Наконец я добрался до бара. И вот сюрприз: первая, кого я увидел, была Хельга-Галина! Сперва я ее не узнал. Она была одета, как принцесса Монако, явившаяся на тайное свидание, – строгий костюм, шляпка с вуалью. Лицо ее тоже казалось строгим и утонченным, даже неприступным. Она была одна-одинешенька.

– Разрешите? – спросил я, нацелившись приземлиться рядом.

– Нет. Это место занято, – холодно ответила она.

Я на некоторое время застыл в полусогнутой позе. Честно говоря, не ожидал.

– Вы не узнаете меня, Хельга?

Она повернула лицо и посмотрела мне в глаза. Я, наверное, имел вид преглупый. С одной стороны, я видел, что это именно Хельга, с другой – Хельга явно видела меня впервые. Готов биться об заклад. Я немного разбираюсь в человеческих душах и человеческой физиогномике – это тоже, если угодно, критерий профпригодности… Так вот, ни капли фальши, ни капли игры. Она видела меня первый раз в своей жизни.

– Знаете, что-то не припомню, – холодно ответила она.

– Рейс Берлин – Ницца. Шестого августа. У нас были соседние места в бизнес-классе, – напомнил я.

Покачала головой.

– Это совершенно исключено. Я прилетела только вчера.

В ее голосе появились аристократические нотки… Может, действительно ошибся?

– Что ж, извините…

– Будете что-то заказывать, месье? – любезно поинтересовался выросший за стойкой бармен.

– «Джонни Уокер», блю лейбл, двойной!

Из вежливости я хотел предложить угощение даме, но Хельга, или как там ее на самом деле, уже уходила под руку с высоким джентльменом в черном смокинге с бородкой а-ля кардинал Ришелье из фильма про трех мушкетеров. Вид у него был благородный и солидный. Даже, я бы сказал, сановитый. Что ж, при таком раскладе ей совершенно нет резона узнавать случайного попутчика…

Я сел на освободившееся место и стал ждать свое виски.

8 августа 2011 г. Утро

Москва, Кремль

Президент был одет официально, по протоколу. Никаких джинсов, никакого демократизма, никакой раскованности. Темный строгий костюм. Очень строгий. Самая подходящая форма для того, чтобы устроить выволочку проштрафившемуся Министру обороны, который, не отрывая глаз, монотонно зачитывал убористо напечатанный доклад.

Настроение Хозяина передалось другим «силовикам», собранным сегодня у главы государства. Директор Службы внешней разведки, Директор ФСБ, Начальник ГРУ, Командующий РВСН, Главный военный прокурор сидели вроде бы рядом с докладчиком, но держались как-то обособленно, словно строгий ареопаг, готовый принципиально осудить того, кто выпал из обоймы… Тут же были и ракетчики – Директор ракетного КБ, Главный конструктор, ведущий инженер.

– Сгорел один экскаватор, пострадавших нет… Благодаря своевременным действиям командования военного округа и экстренно созданного штаба последствия ЧП локализованы…

Министр обороны дочитал до конца и осторожно посмотрел на Президента.

Руководитель государства разглядывал его в упор. И лицо, и глаза у него тоже были строгими.

– То есть вы достигли очередного успеха? – сухо спросил Президент. – Третье испытание стратегического ракетного оружия завершилось провалом. Миллионный город подвергся смертельной угрозе. А вы докладываете об успехах экстренного штаба и командования округа! Чудо спасло город, а не ваш штаб! Да еще эта самопроизвольная подготовка к запуску «Тополя»! Что у вас там творится?!

Севрюгин вспыхнул, но голову не поднял, рассматривая узоры на тяжелом толстом ковре.

– Хочу доложить, что за последний месяц три пуска прошли вполне успешно… – негромко произнес он.

– Меня интересуют не те, которые прошли успешно! – отрезал Президент. – Все должны быть успешными! Меня интересуют сорванные испытания, особенно те, которые ставили под угрозу жизнь миллионов наших сограждан! Какие меры вы приняли?

– Все пуски временно запрещены, – выдавил Министр.

– То есть Россия практически обезоружена. Поздравляю вас, – съязвил Президент. – Ни ракетного щита, ни меча возмездия. С 1957 года, когда был произведен первый удачный пуск советской межконтинентальной ракеты, это первый прецедент. Я не ошибаюсь?

– Все отказы расследует специальная комиссия Министерства обороны, – промямлил Севрюгин, понурив голову. – Мы со дня на день ждем результатов…

– А они будут?

Севрюгин молчал.

– Я создам новую межведомственную комиссию. ФСБ, СВР, военная прокуратура, конструкторы и инженеры! – сказал Президент. И повернулся к руководителям силовых структур.

– Попрошу подготовить предложения по составу Государственной комиссии. И подключить к этому делу лучших специалистов! Освободить от других дел, отозвать из отпусков, бросить всех на разгадку проваленных пусков!

– Мы постараемся, товарищ Президент! – приободрился Севрюгин.

Но Президент махнул рукой.

– Вы уже сделали все, что могли! И если вы не исправите положения, то придется укрепить руководство Минобороны!

– Я все исправлю, товарищ Президент! – дрогнувшим голосом ответил Севрюгин. Он по-прежнему разглядывал ковер и начищенные носы своих ботинок.

– Надеюсь. Иначе мне придется исправлять свою кадровую ошибку, – холодно произнес Президент. – Можете быть свободным!

Последняя фраза прозвучала угрожающе.

8 августа 2011 г. Вечер

Монако. Монте-Карло

К Юлии я вернулся, когда колеса рулетки и фортуны уже прокрутились положенное число раз и наступил закономерный финал. Красные глаза, размазанная тушь, дрожащие губы.

– Как же так? – нервно мяла она кружевной платочек, который прилагался к прокатному платью. – Все шло так хорошо, я выигрывала, и вдруг… За всю жизнь первый раз начало везти… Это несправедливо!

Алекс с трудом оторвал от игровых автоматов Кристину, и мы встретились в вестибюле. Кристина тоже жаловалась на несправедливость, и у подруг появилась общая тема для глупых разговоров, которые меня сильно раздражали. Если бы не безупречные эллинские формы Юлиного тела, я бы послал подружек по известному адресу и с удовольствием поужинал вдвоем с Алексом. Но я ничего не сказал. Если бы вы видели Юлины стройные икры с изящными лодыжками, линию бедер, головокружительно ныряющую в тонкую осиную талию, выпуклые ягодицы… О, да! Вы бы меня, конечно, поняли!

Алекс привел нас в «Альжер» – респектабельный ресторан, расположенный в старинном здании тосканского стиля. Мы сели на веранде второго этажа, внизу, по кругу тщеславия, медленно двигались вокруг казино дорогие автомобили: «Порше», «Феррари», «Ламборджини», «Бугатти», «Мазератти»… Впрочем, этим нас, немцев, не удивишь – выйдите ночью на Тверскую, там еще и не такие парады увидите!

На аперитив выпили по «Кровавой Мэри», потом заказали устриц с шампанским. Девушки постепенно пришли в себя и даже выпили на брудершафт за вечную дружбу. Поцелуй получился неожиданно долгим и подозрительно страстным. Мы с Алексом переглянулись. Официант ждал основного заказа.

– Обязательно возьмите запеченные бобровые лапки, – посоветовал нам Алекс. – Местное кулинарное извращение, больше нигде не попробуешь! И к ним бутылочку старого «Сан-Жанне». И артишоки «кардоне» обязательно.

Я последовал совету нового друга. Как бы это помягче сказать… Блюдо несколько экстравагантно. Как собачьи лапы в китайском ресторане. Артишоки мне понравились куда больше.

– Третий тост – за любовь! – провозгласила Кристина и выразительно посмотрела на Алекса.

Забавно. Я и не заметил, что это уже третий. К тому же здесь вообще принято пить без тостов.

Алекс развел руками, не выпуская бокала.

– В мире, где я живу, не существует таких понятий, как любовь… Я имею в виду свою фирму, конечно, – пояснил он с улыбкой. – «Бритиш Тайрз Инкорпорейтед». Есть рациональный технологический процесс – отработанный, стандартизированный, подчиненный единственной цели: производству промышленной резины и пластика. Но есть три недели, чтобы забыть обо всем этом. Мы теряем рациональность и целеустремленность, обгораем на солнце, сорим деньгами, изменяем женам и мужьям, даем множество пустых обещаний…