Немного позднее Джессика набрала номер виллы. Когда на другом конце сняли трубку, сердце у нее ушло в пятки. Она услышал громкие звуки музыки. Не оставалось никакого сомнения — веселье на вилле было в полном разгаре. Джессика целый вечер слышала громкую музыку, но предполагала, что это Мэнди вынесла на улицу стереоустановку.

— Алло? — ответил женский голос, который звучал довольно тепло, но, однако, не принадлежал Мэнди.

Вся накопившаяся в ней злость снова поднялась.

— Я хотела бы поговорить с Грегори, — потребовала она.

— О, боюсь, что с ним сейчас нельзя поговорить, — сказал голос с притворным смехом. — Он очень занят, понимаете?

Нет, Джессика не понимала, хотя уже предчувствовала нечто непоправимое.

— Тогда дайте мне, пожалуйста, Мэнди, — потребовала она.

Женщина на другом конце провода снова засмеялась.

— Мэнди? Мне жаль, моя дорогая, но с ней тоже нельзя поговорить. Что-нибудь передать? Кто это звонит?

Ощущая горький вкус во рту, Джессика бросила телефонную трубку на рычаг. Что ей теперь обо всем этом думать? Ее чувства к Грегори были более сложными и сильными, чем она могла себе представить. На минуту она погрузилась в смутные размышления, потом решительно встала и вышла из дома. Она хотела лично посмотреть, что происходит с Грегори. И что с Мэнди…

Была половина одиннадцатого. По звукам, которые доносились из виллы, можно было сказать, что это особенно шумная вечеринка. Подъезд к вилле был забит машинами. Через открытую дверь террасы Джессика вошла в дом, который тоже был битком набит, и ей пришлось прокладывать себе дорогу через более или менее подвыпивших гостей. Лишь один из них обратил на нее внимание — Робби, мужчина-модель в облегающих бархатных брюках.

— Чем позже вечер, тем лучше гости, — сказал он с преувеличенной жестикуляцией. — Привет, Джессика.

— Привет, Робби, — ответила она, даже не взглянув на него толком. — Ты не знаешь, куда делся Грегори?

— Понятия не имею, — ответил Робби с сожалением, однако его взгляд выдавал, что он знал это очень хорошо.

Джессика оставила его и целеустремленно направилась к лестнице. Что-то говорило ей, что Грегори был в своей комнате, и она понимала, по какой причине. Она вошла не постучав — и замерла у двери, издав приглушенный крик.

Не понимая, но все же внутренне уже готовая к этому, она, не отрываясь, смотрела на открывшуюся перед ней картину. Крепко обнявшись, Грегори и Мэнди лежали в широкой постели, в которой он и Джессика так часто любили друг друга. Мэнди лениво жмурилась, в то время как Грегори крепко спал и тихо похрапывал. Сползшее одеяло позволяло видеть, что оба они были совершенно голыми, по крайней мере, до талии. В комнате ужасно пахло алкоголем.

Джессика с отвращением вышла и закрыла за собой дверь. У нее было такое чувство, будто она закончила главу своей жизни. Нет, больше не имело никакого смысла даже думать о Грегори. Он не любил ее, а лишь использовал возможность приятно провести время. Постельный зайчик, которого в любое время можно заменить другим, если он надоел и вызывает скуку.

Глаза Джессики наполнились слезами. Почти ничего не видя, она спустилась вниз по лестнице и прошла через вестибюль. Удивленные голоса некоторых гостей она проигнорировала, рванула входную дверь и бросилась на улицу.

Как в тумане, она нашла дорогу к своему коттеджу и оказалась в своей спальне. Всхлипывая, она бросилась на кровать. Все, теперь окончательно — все. Было абсолютно бессмысленно дальше возиться с Грегори и надеяться на общее будущее с ним. Ах, если бы его предательство не приносило такую ужасную боль.

На следующее утро Джессика чувствовала себя совершенно разбитой. У нее никогда еще не было такой плохой ночи, она больше рыдала, чем спала. Джессика оделась, но движения ее при этом были совершенно механическими. Потом она опрокинула в себя чашку кофе и занялась своими животными. Как и каждое утро, Кусканакс ее бурно приветствовал. Но сегодня у нее не было настроения возиться с собакой. Она нетерпеливо оттолкнула его в сторону и пошла в курятник, чтобы выпустить кур и собрать яйца. При этом у Джессики снова выступили слезы на глазах, поскольку ночью она пришла к выводу, что после этого случая нельзя больше оставаться в «Гран Парадизо». Как хорошо, что она не отказалась от своей квартиры в Сакраменто! Но что же теперь делать со всеми этими животными?

Подавленная, с комом в горле, она вернулась домой и увидела, что к ней идет Грегори. Он выглядел бледным, не выспавшимся и олицетворял собой муки совести. При его виде сердце Джессики судорожно сжалось. Больше всего на свете ей хотелось броситься ему в объятия, но она решительно отогнала от себя эти мысли. Конечно, он пришел для того, чтобы вкрасться к ней в доверие. Но она его не простит. Никогда!

— Джесси, — сказал Грегори, подойдя к ней на пару метров. Его голос был — сплошная мольба, не мужчина, а жалкий проситель. Конечно, у Грегори было ужасное похмелье, но это его проблемы. Джессика не могла позволить себе никакого сострадания.

Взявшись рукой за дверную ручку, она остановилась и посмотрела на Грегори так холодно, как только могла.

— Ну, что?

Умоляя, он протянул к ней руки.

— Черт, Джессика, не злись на меня так сильно. Я понимаю, что ты сердишься, но дай мне все объяснить. Ты воспринимаешь все совершенно неправильно.

— Неправильно? — повторила Джессика громко и взволнованно. — Что же я должна неправильно воспринимать? Ты был с Мэнди в постели, я сделала выводы и кончаю наши… и без того странные отношения. А теперь я больше не могу задерживаться, я должна работать.

— Джессика, давай же сначала разберемся с этой историей, — попросил ее Грегори и потянул за руку назад. — Хорошо, я был с Мэнди в постели, но я не знаю, как я туда попал. Я был в стельку пьян. Я с ней не спал, можешь мне поверить.

Джессика насмешливо скривила губы. Внешне по ней не было видно, каким мучением была для нее встреча с Грегори.

— Как ты можешь это знать, если был таким пьяным, что даже не помнишь, каким образом попал с Мэнди в постель, — издевалась она.

— Джессика, пожалуйста, — застонал Грегори.

Она видела, как он страдает, но принуждала себя оставаться непоколебимой.

— Не трудись, Грегори, — сказала она и выдернула руку. — У меня нет ни малейшего желания слушать твои заверения.

— Джессика, пожалуйста, поверь мне…

— Нет, — прервала она его резко. — Ты можешь мне рассказывать все, что угодно, я больше не поверю ни единому слову. Не верю тебе, Грегори Кенсинг.

С этими словами она проскользнула в дом и заперла дверь. Она слышала, как Грегори еще некоторое время стучал и звал ее, но наплевала на это. Каких усилий и нервов ей это стоило, он, конечно, не имел ни малейшего представления, как и о том, какую боль ей причинил. Такие мужчины, как он, наверняка никогда не думают об этом. Они думают только о себе.

В последующие дни Джессика оставалась столь же непоколебимой и несгибаемой. Она не пустила Грегори в дом и больше не разговаривала с ним по телефону. Эта глава была для нее закончена, и она покинула бы «Гранд Парадизо» при первой же возможности, так плохо ей было. Она больше не могла находиться в такой близости от Грегори, да к тому же еще и Мэнди жила у него. До сих пор у нее перед глазами была картина, когда она застала их обоих в постели.

Джессика дала объявление в местной газете, предлагая сдать коттедж в аренду людям, которые были готовы заботиться о животных. Она собиралась снова вернуться в Сакраменто. Пара заинтересованных человек уже заходили, но ни один из них по-настоящему ей не понравился. Она не хотела доверять коттедж и зверей неизвестно кому. Это должен быть кто-то, кто действительно занялся бы делом, а не просто интересовался идиллическим местом и породистой скаковой лошадью.

И вдруг Джессика совершенно неожиданно нашла людей, которые были просто очарованы Лилли и Обеликсом. Это были Глэдис Вермеер и Винни Буш, две пожилые дамы, которые руководили отделением Армии спасения в Хрустальной бухте и содержали процветающий магазин «Секонд-хэнд». Они приехали в субботу, чтобы все осмотреть.