Мы, конечно, не хотим полностью отрицать существование боярских сел в Юго-Западной Руси, но они играли весьма скромную роль в экономике местного общества. Еще меньше оснований для рассуждений об условном землевладении. Пытаясь доказать наличие условного землевладения в Галицкой земле, Н. Ф. Котляр обращается к летописным известиям под 1240 г., когда некий Яков стольник князя Даниила вопрошал боярина Доброслава: «Како можеши бес повеления княжа отдати ю сима, яко величии князи держат сию Коломыю на роздавание оружьником» ^{265} . Исходя из этого текста, Н. Ф. Котляр заключает, что «Коломыйская волость была разделена на участки, раздававшиеся „оружьником“, т. е. военным людям, которые исполняли за это службу князю. Перед нами типичное условное владение, феод или бенефиций». Исследователь почему-то не обратил внимания на упоминание «Коломыйской соли», доходы от производства и продажи которой шли, как явствует из летописного текста, в княжескую казну для раздачи воинам. В. Т. Пашуто, комментируя данный текст, писал: «Доход от соляных промыслов Коломыи, предназначенный князем для оплаты формируемого войска, боярин дал на откуп» ^{266} . Ясно, что о землевладении здесь нет и помину. «Разработанность поместной системы», доказываемая Н. Ф. Котляром, относится к области чересчур смелых интерпретаций летописных сведений. Под 1211 г. имеется запись: «Лестько же поя Данила ис Каменца, а Олексапдра из Володимера, а Всеволода из Белза, когождо со их своими вои, бе бо вои Данилов болши и креплейши, бяху бояре велиции отца его вси у него» ^{267} . Опираясь на это летописное известие, Н. Ф. Котляр сделал вывод, будто «у Даниила имелось больше воинов, чем у других князей, потому что все великие бояре его отца привели с собой собственные отряды вооруженных людей» ^{268} . Не понятно, откуда Н. Ф. Котляр взял бояр с отрядами вооруженных людей, ибо летопись не говорит о них ни слова. Она лишь сообщает, что каждый из князей пришел со своими воями — народным ополчением. Из упоминания бояр, находившихся при князе Данииле, никак не следует мысль о боярских отрядах. Столь же неубедителен и другой пример, приводимый Н. Ф. Котляром: «Василку же княжащю во Белзе, и приидоша же от него великии Вячеслав Толъстыи и Мирослав, и Демьян, и Воротислав, и инии бояре мнозе и вои от Белза» ^{269} . Историк следующим образом истолковывает данный летописный текст: «Следовательно, от Василка Романовича были присланы в подмогу брату боярские отряды и городское ополчение Белза» ^{270} . Летописец, вопреки Н. Ф. Котляру, и на этот раз ничего не говорит о «боярских отрядах», извещая только о прибытии бояр вместе с народным ополчением, которое отнюдь не состояло из этих пресловутых «боярских отрядов». Конечно, у бояр имелись свои слуги и дружины ^{271} , но их военная роль была по сравнению с народным ополчением весьма скромной. И еще в одном нельзя согласиться с ученым. Он пишет: «В обязанности служивших с земель вассалов входило и собирание крестьянского народного ополчения (в городах этим занимались тысяцкие и соцкие). Иначе трудно представить, как и каким образом собирались эти массы вооруженных людей: они-то, по-видимому, и были частью (притом большей) тех ратников, которые приводились от каждого держания, в зависимости от размеров и доходности надела» ^{272} . Для того чтобы решить вопрос о том, как собиралось земское ополчение, не нужно внедрять в исторический процесс «служивших с земель вассалов». От взгляда историка почему-то укрылись убедительные выводы, сделанные отечественной исторической наукой о том, что тысяцко-сотенная система включала в себя не только города, но и сельскую местность ^{273} .

Нет оснований (во всяком случае до последней четверти XIII в.) считать носителем феодализма и княжескую власть. В. Т. Пашуто писал о том, что князья «стали владельцами крупных доменов», из коих в качестве примера смог привести лишь двор князя Владимира под Перемышлем ^{274} . Весь материал по Юго-Западной Руси заставляет согласиться с замечательным знатоком Галицко-Волынской истории И. А. Линниченко в том, что «в древности вся территория известного княжения является собственностью земли, но никак не князя. Последнему принадлежали только известные доходы с населения, идущие на содержание его двора и дружины». Постепенно формируются частные владения князя, «причем и в конце XIII в. они были в размерах далеко не особенно внушительны» ^{275} .

Естественно, мы далеки от того, чтобы не видеть тех изменений, которые происходили в Юго-Западной Руси в XIII столетии. Галицкие бояре, сосредоточив в своих руках огромные доходы от кормлений, начинают постепенно отделяться и от князя, и главное от городских общин. Возникает и другой характер взаимоотношений между общиной и боярством. К. Маркс писал, что, «изменяя свое отношение к общине, отдельный человек изменяет тем самым общину и действует на нее разрушающе» ^{276} . Вполне возможно, что уже в сообщении летописи под 1237 г. речь идет не о какой-то боярской партии, а о боярах, выделяющихся из городской общины ^{277} . Об этом свидетельствует и та боярская вакханалия, которая разыгралась в начале сороковых годов в Понизье, когда бояре «Галичьскии Данила князем собе называху, а саме всю землю держаху» ^{278} .

Отмечая известное своеобразие в положении галицкого боярства, мы все-таки воздержались бы от утверждений на счет особой его роли в обществе сравнительно с другими древнерусскими землями. Исторические судьбы бояр на Руси XI–XII вв. были в принципе едины, несмотря на региональные вариации… В Юго-Западной Руси заметное влияние на статус бояр оказывал внешний фактор: активное участие Польши и Венгрии во внутренней политической жизни Владимирской и Галицкой волостей. Если в Киеве, Новгороде или, скажем, Ростове бояре в своей деятельности опирались на местные социальные силы, то на Юго-Западе они нередко находили поддержку у поляков и венгров, что порождало известную их независимость от собственных общин. Эта независимость, которая, кстати говоря, была явлением не постоянным, а переменным, имела источник не в крупном землевладении, а во внешнеполитической сфере. Мы полагаем, что мысль о всесилии галицкого боярства, боровшегося с княжеской властью, должна быть оставлена. Бояре не представляли собой отдельной и самостоятельной группы в галицком обществе. Они боролись не против княжеской власти, а против отдельных князей. В противном случае не понять, почему некоторые бояре стремились вокняжиться в Галиче.

Полнота власти была сосредоточена не в руках бояр или князей, а у городских общин в целом. При этом ведущую роль играли рядовые общинники, с которыми вынуждены были считаться и князья и «всемогущие» бояре. Мощь народных масс коренилась в военной организации, демократической по своей сути. В летописи сохранилось немало фактов, подтверждающих это.

Народное ополчение (вои) определяло исход сражений как во внешних, так и во внутренних войнах ^{279} . Вспомним призыв Даниила, обращенный к жителям Галича: «О мужи градьстии., доколе хощете терпети иноплеменьных князии державу…» ^{280} Но мы ошибемся, если вообразим, что народное ополчение состояло из городских воев. Жители сел также входили в него наравне с горожанами. В битве на Калке участвовали «Галичане и Волынцы киждо со своими князьями» ^{281} . Ключ к истолкованию известия дает слово «волынцы», означающее воинов Владимирской земли. Ясно, что и под «Галичанами» необходимо разуметь «воев» Галицкой земли, а не одного Галича. Перед нами яркий пример, когда термин «галичане» обнимает население не только города, но и прилегающей к нему волости. Стараясь овладеть Галичем, Даниил собирает «землю Галичкую»: «и собра от Боброкы доже и до реки Ушице и Прута и обьседе в силе тяжце» ^{282} . В 1249 г. князь Ростислав подошел к городу Ярославу. Увидев, что город хорошо укреплен и имеет сильный гарнизон, он «поиде к Перемышлю и собрав тъземельце многы… и исполчив воя своя» ^{283} .