«Я знаю, что мне нужно сделать - признать вину, собственную вину», - сказал Брат Лайн, адресуя свою речь всем сидящим в зале, собравшимся в последний раз в этом учебном году.

  «Моя вина - это моя причастность к недавней трагической смерти учащегося «Тринити», Дэвида Керони.

  Я полагаю, вы читали газеты, или до вас доходили слухи.

  Созывая это экстраординарное собрание в последние дни учебного года, чтобы подвести последние итоги, хочу сказать о том, что «Тринити» является образцовой школой в академической успеваемости, в спортивных достижениях, и ещё я хочу сказать о том, как высока честь учиться в нашей школе.

  У нас в «Тринити» есть много славных традиций. Одна из них - поиск правды, истины. Мы ищем правду на наших уроках, в наших неофициальных беседах и обсуждениях, в нашей повседневной жизни.

  Таким образом, мы должны понять и признать правду о Дэвиде Керони…»

  Сегодня Генри Маллорен принес в школу завтрак, потому что ему надоело завтракать в кафетерии. Его воротило от одних и тех же сандвичей и яичницы с беконом, чем за годы, проведённые им в «Тринити», он был сыт по горло. Всё, что продавалось в кафетерии, на вкус казалось ему гнилым или протухшим. Его завтрак, взятый из дому, теперь лежал у него на коленях, потому что Брат Лайн неожиданно созвал это собрание ещё до начала уроков, и он не успел положить его в шкафчик. Генри сидел и напряженно слушал речь Лайна. Он был потрясен смертью Дэвида Керони, даже притом, что он почти его знал. Но смерть в столь раннем возрасте выглядела ужасно, и что ещё хуже - она была результатом самоубийства. Ему хотелось, чтобы Брат Лайн больше ничего об этом не говорил. На кой чёрт ему надо было знать, что и как этот парень чувствовал вообще?

  «…Правда в том, что Дэвид Керони решился на самый трагический акт - сам лишил себя собственной жизни. Такого рода действия всегда вызывают слухи, догадки. Даже наша местная газета, которая так благосклонна к образованию, не смогла удержаться от смелого заголовка.

  Мы видим, что здесь написано, и не можем себе позволить отвернуться от правды:

  «Ученик «Тринити» сводит счёты с жизнью после нападения на директора школы»

  Да, Дэвид Керони свёл счёты с собственной жизнью, и, да, он напал на директора школы «Тринити».

  Заголовок из другой газеты:

  «Необъяснимое самоубийство»

  Мы никогда не узнаем причину трагического акта Дэвида Керони. Причина объясняется где-то в записке, которую ещё нужно будет найти, которая должна как-то отражать его чем-то обеспокоенную душу. Думаю, кто-нибудь из вас, возможно, знает об этой записке - в его словах было странное упоминание о букве из письма. Но никто так и не узнает, что же этот бедный замученный мальчик имел в виду.

  В последний день своей жизни он пришел в резиденцию, и это было шоком, я знаю,  для каждого из нас, для каждого преподавателя и учащегося «Тринити». Он пришёл безо всякого предупреждения. Известно, что человек с жизненными трудностями часто обращает свой гнев против того, кто старается ему помочь. Следователи сделали всё, чтобы докопаться до истины. Они взвесили все свидетельства и улики. Они взяли показания у преподавателей и учеников нашей школы - у всех, кто хорошо его знал, хотя нельзя отрицать, что у чувствительного мальчика почти не было друзей…»

  Мать Генри Маллорена замечательно готовила. Ей было не отказать в изобретательности, и пусть у неё иногда что-то могло не получиться, например, суп из огурцов, но её это не смущало. Её бутерброды были просто чудом, например, те два, которые она ему сделала этим утром, положив в них тунца, картошку, яйцо, немного сельдерея, маринованного чеснока, залив майонезом и присыпав всё это укропом и петрушкой. Ещё она дала ему яблоко, помидор и плод, который, как она сказала, Генри ещё не пробовал. На десерт было шоколадное печенье. Ему вдруг захотелось есть, и только он подумал о том, как бы вытащить печенье, Лайн начал говорить о произошедшем в День Ярмарки, хотя он, вероятно, был одним из тех, кто испортил жизнь Дэвиду Керони, как и всем остальным в «Тринити». Рука Генри нащупала в пакете печенье, аккуратно извлекла его из целлофановой обёртки и приготовилась отправить его в рот.

  «Следователи вынесли заключение, что в «Тринити» никто не причастен к смерти Дэвида Керони. Его нападение на вашего директора было объявлено ни чем неспровоцированным и без объяснимого повода.

  И всё же я чувствую вину.

  Я обвиняю себя в невежестве, в незнании того, что происходит с учащимися у меня школе, в незнании того, что беспокоит каждого из вас на уроке и делает несчастным, в незнании того, где нужно проявить внимание, а где осторожность.

  Но вы виновны также. Каждый из вас. И если я виновен в невежестве, то вы виновны в пренебрежении друг к другу, в слепоте. Дэвид Керони был одним из вас, таким же учеником, как и вы, таким же юным. На уроках он был среди вас, с вами же, на переменах между уроками он ходил по коридору, в кафетерии он сидел со многими из вас за одним столом, он с вами говорил, а вы его не слышали, не видели, не давали ответов на его вопросы. Обеспокоенный человек всегда подаёт сигналы, может быть, умоляя о спасении. И вы должны этого стыдиться. Вы должны сгорать от позора…»

  Генри Маллорен так и не смог понять, о чём всё долдонил Брат Лайн, и в чём каждый был виновен и чего должен стыдиться: «Я не виновен», - думал он. - «Я его почти не знал и даже ни разу в своей жизни с ним не поздоровался». Брат Лайн утомил его, утомил его так же, как и то, что продавалось в кафетерии. «Почему каждый раз Лайн старается кого-нибудь перемешать с грязью? «Вы должны сгорать от позора». Всё тело Генри Маллорена содрогнулось от гнева, и его рука полезла в пакет за ещё одной галетой печенья, но его пальцы не смогли его найти. В них сначала попало яблоко, затем помидор… «Чёрт, должно быть ещё печение».

  «…но нам пора остановиться, пора стать добрее друг к другу, оставить в прошлом такого рода ужасные недоразумения и двигаться вперед, в будущее, при этом, не забывая прошлого, и учиться не повторять ошибки - свои и чужие. Тот, кто забывает ошибки прошлого, обречён повторять их в будущем.

  В своём сердце я долго искал прощения за моё невежество и нашел его. И теперь, видя ваши глаза, я прощаю вас за вашу косвенную причастность к трагедии Дэвида Керони.

  Мы будем двигаться дальше и сделаем «Тринити» ещё прекрасней, и в будущем нас ждут ещё большие успехи, что должно скрасить этот трагический акт. Не забывая прошлого, мы должны видеть наше прекрасное будущее.

  Не смотря на то, что у вас в аттестатах выставлены ещё не все отметки уходящего года, через несколько дней наступят каникулы.

  Наше будущее в наших руках, и сделать его лучше - в наших с вами силах.

  А теперь давайте склоним наши головы и тихо помолимся о душе Дэвида Керони… и о самих себе… а теперь о будущем…»

  О левую щёку Брата Лайна смачно разбился сочный зрелый помидор, и брызги ярко-красного сока оставили пятна на его белой рубашке, в его волосах застряли сотни желтых семян, и алая мякоть, оставшаяся на лице, стала похожа на пятна крови. Никто не произнёс ни звука. Никто не шевельнулся. Все продолжали сидеть тихо, даже не шелохнувшись. Лайн оцепенел от неожиданности. Затем он медленно достал из кармана носовой платок и вытер остатки помидора со своего лица. Не говоря ни слова, он сошёл со сцены и покинул зал собраний. Находящиеся в зале ошеломленные учащиеся «Тринити» продолжали тихо сидеть ещё какое-то время. Через несколько минут все бесшумно удалились из зала. Брат Лайн так и не узнал имя преступника. Он не старался это сделать. Никто и никогда больше не упоминал о произошедшем этим утром. На следующий день Генри Маллорен был избран президентом старших классов, и никто бы не осмелился пойти против него.