Настала пора внимательно за ним проследить. Вопреки ожиданиям, он на самом деле заходит в душ и задергивает за собой шторку. Проходит время – скрежещет шарнир. Что он там делает? Бесшумно подойдем и рискнем заглянуть в щель шторки, только чтобы увидеть, что он замышляет. Ламбер испарился. Между мгновением, когда он устроился в душевой кабинке, и тем, когда мы обнаружили, что его там больше нет, прошло всего несколько секунд, и он не мог далеко уйти. Осмотрим это место.

На противоположной стене, облицованной ложным белым кафелем, примерно в метре над сливом, мы различаем крошечный просвет, позволяющий предположить, что существует второй, потайной ход. В самом деле, легкий нажим рукой помогает удостовериться, что часть панели откидывается снизу вверх, обнажая отверстие, подходящее для человека среднего роста. Опираясь о перегородку, зайдем с другой стороны и дадим глазам время привыкнуть к окружающей темноте. Мы у подножия мельничной лестницы, в самом верху которой виднеется окруженный ореолом света, искаженный прямоугольник приоткрытой двери. Медленно поднимемся по ступеням этой лестницы. Что мы видим?

Параллельно полу (благоразумие пока требует, чтобы мы наблюдали сцену на уровне земли) наш угол зрения позволяет нам окинуть взглядом просторный чердак, вдоль стен которого навалены груды старых холщовых мешков, а справа виднеется мельничный жернов на приводном ремне. В центре помещения, перед аналоем, заключенным в пучок света, что поступает с крыши сквозь фрамугу, стоит Роже Ламбер. Он листает страницы большого реестра, очевидно проверяя колонки цифр. Отступив на шаг в сторону, озадаченно потирает щеку, кладет перо на край аналоя и затем устремляется к венецианскому зеркалу, висящему на вбитом в стену гвозде. Там Роже с минуту изучает свое отражение, а затем вдруг поворачивается и направляется к большому жернову: согнувшись, поднимает крышку люка. Опираясь на руки, он опускается в отверстие, закрывает люк и исчезает. Слышится грохот, и пол чердака сотрясается. Немедля покинем наш наблюдательный пункт и заглянем в реестр, раскрытый на аналое. Наше предположение подтверждается. Видимые страницы, по периметру которых размещено множество прищепок и скрепок, согнутых при употреблении, покрыты, как мы и догадывались, рядами дат и колонками цифр. Посмотрим теперь, куда ведет крышка люка, оснащенная ручкой от гроба. Она поднимается без труда, открывая клеть лифта, едва превосходящую по размерам отверстие. Отметим все же, что в стену вмурована запасная металлическая лестница, а пульт управления лифтом расположен в коробке, прикрепленной под боковой закраиной пола.

Удостоверившись, что не доносится никаких подозрительных шумов, нажмем на кнопку вызова. Проходит несколько секунд, и механизм приходит в движение. Под дрожащими тросами вырисовывается в темноте кабина грузового лифта. Подождем, пока он войдет в приемник, а затем сядем в него, обратив мимоходом внимание, что вторая коробка управления, прикрученная болтами, находится рядом с кабиной. Опустим щит у себя над головой, нажмем правую кнопку, помеченную буквой «С»: лифт идет вниз. Вскоре сквозь небольшие зазоры между листами железа мы различаем под ногами свет. Наконец кабина останавливается, доставляя нас в комнатку безо всяких отверстий, освещенную в каждом углу мощным прожектором. Там пустынно. На стенах – никаких признаков нового потайного хода. На сей раз Ламбер исчез взаправду. Однако пока ничто не позволяет нам утверждать, будто отсутствовать он будет долго. Проявим благоразумие и возвратимся теперь на чердак, чтобы спокойно изучить объемный реестр, где нас, вероятно, ждут открытия. Если потом наш объект внезапно появится вновь, расстояние сыграет нам на руку, и мы сможем выбрать образ действий по собственному почину…

Как мы указали в предыдущей главе, реестр напоминает бухгалтерскую книгу, заполненную датами и колонками цифр. Кроме того, мы убеждаемся, что металлические прищепки и скрепки, выходящие за обрез, удерживают исписанные с обеих сторон листы, из которых состоит предмет, придавая ему сходство с переполненным чемоданом. Не раздумывая, снимем прищепки, расставленные по периметру двух первых листов, дабы увидеть то, что, возможно, таится за их выпуклой толщиной. Как только прищепки сняты, листы распадаются под беспорядочным напором множества полосок, что развертываются гармошкой, ниспадая к нашим ногам. Мы обнаруживаем, что конец, за который каждая ленточка прикреплена к реестру, держится на клеточке, обведенной красными чернилами. Некоторые клеточки пусты, а те, на которых держатся полоски, – пронумерованы. Попробуем теперь выяснить, чему может соответствовать данная нумерация.

Как свидетельствуют там и тут остатки клея, некоторые из обведенных клеточек были вначале заняты, а потом очищены. Поднесем к глазам одну из развернувшихся ленточек, чтобы изучить ее содержание. Нам кажется, запись на ней состоит из крошечных значков, которые невозможно разобрать без лупы.

Но поскольку при составлении этих текстов Ламбер, вероятно, должен пользоваться такого рода инструментом, оставим на минутку реестр и возвратимся в комнату. Вскоре мы найдем там необходимую нам лупу – порывшись в ящике стола для бриджа, где лежит ровно три штуки разной величины, аккуратно помещенные в шкатулку вместе несколькими пузырьками туши, двумя десятками заточенных перьевых ручек, мягкими резинками, ножницами и клеем для бумаги. Теперь мы можем вновь подняться на чердак и удостовериться, что записи, сделанные от руки на полосках, представляют собой наблюдения, отобранные из комментариев к привычкам и поведению людей, с которыми пишущий, очевидно, близко знаком. Скрупулезность некоторых ремарок и описательных подробностей в самом деле дает право это предположить. Впрочем, более пристальное изучение позволяет обнаружить, что в эти наблюдения порой вкрапляются странные ряды цифр – иные заканчиваются тире, за которым следует одна или несколько печатных литер. Нетрудно убедиться, что эта цифровая систематизация неизменно отсылает к другой странице, замаскированной полосками, которые заполнены сведениями или наблюдениями, дополняющими предыдущие.

Этот способ нумерации в виде колонок цифр явно призван создать некое цикличное движение, способствующее всевозможным переходам из одного конца реестра в другой. В то же время мы можем убедиться, что на ограниченном числе полосок, которые мы только что изучили, ни один из номеров, вкрапленных в комментарии, не повторяется дважды, что на практике, наверное, позволяет избежать всякого риска путаницы.

На первый взгляд нам показалось, будто это колоссальное полицейское расследование, проведение которого растянулось, по меньшей мере, на десятилетие. Ведь, поскольку наблюдения, собранные в данном томе, видимо, призваны пересекаться бессчетное число раз, отсюда неизбежно вытекает, что совпадения между записями, обусловленные механизмом цифрового кода, придают целому откровенно разрозненную форму, из-за которой любая дешифровка становится ненадежной.

Внутри этого спиралевидного разветвления имеются наблюдения, которые, вероятно, являются неудавшимися или временно отложенными попытками, тогда как другие, наоборот, могут, похоже, продолжаться до бесконечности. Как бы то ни было, переизбыток деталей таков, что погружение в чтение этого разрастающегося документа почти равносильно опасности в нем заблудиться.

Наверняка именно поэтому нас охватывает головокружение, пока мы исступленно листаем громадный том, отыскивая страницу, где в одну из шифрованных колонок, возможно, вписан номер, открывающий доступ к развитию наблюдения сексуального характера, которое мы только что начали читать, тогда как другой рукой принялись составлять данный комментарий. Но мы видим, как внизу страницы появляется тот самый кодовый номер, что мы искали. Речь идет об 11-6204-t – коде, соответствующем цифрам, вписанным в двенадцатую колонку на странице 114. Эта страница отсылает к содержанию двадцать пятой клеточки самой первой изученной полоски.