых международных исследований Пауля Нитца.
– И чем ты будешь заниматься, когда выучишься?
– Буду работать в секретариате ООН, – просто ответила она.
Как здорово! Значит, я не завожу легкомысленную интрижку, а разрабатываю перспективного кандидата на вербовку!
Мы покачивались в такт мелодии. Движения ее были подобны медленному бегу прибрежных волн. Или движениям пантеры на ночной охоте.
– Ты ведь не американец, – сказала она полувопросительно.
– Я из Германии. Писатель.
– О! Знаменитый?
– Самый обычный, – скромно уточнил я.
Она крепче прижалась ко мне.
– В Вашингтоне так редко встретишь писателя. Даже самого обычного.
– Я знаю. А знаешь ли ты, что эманация, исходящая от нас, омолаживает и продлевает жизнь?
– Всем?!
– Нет, только близким людям. Очень близким. Которые находятся с нами в тесном контакте.
Простейший математический анализ показывал, что Энн не могла оказаться здесь специально в расчете на встречу со мной. Слишком сложный, даже невозможный расчет. Я мог чувствовать себя свободно. В конце концов, даже если посмотреть на это с точки зрения конспирации… Странно бы выглядел известный немецкий писатель (весьма и весьма еще привлекательный мужчина), оказавшийся в столичном городе и не попытавшийся снять хотя бы одну красотку!
Так что я действовал строго мотивированно и конспиративно, причем исключительно в интересах дела.
– Тебе часто приходится описывать эротические сцены? – спросила она с истинно американской прямотой.
– Приходилось, – так же честно ответил я, поглаживая выпуклые и твердые наощупь ягодицы.
– А помнишь… – Она посмотрела мне в глаза. – Помнишь, кто-то из героев Хэмингуэя спросил: «Ты откуда берешь свои сюжеты: из головы или из жизни?»
Начитанная девушка. Впрочем, сейчас планка начитанности сильно понизилась. Достаточно прочесть две-три книги – и готово!
– В общем-то я фантаст… – Я усмехнулся. – Но кое-что беру из жизни.
Она с улыбкой откинулась назад, сцепив руки у меня на шее и прижавшись низом живота.
– А это мы посмотрим!
Как откровенно! Неужели провокация? Придется идти на риск – ведь чем раньше узнаю, что меня раскрыли, тем лучше!
– Тогда давай поднимемся, и я покажу тебе свой номер, – столь же откровенно говорю я.
* * *
В одиннадцать утра на мой почтовый ящик пришел ответ от мистера Добсона-младшего:
«Уважаемый мистер Майер! Очень приятно, что наше агентство попало в круг Ваших творческих интересов. К сожалению, значительную часть территории, которую Вы именуете “Зоной “М”, занимает военная база “Брукс-Кэмп” 20-й воздушной армии американских ВВС. Думаю, для Вас вполне очевидно, что как исполнительный директор НАСА я не вправе решать вопросы допуска в эту зону. За разрешением Вы можете обратиться в главный офис штаба ВВС либо в штаб Космического командования в г. Петерсон, Колорадо.
Если у Вас есть какие-либо другие вопросы или пожелания, Вы можете связаться с менеджером по связям с общественностью мистером Бэнксом. Мы всегда открыты к сотрудничеству и будем рады помочь Вам.
С наилучшими пожеланиями
Л. Добсон-мл.»
Если отбросить вежливые формулировки, то можно было смело сказать, что мистер Добсон послал меня по хорошо известному в России адресу из трех букв. Хотя он имел такое же право разрешить мне посещение «Зоны “М”», как и сам глава департамента военно-воздушных сил. Дело в том, что там расположены несколько объектов НАСА – центр слежения и две секретные лаборатории, – а подразделение 20-й воздушной армии (численностью не более ста человек) занято их обслуживанием и выполняет чисто номинативную роль. Ну ладно. На фер, так на фер…
– Ты уже встал? Уже работаешь?
Энн вышла из ванной комнаты, запахивая на ходу махровый гостиничный халат, – свежая, прохладная, м-м… Великолепная. Но мне сейчас было не до ее великолепия. Она постояла некоторое время на пороге гостиной, словно давая мне возможность полюбоваться собой, а потом наброситься и сорвать этот дурацкий халат. Не дождавшись, подошла, целомудренно чмокнула в щеку. Я закрыл почтовый браузер, встал и по-братски обнял гибкую черную пантеру.
– Я работаю даже когда сплю, детка, – сказал я.
– Знаю. Этой ночью ты очень хорошо поработал. – Она скосила свои зеленые кошачьи глаза на мой компьютер (так и не понял, носит она линзы или нет).
– А сейчас, наверное, по горячим следам решил набросать еще одну эротическую сцену?
– О да, – сказал я. – Сцена с прекрасной инопланетянкой. Только эротика в данном случае, как бы… Это слишком мягко сказано. Скорей крутое порно!
Я впервые убедился, что негритянки тоже умеют краснеть.
– Это было так фантастично! – тихо вымолвила она.
– Что ж. Я – фантаст, ничего удивительного…
– Нет. Ты – гений пера.
– Спасибо. Даже не знаю, чем заслужил такую оценку.
Она призывно улыбнулась. Великолепные зубы. Ни к селу ни к городу подумалось вдруг, что если бы Энн родила от меня ребенка, то мой родной сын был бы наполовину негр. Мистер Полянский-мл. При этом у него были бы гарантированно белые здоровые зубы, поскольку у представителей негроидной расы более крепкая и светлая зубная эмаль. Да, это хорошо. Но тут же я вспомнил, что еще у него будет черная кожа…
Дурацкие мысли.
– Кстати, ты не опоздаешь на свои утренние лекции? – спросил я.
– Я на них вообще не пойду! – Энн сбросила халат и, схватив меня за руку, как пантера добычу, потащила по неизвестной тропе. Которая уперлась в широкую кровать.
