В зале воцарилась устрашающая тишина. Все уставились на присутствующих на сцене: на Рея Банистера, стоящего около гильотины, на его руке в доли дюйма от кнопки, на Оби, стоящего около него, несколько скрытого от аудитории, и Арчи, спокойно стоящего позади гильотины и разглядывающего аппарат, словно это был лучший из товаров на витрине, из когда-либо представленных его глазам и плюс ко всему - Картер, большой и крупный, словно телохранитель, которого не волнует, кого он охраняет. За подобной пропасти тишиной последовал глубокий коллективный вздох, показавшийся Картеру порывом ветра, сдувающим всё со сцены за кулисы.
Рей поклонился, снова вышел на авансцену и произнёс: «Voila» - в его лучшем подражании истинным французам, но, почувствовав, что его голос был слишком мягким и тусклым, он прочистил горло, и снова, на этот раз уже жестче и громче он произнёс: «Voila!».
И вдруг, непонятно почему вся аудитория засвистела и затопала ногами, словно кто-то удачно приземлился или первым добежал до финиша. Рей загорелся от удовольствия - он ещё ничего не совершил, он лишь ждал, пока все не увидят настоящий фокус, и он поклонился снова.
Оби мягко поторопил его, напоминая ему его следующий шаг, и Рей нахмурился, неохотно сделав шаг в сторону, чтобы жестом представить Оби.
- И теперь, - в полный голос провозгласил Оби. - Весёлая интродукция! - слова отскакивали чётко, словно горошины, как учил его Рей: «Ве-сё-ла-я инт-ро-дук-ция!».
Публика снова притихла.
Оби взглянул на Картера, и тот подтолкнул Арчи.
Арчи перестал разглядывать гильотину и начал смотреть куда-то вдаль, за пределы аудитории. Он еле заметно улыбнулся, словно нашел всё это очень и очень даже забавным, но совершенно не имеющего к нему ни малейшего отношения: он просто представил себе своё тело чем-то совсем обыденным, вроде книги, на какое-то время взятой в библиотеке.
Руки Оби зачесались от зуда, словно в них что-то закололо изнутри. Он понял, что это от волнения, примерно от такого же, как у олимпийского чемпиона в ожидании выстрела стартового пистолета, перед тем как умчаться вдаль, к олимпийской победе, когда от радости и стремления поёт душа, и оживляющая энергия разливается по телу сладким зарядом. Он был слишком зол на Арчи, который уже стоял около гильотины, затем опускался на колени и клал свою голову на плаху. И Оби наблюдал за тем, как Арчи делает это легко и просто, будто бы всё это он репетировал заранее. Его тело как всегда было свободно и раскрепощено, все его движения были легки, непринуждённы и почти ритмичны. Оби ненавидел хладнокровие Арчи и особенно в моменты, когда тот его демонстрировал, ведя себя ещё более отчуждённо, когда он наоборот должен был бы не находить себе места или по крайней мере быть в некотором замешательстве.
Арчи был зафиксирован на гильотине лицом вниз. Его шея, прижатая металлическим хомутом, лежала на плахе.
Стараясь не обращать внимание на зуд в пальцах, Оби улыбнулся и посмотрел на Рея Банистера.
«Начинаем…» - провозгласил он, заполняя словами весь объём зала собраний.
И Рей начал. Он развязал тесёмку красного бархатного мешка и извлёк оттуда колоду карт. Карты начали исчезать в одном и появляться в другом, совершенно неожиданном месте. Они тасовались то веером, то лесенкой, извлекались то из одного, то из другого рукава, по очереди подбрасывались в воздух и снова аккуратно ложились в колоду. Руки Рея работали ритмично в такт музыке. Он сделал шаг в сторону публики и попросил кого-то из сидящих в зале выйти на сцену и выбрать карту. Затем колода снова перетасовалась, и Рей из уха вышедшего к нему доставал выбранную карту.
В это время Оби стоял в сторонке и наблюдал за карточными фокусами Рея, и за Арчи с шеей, лежащей на плахе. Частью плана было заставить его немного покорячиться в неудобной позе стоя на коленях, помучаться в ожидании, выйти из терпения.
Руки Рея двигались плавно и красиво. И ему хотелось, чтобы в зале присутствовали его мать и отец, и чтобы они увидели, как он владеет мастерством фокусника на сцене, и что деньги, сбережённые им, были не зря потрачены в магазине фокусов и магии в Ворчестере. Колода карт, с которыми он теперь работал, хорошо смотрелась бы в руках и у десятилетнего, но публика этого не знала, как и не знала тайну бесконечных шарфов, радужных каскадов из его рта - всей этой обманчивой простоты. Старый фокус с китайским кольцом также выглядел эффектно, хотя требовал особой ловкости рук и умения обмануть зрение, что несколько насторожило Рея. Но у него всё прошло без сучка и задоринки, и публика уже была в его руках, и он был способен сделать с ней всё, что бы ни пожелал. И он забыл об Арчи Костелло, об Оби и обо всём остальном, и даже о его первом полугодии в «Тринити», которое было для него столь неприятным. И в триумфе он защёлкал пальцами, поклонился и поплыл на волне аплодисментов.
Он остановился и затаил дыхание, словно выйдя на свежий весенний воздух и глубоко наполнив им лёгкие, стараясь вкусить его прозрачность, и посмотрел на Оби, а затем на Арчи. Арчи всё ещё стоял на коленях и ждал.
Рей всё ещё вслушивался в тишину, ожидая случайных всплесков аплодисментов или одобрительного шепота в аудитории. И когда последние аплодисменты замолкли, аккорды музыки всколыхнули воздух. Это был военный марш «Звёздный Флаг Америки». Оглушительные удары тарелок грохнули по реплике Оби.
Музыка прекратилась, когда Рей остановился около гильотины.
Снова воцарилась тишина.
Рей Банистер и Оби стали с обеих сторон гильотины, как они и репетировали. Оби был возле кнопки с правой стороны аппарата.
Оби покосился на кнопку, отделанную перламутром, размером не более чем с гривенник. Его глаза опустились ещё ниже, на маленький стальной диск, который был на месте, что говорило о том, что все было в полной готовности. И Рей Банистер коснулся почти незаметного диска, переведя механизм в положение, в котором лезвие разрубит плоть жертвы, как это было в случае с кочаном капусты. На репетиции Рей, подойдя к гильотине, небрежно брался рукой за верхнюю перекладину, на самом деле касаясь рычага, который почти незаметно переключал механизм во вторую позицию, блокирующую летальность процесса, после чего лезвие должно будет упасть так, чтобы вообще не задеть шеи Арчи.
Оби с восхищением посмотрел на небрежные движения рук Рея, а Рей, светясь от удовольствия, вышел вперёд и поклонился Оби.
Оби повернулся в зал лицом:
«А теперь кульминация нашего вечера и представления самого мастера иллюзии. Позвольте мне его представить, Превеликий Рей Банистер!»
Добродушные приветствия и смех наполнили воздух. Толпа сгорала от наслаждения, и в этот момент больше всего - сами фокусники.
Теперь наступила очередь ловкости рук самого Оби. И снова нужно было действовать так, как его учил Рей. По жесту Оби вошел Картер и начал действовать, строго следуя инструкциям Оби, полученным от него ранее.
Оби стал рядом с гильотиной, Картер отошёл на край сцены и приблизился к Рею Банистеру, отвлекая его внимание.
С этого момента Оби должен был действовать так же, как это бы сделал Рей. Он начал водить рукой у верхней перекладины гильотины. По наставлению Оби Картер должен был отвлечь Рея любым способом - не важно, каким: «Скажи ему, что у него испачкана щека». И в тот момент, когда Рей снова обратит внимание на Оби и гильотину, дело будет сделано.
«Я - у цели», - тихо сказал себе Оби, глядя в зал на публику. И затем он не смог удержаться и перевёл глаза на Арчи, замершего в терпеливом ожидании.
Стало ещё тише. Оби показалось, что тысячи солнц сфокусировались на нём, хотя это был всего лишь свет двух прожекторов. Он кинул взгляд на Картера и Рея Банистера. И что же он увидел на лице Рея? Он не смог бы этого объяснить и не смог бы как-нибудь это назвать. А затем он снова посмотрел на Арчи, на его шею - белую, голую и уязвимую.
