то неразбериха.

– Что именно? Переспать с твоим соседом? Могу, конечно. Только зачем?

Керри закрыла нетбук, сняла очки и забрала ими волосы, подобно ободку. Несколько прядей все равно выбились и теперь торчали неопрятно. Но Дитриха в кои

то веки не интересовал внешний вид собеседника, намного больше волновал собственный гениальный (во всяком случае, ему казалось, что гениальный) план.

– Просто надо, – пожал плечами Ланц. – Только не вздумай влюбляться.

– Влюбляться? – удивилась девушка. – Как

то и не думала об этом. Между прочим, у меня уже есть молодой человек, так что необходимость во влюбленности отпадает сама собой. Для любви объект имеется. И тебе это известно.

– Курт?

– Он. Больше некому.

– Вы еще не расстались?

– Нет.

– То есть ты так легко можешь изменить человеку, которого любишь? – хмыкнул Дитрих, открывая в сестре неизвестные ранее стороны.

– Он мне тоже изменяет, – фыркнула Керри, презрительно скривив губы.

Она ненавидела разговоры о своей личной жизни, потому что ничего хорошего в ней не было. Больше разочарования, чем радости.

– Тогда почему вы вместе?

– А просто так. Пара ради пары, ничего больше, – отмахнулась Дарк, решив не вдаваться в подробности. – Твой сосед… Он хоть симпатичный? А то мало ли, вдруг крокодил какой

то. Мне ему придется о любви говорить, а саму будет от одного только вида тошнить. Так как, симпатичный?

– Не сказал бы, – протянул Дитрих задумчиво. – У него специфическая внешность.

– Это как? Уши торчком? Глаза разного цвета? Огромный рот, как у акулы?

– Ну нет, это моя привилегия, – хмыкнул Дитрих. – Он просто своеобразный. Не особенно красив, но девки на него, в принципе, вешаются.

– А почему?

– Не знаю. Спроси у них.

– Ты завидуешь ему? – улыбнулась Керри, знавшая наперечет все болевые точки родственника.

– Частично – да. Частично – нет.

– Понятно. Просто не выносишь соперников. Хочется быть единственным и неповторимым. Да, Дитрих?

– Да, Керри, – передразнил он её. – Поможешь?

– Помогу. Не вопрос.

*

Все прошло, как по маслу. И даже лучше.

Керри запрыгнула в такси, где её ждал родственник, поправила вызывающе

короткую юбку, стараясь натянуть её как можно ниже, и очаровательно улыбнулась.

Паркер поддался на провокацию. Странно, ей даже пришелся по вкусу этот молодой человек, хотя, внешность у него и, правда, была довольно специфическая, не особо удовлетворяющая взыскательным вкусам. Назвать его красавцем язык не поворачивался, внешность Паркера оказалась своеобразной, но, тем не менее, запоминающейся.

– И как? – вместо приветствия задал вопрос Ланц.

Керри решила играть свою роль до конца. Сегодня она вжилась в роль развязной девицы, вот и продолжит эксплуатировать данный образ.

– Улет, – кратко сообщила ему сестрица. – Теперь я понимаю тех девушек, что на него вешаются. Еще бы…

Она мечтательно закатила глаза, а потому не увидела, как испортилось настроение Ланца, как помрачнело его лицо. Он поскорее отвернулся к окну. Девушка назвала адрес водителю, и машина плавно тронулась с места.

От дурных мыслей Дитриха отвлек тычок кулаком под ребра. Отчаявшись докричаться до него, Керри решила действовать проверенным способом. Ланц сразу повернулся лицом к сестре и выдал недовольным тоном:

– Что?

– Ты ему точно завидуешь, – резюмировала Керри. – Ты просто не можешь смириться с мыслью, что есть те, кто привлекает внимание сильнее, чем ты.

– Если бы я изначально был в этой школе…

– Послушай, какая тебе разница, до его имиджа? Просто забудьте друг о друге и живите счастливо. Можно подумать, эта битва характеров что

то решит. В любом случае, вы ничего не добьетесь, только возненавидите друг друга еще сильнее. Разве вам этого хочется?

– Не знаю, чего хочется ему, а мне точно хочется быть единственным и неповторимым. Он занимает мою нишу.

– Выходит, что ты не такой уж и равнодушный, каким хочешь казаться.

– Выходит, так.

– Ну, хочешь, я тебя порадую? – ухмыльнулась Керри.

– Как?

– Скажу, что он совсем ничего не умеет.

– А, на самом деле?

– На самом деле… Я же сказала, улёт.

Заметив, что Дитрих в очередной раз нахмурился, она махнула рукой и бросила небрежно:

– Забудь.

До дома они доехали в молчании.

*

Дитрих никогда не ходил в столовую, а тут неожиданно влетел внутрь и решительно направился к столику, за которым в одиночестве сидел Паркер. Несмотря на то, что за другими столиками почти не было свободных мест, к Эшли никто не подсаживался. Видимо, привыкли к тому, что его хмурый вид способен испортить аппетит навсегда. Ланца, впрочем, это предание нисколько не волновало, он не собирался обедать, сидя за одним столом с объектом своей ненависти. Тут не просто аппетит был бы испорчен, тут в пору было птицей к унитазу лететь, а потом долго и муторно с ним обниматься.

Опершись ладонями на стол, он мерзко ухмыльнулся и прошипел:

– Я тебя убью.

– За что? – хмыкнул Паркер.

– За Керри.

– Керри? – переспросил Эшли. – А кто это?

– Моя сестра, с которой ты вчера…

– А, – радостно протянул Паркер. – Так она твоя родственница. Что ж, хоть с кем

то из твоих родственников я умею находить общий язык.

– Сволочь, зачем ты это сделал? – продолжал негодовать Ланц.

Ему нравилось играть эту роль. Она казалась ему просто совершенной. Ему даже и играть не приходилось, он, на самом деле, нарывался на открытый конфликт, призванный обнажить проблему недопонимания и вылиться в банальный, но такой действенный мордобой. Дитрих считал, что, если не знаешь, как поступит твой собеседник в следующий момент: ударит или останется безучастен, нападай и бей первым. Возможно, тактика не очень разумная, но разве он первый это придумал? С давних пор известно выражение: лучшая защита заключена в нападении, и это, действительно, так. Что на уме у твоего собеседника узнать – не дано, потому приходится мучительно строить планы, продумывать стратегию… Когда не хочешь никому нравиться – жить проще. Намного проще. Главное – нравиться себе, а потом уже и остальные подтянутся.

– Крови не было, – выдал Паркер без тени смущения, отправляя в рот очередной кусок своего бутерброда. – Так что претензии твои мне не понятны.

– Причем тут кровь?

– А ты не знаешь?

– Знаю, – прошипел Ланц. – Совсем не обязательно корчить из себя знатока физиологии.

– Тогда еще раз повторяю, для особо непонятливых. Раз я не первый, то мне наплевать. Если твоя сестра так легко может лечь под совершенно незнакомого ей парня, то грош ей цена в базарный день. Раздвигать ляжки или не раздвигать, решает сама девушка, если, конечно, речь не об изнасиловании, ведь так? – Паркер отложил в сторону так и недоеденный бутерброд, соизволил, наконец, поднять глаза на своего собеседника и припечатал, проговаривая четко каждое слово. – Вывод здесь напрашивается один: твоя сестра – шлюха. И… разговор окончен.

Разговор он продолжать не собирался, искренне надеясь, что Дитрих поймет смысл его послания, и отчалит восвояси, но этого не произошло. Вместо того чтобы состроить на лице выражение оскорбленной невинности, и уйти зализывать раны Ланц размахнулся и выбил из

под Паркера стул. От неожиданности, тот падая, ухватился за первое попавшееся спасительное средство, и по иронии судьбы этим спасительным средством оказался воротник пиджака Дитриха. Падая, они перевернули стол, а вместе со столом и чай, стоявший там же. Липкая, противная, горячая жидкость пролилась прямо на штанину Ланца, обожгла мгновенно, но он, находясь во власти эмоций, этого даже не заметил. Он дорвался до того, чего ему так отчаянно хотелось, до горла своего врага, который, все ещё смотрел на него ошарашено, не понимая, чем вызвано его мгновенное помешательство. Да, он нелестно высказался о сестре Ланца, но ведь это же чистая правда, а на правду вроде как обижаться не принято. Впрочем, кто их разберет этих немцев. У них другой темперамент, другое мышление. Но, тем не менее, они такие же люди и им бывает так же больно, поэтому…