Он сунул Гарольду десятку.

— Всего десятка? Ты хочешь, чтобы я там заказал себе выпивку всего на десятку? — скривился тот.

Лукас схватил его за куртку и как следует встряхнул.

— Послушай-ка, Гарольд, считай, тебе повезло, что я не беру с тебя денег за твои привилегии, понял? А теперь отправляйся куда сказано, а то я тебе морду расквашу.

— Да ты что, лейтенант...

Гарольд выскользнул из машины, а Лукас откинулся на спинку сиденья и стал наблюдать за прохожими. Большинство из них что-нибудь пили на ходу или уже были пьяными. Прошли несколько наркоманов. Проститутка и один из его подопечных.

Дэвенпорт знал его и, поспешно опустив голову, прикрыл лицо рукой. Проститутка на него даже не взглянула. Вот торговец наркотиками, еще один, толстощекий парень, наверное, только недавно приехал из деревни. Пьяный продавец из магазина. Лукас наблюдал за людьми целых полчаса, пока не вернулся Гарольд.

— Есть там девчонка, действительно совсем сопливая, — шепотом сказал он.

— Хорошо. Можешь идти.

Гарольд тут же исчез. Лукас, как и договаривались, вызвал по рации патрульных для поддержки, надвинул на глаза твидовую охотничью шляпу, надел очки с простыми стеклами, вылез из машины, запер ее и направился по улице к бару Фрэнки.

В баре пахло пивом и дешевым вином. В первом зале, расположенном прямо у входа с улицы, никого не было, если не считать двух, несчастного вида женщин, сидевших друг против друга в кабинке, обитой красным кожзаменителем. Бармен протирал стаканы и посматривал, как Лукас пробирается между пустыми столиками к арке, ведущей в дальний зал.

Это помещение было набито битком. Человек тридцать — сорок мужчин и с полдюжины полупьяных женщин сидели в клубах сигаретного дыма, хлопая в такт рока, гремевшего из музыкального автомата. На стойке бара танцевала девчонка, она уже разделась до крошечного лифчика и прозрачных голубых трусиков. Лукас протолкался сквозь толпу, за стойкой он заметил самого Фрэнки, который едва успевал наполнять пластиковые стаканы пивом. Дэвенпорт поднял голову и посмотрел на девчонку. Сколько ей? Одиннадцать? Двенадцать? Весело взвизгнув, она закинула одну руку за спину. Она уже научилась полупрофессионально улыбаться, прикусывая нижнюю губу, и подогревать интерес публики. Взвизгнув еще раз, девчонка расстегнула лифчик и медленно стянула его, прикрывая при этом грудь рукой. Затем она швырнула лифчик за стойку бара и начала танцевать. Ее маленькие груди запрыгали в мигающем свете ламп на потолке.

— Трусики, трусики, трусики! — кричала толпа. Девчонка запустила большие пальцы за резинку трусов. Она кокетливо спускала их на дюйм то с одной стороны, то с другой, поворачивалась, наклонялась, смотрела на публику сквозь широко расставленные ноги. Наконец она встала спиной к зрителям и стянула их совсем, потом повернулась лицом, чтобы закончить танец.

В этот момент из первого зала раздался крик бармена:

— Легавые!

— Сматывайся! — заорал Фрэнки, схватив голую девчонку за ногу.

Толпа бросилась к дверям. Лукас рванулся вперед и вытащил пистолет. Упершись локтем в стойку бара, от ткнул дуло пистолета прямо Фрэнки в щеку.

— Не серди меня, Фрэнки, а то произойдет несчастный случай, — проговорил он. — У итого пистолета очень легкий спуск.

Владелец бара замер. Из переднего зала вбежали полицейские в форме, посетители бара прижались к стенам. С дюжину пакетиков с кокаином и крэком попадали на пол. Лукас посмотрел на девчонку.

— Слезай, — сказал он.

Она наклонилась и смачно плюнула ему в лицо.

— Что с ней было потом? — спросила Карла.

Они сидели на мостках причала, свесив ноги над водой. До заката был еще целый час, и они только что пришли из леса, где тренировались в стрельбе, День был прохладным и тихим, фиалковая голубизна неба отражалась в воде. В ста метрах от них рыбак, вымазанный речным илом, ловил на спиннинг рыбу. Поверхность воды была гладкая, как крышка стола, и до них доносился стрекочущий звук наматывающей леску катушки.

— Мы отвезли ее в отдел по защите несовершеннолетних, — сказал Лукас. — Они постараются разыскать ее родителей и вернут ее им. А через две недели она снова убежит из дома и начнет заниматься проституцией, или стриптизом, или еще чем-нибудь в этом роде. В ее возрасте это единственная работа, которой она сможет заняться.

— А что с Фрэнки?

— Мы предъявили ему все обвинения, которые только смогли придумать. Ему придется какое-то время отсидеть в тюрьме, и он потеряет лицензию на продажу алкогольных напитков.

— Отлично. Они должны... Ну, я не знаю. Ведь ей всего двенадцать лет.

Лукас пожал плечами.

— Средний возраст уличной проститутки примерно четырнадцать лет. В шестнадцать они уже слишком старые. Чем они моложе, тем больше денег зарабатывают. Это именно то, что нравится клиентам. Молоденькие.

— Мужчины такие извращенцы, — сказала Карла, и Лукас засмеялся.

— Чего тебе хочется, порыбачить или пойти домой и подурачиться? — спросил он.

— Я уже нарыбачилась, — ответила она, хитро наморщив нос.

Все слухи, ходившие по конторе, собирались у секретарши Бешеного. Это могло бы ему помочь ориентироваться в служебных отношениях, если бы он принимал участие в кабинетных интригах, но отношения с секретаршей у него не были налажены. Он разговаривал с ней, не глядя ей в глаза. Он знал об этой своей привычке и изо всех сил старался избавиться от нее. Но ему это никак не удавалось, и он стал смотреть ей в переносицу. А она знала, что он не смотрит ей в глаза.

Ситуация еще усугублялась ее внешностью. Она была слишком хороша для него. И после его поступления на работу она очень скоро дала понять, что любые попытки заигрывания будут восприняты без одобрения. Он был даже в какой-то степени рад этому. Если бы она заинтересовала его и стала бы его избранницей, ей пришлось бы умереть, а это нарушило бы одно из главных правил: «Никогда не убивай людей, которых ты знаешь».

Когда он вошел в офис, она стояла в окружении трех женщин. Они о чем-то болтали.

— Ты слышал, Луис? — обратилась к нему одна из них.

Ее звали Маргарет Вильсон. Она была адвокатом и специализировалась по делам, связанным с нанесением ущерба гражданам, и, хотя ей не было еще тридцати, о ней говорили, что она одна из наиболее высокооплачиваемых специалистов у них в конторе. У нее были светло-карие глаза, большая грудь и мощные бедра. «Она слишком много смеется», — подумал Бешеный. В общем-то, она его пугала. Он остановился.

— Что слышал? — спросил он.

— Ну про этого гомосексуалиста, которого арестовали, потому что полиция считала, что он убийца Бешеный. Так вот, это не он.

— Да. Я видел это в выпуске новостей вчера вечером. Что же, очень плохо. Я думал, что убийцу поймали, — проговорил Бешеный, стараясь, чтобы голос оставался спокойным. Фрагменты пресс-конференции в полиции, которые он видел по третьему каналу, доставили ему наслаждение. Он сделал шаг в сторону своего офиса.

— Про него сказали, что у него просто не стоит, — сказала Вильсон.

Бешеный снова остановился.

— Прошу прощения? — переспросил он смущенно.

— Ну, по восьмому каналу. Энни Макгаун. Репортерша, черноволосая такая, с короткой стрижкой, похожа на конькобежку. Она беседовала с кем-то из полиции. Так вот они утверждают, что он импотент, и это заставляет его совершать убийства, — объясняла Вильсон.

Она что, насмехается над ним? В ее тоне было нечто похожее на вызов.

— Так ведь ошибались же они в отношении гомосексуалиста... — начал было он.

— Да чушь все это! — презрительно сказала его секретарша. — Все говорят, что он их насилует. Если у него не стоит, то как же он?..

— Полиция ни разу не обнаружила сперму, — заметила Вильсон. — Они думают, что он использует какой-то предмет.

Женщины переглянулись между собой, а Бешеный, буркнув: «Ну», — прошел к себе в кабинет и закрыл дверь. Он был вне себя от злости. Импотенция? Использует какие-то предметы? О чем они говорят?