Фрэнк проскользнул в закуток Пэла Мерфи, и они обменялись рукопожатием. Бэр бы не взялся определить точный возраст Пэла Мерфи — между шестьюдесятью пятью и восемью десятью. Кожа Пэла приобрела пергаментную сухость, виски у глаз глубоко избороздили морщины, но они тут появились не Бог весть когда: двенадцать лет назад, когда Бэр появился в «Донахыо» впервые, их еще не было, и он не помнил, чтобы Пэл когда-нибудь смеялся.

— Слушаю, Фрэнк, — начал Мерфи.

— Выпьешь со мной? — Бэр помнил, что Пэл предпочитал потреблять виски небольшими порциями. Он не предлагал угощать его — заведение принадлежало Мерфи, — просто спрашивал, не нужно ли принести напиток.

Пэл поднял полупустую кружку кофе:

— Я занимаюсь одной проблемой и ограничен во времени.

— А кто не ограничен?

— Некие люди наезжают на дома, где играют в «гороховую» лотерею.

— Грабят?

— Не только. Грабят, берут за горло и все такое. Мне необходимо знать, кто они. Неплохо бы оказаться и водном из подобных мест до того, как те туда придут, а не после налета.

— Почему тебя это волнует?

— Так уж получилось.

— Ну конечно. Глупый вопрос. Забудь.

— Ты ничего не спрашивал.

— Если ты что-нибудь услышишь и это можно будет рассказать, я все с благодарностью выслушаю. По некоторым причинам эта информация ранее была недоступной.

Пэл был непростой штучкой. Самой темной лошадкой в городе. Ходило множество слухов, во что он вовлечен теперь, по еще больше — чем он занимался в молодости. Теперь, когда что ни неделя в городе объявляются новые банды иммигрантов и через границу штата беспрестанно громыхают грузовики с «химией» и травкой, полицейским не до старой гвардии вроде Пэла, тем более с его покровителями и связями. А он, как гроссмейстер, просчитывал каждый свой день. Бэру оставалось надеяться, что его просьба окажется в русле какого-нибудь более грандиозного замысла Мерфи.

Глаза старика посерьезнели, отчего морщины стали глубже, и Бэр понял, что они появились не от веселья, а от напряженных размышлений. А размышлять ему приходилось в прошлом немало.

— Хорошо, — это все, что он ответил.

— Терпеть не могу просить, — продолжал Бэр. — Буду вашим должником.

— Ты уже оказал мне услугу. Так что, если смогу — ну, ты понимаешь… — мы продолжим этот разговор.

Бэр благодарно кивнул и поднялся.

Терри Шлегель сидел за рулем своего «доджа-чарджера» и наблюдал за домом. Удивительно, но за последние пятнадцать минут к нему подъехало с полдюжины машин. Он повернулся к Кнуту:

— Ты доверяешь этому козлу?

Кнут только тряхнул головой. Это казалось невероятным, но опыт, приобретенный во время отбывания срока, не давал ему повода удивляться чему-либо в поведении людей.

— Человек действует в собственных интересах, — ответил он. — Но иногда человек понимает их правильно, иногда — нет.

— А эта мексиканская морда всю дорогу понимает их неправильно. А ответственность нам приходится брать на себя, и мы ее берем. Вот так-то. — Терри играл словами, стараясь рассуждать по-деловому и сохранять ясность мышления, что давалось совсем непросто, учитывая, что с сукиным сыном, о котором они говорили, им уже приходилось иметь дело, а он, можно сказать, нагло наплевал им в лицо.

Терри постарался унять ярость и стал думать о том, чего они достигли и что им еще предстоит. Вспомнил, как вскоре после освобождения Кнута они сидели с Гари-финансистом, которого еще когда-то прозвали Цифрой. Тогда Терри и предложил свою идею.

— Хочу заняться домами, где разыгрывают «гороховую» лотерею, — объявил он.

— Фуфло, — отозвался Цифра и был прав: один такой дом сам по себе ничего не значил.

— Ты меня не понял, — уточнил Терри. — Я говорю не о том, чтобы прибрать к рукам два или три. Мне нужны все.

Цифра замолчал и с выражением немого удивления что-то подсчитывал в уме.

— Прибрать к рукам и управлять? Это серьезный бизнес.

— Вот именно, — кивнул Терри.

— Насколько серьезный? — поинтересовался Кнут.

— Миллионы. Десятки миллионов. Если не сотни, — ответил Гари. Терри кивнул. Он не был корифеем в подсчетах, но общая идея родилась именно в его голове. — Хочешь стать Старбаксом? — с восхищением продолжал Цифра.

— В точку. Но за исключением одного: я не намерен управлять домами.

— Это почему же? — Гари разинул рот.

— Потому что в таком случае подставимся мы сами. На нас наедут и вывернут наизнанку. Это не годится. Я хочу закрыть дома и расправиться с этим бизнесом в масштабе всего города.

Цифра приходил во все большее возбуждение.

— Намерен создать вакуум?

— Да. Создать вакуум, а затем мы сами его же и заполним.

Кнут покачал головой — он мыслил, как всегда, практично:

— Предстоит большая работа. Очень большая.

— А ты как думал? — усмехнулся Терри. — Рассчитывал, что если откинулся, можно и расслабиться? Отдыхать надо было за решеткой.

Вот так они и начали. Дома, где играли в «гороховую» лотерею, управляемые белыми болванами, валились, как костяшки домино, один за другим. Шлегели знали половину заправлявших этим делом ребят, и те если не с радостью, то с готовностью мирились с перспективой, что дело окажется в руках Шлегелей, только не было бы хуже. Однажды им попытался помешать какой-то смельчак, но, оставшись без зубов, отвалил в сторону.

Когда Шлегели вторглись на рынок латиносов, об этом пошла молва. Пару раз возникали затруднения, и с ними приходилось разбираться — в наши дни у долбаных иммигрантов мошна тяжелее, чем у коренных американцев. Но все обходилось. Банды владели какими-то долями в лотерейных домах, но наездов не последовало. А если бы таковые случились, Кнут бы воспользовался своими связями в Мичиган-Сити и все бы уладил. Закрытия и переходы в другие руки случались нее чаше, а оборот домов, продолжавших работать, был настолько мизерным, что их не удавалось засечь на экране радара. В одном из домов, когда появились Шлегели, проявили такую услужливость, что было решено его не закрывать. Оставить на пробу, чтобы реальнее осознать, какие барыши плывут к ним в руки. Цифра его так и назвал — «Пробный». Но эксперимент показал себя не с лучшей стороны — во всяком случае, для Дина. Видимо, проявление терпимости и снисходительности было ошибкой, и они получили проблему — упрямого, безмозглого козла. Но сегодня с ней будет покончено. Расправившись с латиносами, они займутся домами черных. Здесь Шлегели предполагали встретить некоторое сопротивление, поэтому отложил и разборки с этим контингентом напоследок. Пусть, как рассчитывал Терри, упрямцы поймут, что все против них, словно они в таком же положении, как и осажденные в Аламо, [23]и конец их близок.

Затем, когда чернота уйдет, они возобновят бизнес и заполнят пустоту. Как только игроки прознают, что опасность больше не грозит, они повалят стадами. Терри, Кнут и другие ребята не сомневались, что сумеют найти квалифицированный персонал, чтобы управлять не такими многочисленными, зато более прибыльными заведениями по всему городу.

— Но это не может длиться вечно, — заметил Кнут.

— И не надо. Необходимо продержаться месяц или около того, показать, что какие-то поступления начались, а после этого продавать, — пояснил Терри.

Кнут кивал. Он легко следовал за его рассуждениями. Когда они снова откроют в городе лотерею, покупатели из Чикаго, а может быть, и из Кэмпбел Дорей отвалят им наличными за инфраструктуру, а сами Шлегели останутся у руля, разумеется, за долю и под защитой крыши. Как выразился Цифра, это не что иное, как аналог классического метода слияний и приобретений.

Тишину салона нарушил электронный сигнал. Прибыл Кенни с ребятами, и его голос сухо зазвучал из трубки:

— Ты веришь этому долбаному мексикосу?

— Выключи телефон, — произнес Терри и, переглянувшись с Кнутом, выключил свой. Через секунду дверца «дюранго» открылась, и Кенни появился у водительского окна. Терри опустил стекло. — Хочешь, чтобы по нашим переговорам копы засекли, где мы побывали?