— Это только работа. А Лайам — мой сын. Я просто выполнял задание.

— Карпентер губит людей. Один Бог знает, сколько человек умерло от тех наркотиков, которые он завез в страну. Он убийца. Не забывай об этом. Элиот — не первый агент, которого он погубил. А если Карпентер выйдет из тюрьмы — наверняка и не последний.

— Не думаю, что я должен за это отвечать.

— Я не говорю, что ты должен за что-то отвечать. Если ты решишь уйти, я отнесусь к этому с уважением. В конце концов, у меня нет выбора. Никто не может заставить тебя делать то, что ты делаешь, Паук. Кому это знать, как не мне.

Шеферд вздохнул. Его по-прежнему переполняли воспоминания о Сью. То, как она прижалась к нему, когда они стояли перед алтарем и готовились произнести клятву. Как они впервые занимались любовью в ее комнате: длинные светлые волосы Сью рассыпались по плечам, она была сверху и потом, когда все кончилось, целовала и шептала его имя. Выражение гордости в ее глазах, когда медсестра протянула ему Лайама, завернутого в мягкое белое полотенце, надутого, красного и горланившего так, точно он ненавидел весь мир и каждого его жителя.

— Мы устроим тебе встречу с сыном, я обещаю. Но пока не торопись принимать решение о выходе из операции.

— Вы хотите, чтобы я остался в тюрьме после того, что случилось?

— Если ты уйдешь со мной сейчас, то не сумеешь сюда вернуться. Об этом будет знать слишком много людей. Но если ты дашь мне все устроить, мы вытащим тебя на несколько часов, а затем вернем обратно.

— Несколько часов ничего не решают. Лайам потерял свою мать. А я... я потерял...

Шеферд не мог заставить себя договорить.

— Я понимаю, — сказал Харгроув.

— Не могу поверить, что вы просите меня об этом. Любой другой на вашем месте отвез бы меня к сыну. — Он помолчал. — Я никогда не спрашивал, у вас есть дети?

— Двое. Девочка и мальчик. Шарлотт уже замужем и имеет собственную дочь, а Джеймс в следующем году закончит университет.

— Лайаму семь, — промолвил Шеферд.

— Я знаю.

— Ему нужен отец.

— А тебе нужно оплакать свое горе. Я понимаю.

— Дело не во мне. Дело в моем сыне.

— И в тебе, и в нем. Вы необходимы друг другу. Паук, я не стал бы тебя просить, если бы не считал, что это очень важно.

— Карпентер — всего лишь человек. Если мы посадим его за решетку, вместо него найдется кто-нибудь другой. Торговля наркотиками не прекратится из-за того, что Джералд Карпентер сядет в тюрьму.

— Он убийца.

— Ему ведь не предъявили такого обвинения.

— Если ты останешься работать, могут предъявить.

Шеферд выругался.

— Я очень сожалею о твоей жене, — промолвил Харгроув.

Шеферд закрыл глаза, и перед ним снова замелькали картины из прошлого. Сью свернулась на софе и смотрит «Жителей Ист-Энда» с таким видом, словно от этого зависит ее жизнь. Пробует пальцем, не нагрелся ли утюг, и с воплем отдергивает руку. Выражение ее глаз, когда она говорит ему, что он должен уйти из армии, потому что скоро станет отцом, отцы же должны находиться дома со своей семьей, а не на полях сражений в дальних странах. Ее гордость, когда она впервые увидела его в полицейской форме. И отчаяние, когда он заявил, что перевелся в другой отряд и будет работать под прикрытием. Раньше она была женой солдата, теперь будет женой тайного агента. Из огня да в полымя, заметила Сью. Наверное, он не успокоится, пока его кто-нибудь не пристрелит. У него просто тяга к смерти. Это несправедливо, с горечью подумал он. В отряде Харгроува он сто раз рисковал жизнью, участвовал в самых опасных операциях, о которых не рассказывал Сью, и вот теперь он жив, а она погибла в бессмысленной и нелепой катастрофе.

— Ладно, — произнес Шеферд. — Я подумаю.

Он хотел сообщить о чем-то Харгроуву. Что-то насчет Карпентера. Потом он вспомнил.

— Карпентер дружит с Рони Бэйном, торговцем марихуаной, получившим восемь лет. В тюремной церкви они сидели вместе. Бэйн в другом блоке, но, вероятно, он помогает Карпентеру посылать информацию на волю.

Шеферд почувствовал себя так, словно предает жену. Он только что узнал о ее смерти, а уже беседует о делах с Харгроувом.

— Мы его проверим, Паук. Спасибо. И насчет Стаффорда тоже выясним.

Суперинтендант помолчал, затем встал, обошел вокруг стола и положил руку на плечо Шеферда.

— И еще одно, — сказал он. — Я знаю, сейчас не время, но мы приготовили твой «уокман». Прислать его тебе?

Шеферд пожал плечами. Он не мог думать ни о чем, кроме смерти жены. Харгроув нажал кнопку у выхода. Гамилтон распахнул дверь и отступил в сторону, чтобы выпустить Харгроува. Шаги суперинтенданта затихли в коридоре. Шеферд услышал, как вдалеке звякнули ключами, открыли дверь и снова заперли. Наступила тишина.

— Пошевеливайся, Макдоналд! — велел Гамилтон. — У нас мало времени.

Шеферд медленно поднялся и покинул комнату. Гамилтон усмехнулся.

— Надеюсь, у тебя плохие новости.

Шеферд застыл на месте. Он развернулся и шагнул к тюремщику, стиснув кулаки. Его взгляд уперся в Гамилтона. Он знал десяток разных способов его убить. Нижней частью ладони в нос. Пальцами в глаза. Коротким ударом в торчащий кадык. Кулаком по височной вене. Подсечка, бросок на пол, потом ногой на шею. Его учили мастера, и он нередко применял свои навыки на практике. Шеферд знал, что сможет убить и смерть этого человека не вызовет у него вины или сожаления. Гамилтон сглотнул слюну и попятился, схватившись за свою рацию. Шеферд перевел дыхание, продолжая сверлить его взглядом. Все, что от него требовалось, — это сделать выбор. Как только он решит, что Гамилтону конец, сработает техника удара и надзиратель умрет раньше, чем коснется пола.

В глазах надзирателя появился страх, у него дрожали руки. Кровь отхлынула от лица, а адамово яблоко прыгало вверх и вниз, словно маленькое животное. Он отступил.

Нет, решил Шеферд. Убив Гамилтона, он до конца жизни просидит за решеткой, несмотря на свой статус тайного агента. Ни один человек этого не стоит. Он отвернулся и зашагал дальше. Когда они подошли к двери в главный коридор, Гамилтон уже пришел в себя, но по-прежнему не спускал глаз с Шеферда и косился на него, пока отпирал и запирал двери по дороге в блок.

Гамилтон проводил Шеферда до камеры и открыл замок. Ли сидел за столом и писал письмо.

— Слышал, тебя вытащили из спортзала, — произнес Ли, когда Шеферд лег на свою койку.

Шеферд подождал, пока Гамилтон запрет дверь.

— Мой адвокат требует денег, — солгал он. — Придется переводить их из-за рубежа.

— Все они пиявки. Ты не знаешь, как пишется «недоразумение»?

Шеферд ответил, лег на бок и повернулся к нему спиной. Ли понял намек и замолчал.

* * *

Надзиратель бросил палку высоко в воздух. Спаниель залаял и бросился бежать, помахивая обрубком хвоста. Офицер с удовольствием зашагал по траве, вдыхая свежий воздух и слушая, как над головой шумят деревья. В кармане зазвонил сотовый. Он вытащил его и посмотрел на номер. Человек Карпентера. Надзиратель не удивился. Это был специальный аппарат, по которому ему звонил один абонент. Офицер сам настоял на том, чтобы тот связывался с ним только по телефону. Если что-нибудь пойдет не так, он просто выбросит трубку, и концы в воду.

— Да?

— Ты где?

— Гуляю с собакой.

Он никогда не встречался со звонившим ему человеком и часто представлял, как тот выглядит. Голос слегка шепелявый, с западным акцентом. Глубокий и звучный, как у полных людей. Лет сорока.

— Когда на службу?

— Сегодня вечером. В ночную смену.

— Сможешь передать весточку боссу?

— Только утром.

— Нет.

— Когда я заступлю, камеры будут уже закрыты. Их откроют без четверти восемь.

— У тебя что, ключа нет?

Спаниель побежал к нему с палкой в зубах. Надзиратель отобрал ее у возбужденной собаки и зашвырнул в кусты.

— Я не могу просто так открывать камеру посреди ночи. Мне нужен повод.