— Имя у меня есть, богатырюшка, есть, вот только людям его открывать нельзя!
— Узнав твое имя, власть над тобою приобретешь? — участливо поинтересовался Рахта, — Злого человека бережешься?
— Нет, сказки все это! — заявила русалка, — Просто обычай у нас такой…
— Обычай? Понятно, — кивнул Рахта.
— Скажи мне, могучий Рахта, красива ли я?
— Ты прекрасна!
— Красивы ли мои глаза?
— Твои очи зеленые, волшебным светом озаренные, прямо в душу мою заглядывают, все внутри меня освещая…
— Как хорошо говоришь ты, — замурлыкала водяная дева, — расскажи еще чего-нибудь обо мне!
— Лицо твое прекрасно, как свет месяца ясного, оно как солнце сияет сейчас надо мной, а волос краше твоих не видал я отроду… И стан твой тонок да гибок, и груди твои манят и зовут, столь совершенны они и прекрасны. Нет никого на свете краше тебя, — русалка совсем уже разомлела, — кроме моей Полинушки, конечно!
— Какой Полинушки? — такое впечатление, что русалку неожиданно облили холодной водой.
— То невеста моя, покойная, — вздохнул богатырь, — и люблю я ее больше всего на свете, и всегда любить буду…
— Бедный! — пожалела парня русалка, — Хочешь, я тебя успокою, приласкаю?
Русалка спрыгнула с дерева и подплыла к берегу, приподнялась из воды, подалась всем телом к богатырю, положила руки ему на плечи, прижалась крутыми грудями к мускулистой груди…
— Обними же меня, могучий воин, и в объятиях моих ты забудешь обо всех твоих горестях земных, о старой своей любви горемычной, будет у тебя новая любовь, сладкая…
— Извини, — сказал Рахта, снял девичьи руки со своих плечей и отодвинулся от речной девы, — ты прекрасна, спору нет… И любовь твоя осчастливила бы меня…
— Так в чем же дело? — удивилась русалка.
— Люблю я только Полинушку, и верность ей поклялся блюсти до самого смертного часа своего, — в голосе Рахты звучало неподдельное чувство.
— И ты уйдешь, не взглянув боле на меня? — дева пребывала уже в полной растерянности.
— Ты прекрасна и мила, но… нет! Только Полина! — воскликнул Рахта, и, не оборачиваясь, ушел прочь…
— Вернись, богатырь! Я подарю тебе мою любовь, я буду твоей! — крикнула вслед русалка, но богатырь даже не обернулся.
Уже в лесу Рахта приостановился, задумался, потом заговорил сам с собой.
— Может, и лучше так — в пучину вод, в объятия русалки, да забыть все? — спросил он сам у себя, — Эх, Полинушка, любовь моя, где ты? Как мне жить без тебя?
Постояв еще несколько мгновений, богатырь побрел дальше. Когда он скрылся из виду, соседние кусты зашевелились…
* * *
На пути к речке Сухмат разошелся с Рахтой — возможно, просто из обычного для него стремления не ходить путями хожеными. Впрочем, достигнув реки, он не стал особо церемониться, разделся и нырнул в прохладную воду. Б-р-р! Богатырь вынырнул, покрутил головой и выскочил на берег. Понятное дело — река не озерцо, да и утро — вода студеная, особо не поторчишь без надобности.
— Как, уже? — услышал Сухмат голос позади себя. Повернулся — на воде лежала симпатичная зеленоволосая девица с большими сисями.
— А чего задерживаться? — пожал плечами богатырь.
— Вместе поплавали бы…
— Согреется вода — поплаваем, — пообещал Сухмат.
— Я тебе нравлюсь? — перешла сразу к любовному нападению русалка.
— Да, харя у тебя ничего, смазливая, — кивнул Сухмат, — только оттенок неприятный.
— Я красивая! — заявили тоном, не терпящим возражений, речная дева, — Посмотри, какой гибкий у меня стан!
Русалка легла на воду, демонстрируя изящное тело, повернулась лицом кверху, потрясла грудями, потом начала из поглаживать, задорно глядя на богатыря.
— Ну как?
— Ничего, при луне сойдешь за настоящую!
— Так ныряй скорей ко мне, проверишь, настоящая я дева, али нет?
— Чего там проверять…
— Да все проверишь, небось не мальчик, — подмигнула русалка, — а я такое умею! Со мной все позабудешь!
— Так ты что, предлагаешь мне в воде с тобой любовью заняться?
— Да, любовь… Приди ко мне, будем любить друг друга, долго любиться! Ты такой мужественный!
— Долго любиться неплохо, конечно, — Сухмат уселся на берегу, ничуть не стесняясь наготы тела, — вот только в воде я не хочу!
— Почему же? Попробуй — полюбишь!
— Пробовал уже — совсем не то! — заявил Сухмат, — и в реке пробовал, и в море соленом пробовал, и в бассейне горячем в Царьграде гречанок пользовал…
— Да ну? — удивилась русалка, — И как?
— На травке лучше! — заявил Сухмат убежденно, — а на сенце — так и еще приятнее, там сам запах благоприятствует!
— На сенце приятнее? — переспросила русалка как-то обиженно, — И запах — тоже…
— Да, да, и запах тоже! — подтвердил Сухмат, — от тебя-то, небось, водорослями пахнет да рыбой, а меня такие запахи к любви не пробуждают, а, скорее, совсем наоборот, забываешь о том, что муж. — Сухмат запнулся на мгновение, а потом добавил еще по теме, — Да и хвост у тебя холодный, знаю точно, сам морскую русалку как-то щупал, так всю ладонь поцарапал!
— Я красивая, я прекрасная, — убежденно говорила русалка, любуясь множеством своих отражений в чешуйках-зеркальцах, — и я нежная!
— Знаю я вас, русалок хвостастых! То же мне — нежная… Чешуя еще какая острая!
— Так ты что, не будешь со мной любиться? — до речной девы только сейчас дошло, что богатырь, пообсохнув за разговором, начал одеваться.
— Не буду, по крайней мере сейчас, — пожал плечами Сухмат, — может когда-нибудь, ночью, чтобы зелени твоей видно не было; на свежем сене — что б запах отбить… И если сильно напьюсь!
Последние слова доконали русалку. Она обиженно сверкнула глазами и нырнула туда, где поглубже. Думаете, Сухмат сказал все, что думал? Нет, не совсем. Дело было еще и в том, что из всех возможных поз Сухмат всегда предпочитал ту, что называется по научному «ля ваш», а по народному — ну, этим… Креветкой, короче. А поскольку данная позиция в обращении с русалкой совершенно исключается — у ней и ног-то нет — то теперь становится понятно, что Сухмат держал себя вполне в рамках приличий и даже не намекнул на такие явные недостатки водяных дев с точки зрения дел любовных…
* * *
Нойдак в последнее время полюбил купание. Еще бы, здесь, в этих жарких краях — под Киевом — вода в речках была летом теплая, а в озерцах — так аж горячая. Ну, это, собственно, в восприятии Нойдака, выросшего на берегу Северного моря-окияна, горячая… Ну, оно и понятно, что на родине молодого колдуна особо не поплаваешь, то ли дело — здесь. Попробовав раз, Нойдак втянулся и теперь не пропускал ни единой возможности искупаться. Плавать он научился быстро, задерживал дыхание — легко, а уж поймать голыми руками рыбу — так и сам выучился! Конечно, ходить одному купаться — порой опасно. Всяко может приключиться. Вот, третьего дня, к примеру, вышло с Нойдаком приключение, да такое…
Тогда тоже Нойдак полез плескаться в стоячий заливчик. И вовремя заметил опасность… Длинное, толстое, как бревно, серовато-зеленое тело, широченный рот — и это чудовище беззвучно — все-таки в воде же — двигалось по направлению к Нойдаку.
— Кракордил! — заорал Нойдак и бросился вот из воды. Будь он на суше, то был бы сейчас уже далеко, но вода не давала двигаться быстро, мешала передвигать ноги. А чудовищное бревно было уже рядом…
— Помогите! Кракордил! — продолжал кричать Нойдак, уже выскочив из воды.
— Какой еще кракордил? — удивился Рахта, — Где твой кракордил?
— Вот, в воде, вон — смотри, чуть не съел Нойдака!
Богатыри подошли поближе к бережку, начались всматриваться в воду. Наконец, углядели!
— Сомик! — засмеялся Сухмат.
— Да, сом, — согласился Рахта, — и не самый крупный, вырастают и больше!
— Так это не кракордил? — Нойдак начал успокаиваться.
— Портки одень, герой! — рявкнул Рахта, — такие кракордилы у нас в любой луже водятся!
— А как за ногу схватит? — удивился Нойдак.
