Главный трофей отобрали волхвы, о чем Младояр совсем не жалел, ему и тронуть-то отрезанную голову брезгливо. Что он с ней сделают — их заботы, пусть хоть потрошат, варят да сушат — не княжича дело!

Другое дело — расследование. И Младояр, и лекарь по несколько раз пересказывали все, что с ними случилось за эти дни. Разбирался сам князь, не кричал, не ругался — но выпытывал все, каждую деталь. Младояру поначалу это странным показалось, но потом братец не стерпел, рассказал — ушла тогда дружина из города по зову ложному. И не один Белый Ведун тут руку приложил, не только ожившие мертвецы, но и обычные горожане тут замешаны. Уж не больно хитро — всего лишь подменить гонцу грамотку…

Странно — Дидомысл совсем не осерчал когда узнал, что Бегуню отпустили с добром. Княжичу показалось — отец даже обрадовался, видать — пришлось бы отрока казнить, что не по сердцу было.

Князь решил — о происшедшем не болтать, слухов не распускать! В народе обо всем прознали, на Младояра, на базар пришедшему, оглядывались, перешептывались. Подойдет поближе — некоторые кланялись…

Вот только Сойки в городе не было. Как уехала, так и нет. Младояр не стерпел, сам разузнал… А может — и к лучшему, ведь она и не догадывается, что ее ухажер — княжий сын, да еще — вот такой молодец, белых ведунов победитель!

Шли дни, о приключениях Младояра с Иггельдом стали потихоньку забывать. Да не все! Княжич приятно позабавился, услышав собственными ушами, как рассказывали про них с лекарем сказку детишкам на ночь. Чего только не было в том сказе, и меч-кладенец, и змей крылатый… А еще не забыли о добром молодце — пригожем, как вдруг выяснилось, юном княжиче, девицы да бабенки. Раньше — внимания не обращали, а с недавней поры — то одна пялится, то другая. На улице заговаривают, глаза потупят, да чует княжич — будто щупают ему взглядом то плечи, то руки, а то — и вовсе…

Младояру же не давали покоя мысли совсем другого рода, далекие от ночных удовольствий. Наконец, он не выдержал, да пошел прямо к отцу. Надеясь на разговор с глазу на глаз, пришел после заката, отец оказался в добром расположении духа, усадил рядом на лавку, обнял, поцеловал, помял слегка. Вокруг тепло, пахло как-то пряно…

— Что-то тебя плохо твой Иггельд кормит! — заметил Дидомысл.

— Сытое брюхо к науке туго, — засмеялся Младояр.

— Ну, а какой разговор на голодное? — возразил отец, — Ведь ты о чем-то поговорить хочешь, у тебя на харе написано, еще немного — и лопнешь, коли не выговоришься!

— Ага…

— Тогда сначала ешь! — князь повернулся, крикнул в распахнутые двери, — Эй, отроки, ну-ка, все лучшее и вкусное — моему сыну! И вина, и пива…

— Да куда мне столько, что за пир горой, — смутился Младояр. Юноша не лгал — воспитанный вне княжеских палат лекарем считавшим, что лучшее средство от всех болезней — голод, Младояр просто выучки такой не имел — много есть и пить.

Меж тем перед княжичем открылись горшки, поднялся пар, в нос ударили ароматы, такие разные… Одни блюда попроще — дичь с репкой да капустой, мясо разварное с грибами да кореньями, другие — помудреней, вот в этом горшочке тонко нарезанная свинина с кашей зерна элласского, коричневого, душистого, его теперь и в Крутене сеют. А вот горшок с кашей рисовой, его издали, с юга везут, уложено изюмом, умащена каша шафраном, по обычаю персидскому. Княжич хотел, было, шуткануть, лекарской науке выученный, многознающий — мол, мне-то зачем шафран, и так двумя руками не согнуть, да удержался… Равнодушный взгляд прошел мимо гуся в яблоках, миновал поросенка… Щи, студни, на блюдах — пироги, расстегаи… Наконец, княжич отломил ножку печеной курицы, присоединив к ней пирог с сыром. Княжий отрок, давясь слюнями, принес на расписном блюдце молозиво с медом, растертое на льду с солью — этого драгоценного угощенья, прозванного мороженым, не давали даже самым знатным иноземцам, его пробовали только внуки сварожьи. Не только княжьи да боярские дети, но и в небогатых семьях, да только в отел…

— Пей, Млад, вот вино зелено, вот — трехлетка, да пивка не забывай! Медка, может?

— Пиво с вином не мешают, — попытался отбиться юноша, — мне бы сбитня какого…

— Может, водой ключевой обойдешься? — рассердился отец, — Тебе весной пятнадцать будет, мужчина, считай. А княжич богатырем должен быть, на Крутомила посмотри! А ты — сбитня…

— Я поговорить пришел, — возразил Младояр, — коли вина трехлетнего чарку выпью — язык заплетаться будет, да мысли от друг дружки концы потеряют. И ноги держать не будут.

— У меня останешься, сынище, хватит на лавках спать, постельку соорудим, какая и не снилось! Захочешь, что б кто погрел — вмиг! — Такие слова княжич слышал от отца впервые, — А ты чего пялишься? — ругнулся князь на отрока лет двенадцати, подносившего яства, а теперь уставившегося на княжича, — Делать нечего, работы тебе подыскать?

— Я не буду пить хмельного, — твердо заявил Младояр, холодно взглянув вслед убежавшему мальчику, обожание со стороны дружинных отроков уже поперек горла стояло, — я скажу, что хотел, ты ответишь, коль захочешь, а потом я пойду обратно в Старые Палаты, у меня еще дел много!

— Ну, понятно. Приказываешь, стало быть. Ну, ладно, княжище Младоярище, говори свои слова…

Младояр воспользовался разрешением, бросил недоеденную курицу и начал речь. Говорил долго, пересказав чуть ли не полностью все связанные с Белым Ведуном приключения, остановился на всех неувязках, оставляя вопросы открытыми. Чем дальше, тем более распалялся, видать — доказывал не только князю, ни и в очередной раз — самому себе. Князь посерьезнел, рот его так ни разу и не открылся, он почувствовал, что сын и впрямь уже мужчина, по уму, по крайней мере, хоть сейчас сотником ставь… Младояр закончил словами:

— Я так думаю — в Крутене у Белого Ведуна немало сообщников должно остаться. И не знаю, кто еще кто, может — Белый Ведун все козни расставил, а нет — так им самим играли?

— Я еще добавлю к твоим размышлениям, — голос князя спокоен, — про того Грыжа, что на испытательный дом вас наводил. Так вот, никто ни в деревнях, ни среди грибников, более того — среди тех, кто грибки на опушках скупает — никто ни о каком Грыже и слыхом не слыхивал! Он вам грибов не то что в подарок отсыпать, ведь и не показывал даже?

— Нет, какое подарки? — удивился Младояр, — Мы всю снедь с Крутена волокли, боялись в избах чего съесть, чтоб не потравили! А уж грибов мы точно не взяли бы. Дух от него был истинно грибной, точно помню…

— Полдня грибы пособираешь — пропахнешь, — возразил князь.

— Если все эти люди не пойманы, они ведь опасны, — фраза получилась кривобокая, но Дидомысл понял сына.

— Для вас с Иггельдом опасны? — уточнил Дидомысл, вглядываясь в глаза сыну.

— Для тебя, и для княжества, и для нас, в том числе…

— О себе, да о наставнике можешь не беспокоиться. Объясню. Помнишь, когда вы испытательный дом сожгли, Белый Ведун, или кто-то там еще — денег на пеньке оставил?

— Ну…

— А не приходит ли тебе в голову, что вы, Белого Ведуна добыв, тоже кому-то нужную работу исполнили. Вами довольны, неужели не понятно?

— Если все мы куклы, то что же… — растерялся Младояр, — Ты князь — или не князь?!

— Видишь ли, есть еще властители незримые. И у них — свои войны, нам подчас невидимые. Но вот так стало — задело краешком…

— Невидимые властители? — удивился юноша.

— Пусть и не властители, скажем — соправители, — вздохнул Дидомысл, — вот жрецы — тоже мне соправители. Иной богатый купец флотилию имеет поболее моей, денег хватит — две таких дружины, как крутенская, нанять. Надо будет богачам — столкнут два княжества, иль, наоборот, помирят. Второе, кстати, чаще случалось. А есть и такие сильные мира сего, о коих и не узнаешь, пока судьба не столкнет. Вроде Белого Ведуна…

Младояр с некоторой робостью ступил в Речной Храм. Благо — лето… Ведь полагалось пройти войти в святилище босиком, а врата тут не простые! Здесь никогда не стояло дверей, всегда открыто, но ни злой дух, ни велет, даже змеиного роду — никто не посмел бы пройти здесь. Ведь храмы стихий защищали сами стихии. Чтобы пройти в Храм Огня, приходилось не только миновать два костра, как в святилищах персов, не только перепрыгнуть третий, как полагалось у скитов, или пройти по углям — как у македонцев. В Крутенском святилище шли на поклон красной стихии сквозь пламя, опаляя волосы и одежды. Княжич всего раз ходил на поклонение огню, не испугавшись, не смотря на семилетний возраст, бушующего пламени. А ведь многие не выдерживали… Потом жрецы долго возились с теми, кто испугался огня. Известное дело — иногда нежить прикидывается человеком настолько искусно — сразу и не отличишь. Что и говорить о детях смешанной крови, матери которых — людского племени, отцы — неизвестно кто или что. Только огонь и помогал разобраться…