— Не стоит спешить. Я должен все обдумать.

Может быть, это уловка? Может быть, этот изобретатель игр хочет его подловить? Нет. Это просто невозможно. Игра была свободной по форме, но в ней все-таки имелись какие-то правила. Дэвенпорт или другие полицейские — все равно кто — не допустили бы, чтобы этого человека, этого гомика распяли на кресте ради уловки. Но почему же его арестовали? За исключением Дэвенпорта, полицейские довольно откровенно признались, что у них есть на то основания. Как же могла возникнуть такая ошибка?

— Глупцы, — произнес Бешеный, обращаясь к белым, как яичная скорлупа, стенам. — Какие же они безмозглые дураки!

Он не мог думать ни о чем другом. Бешеный сидел у себя за столом, уставившись на бумаги, но не видя их, пока его секретарша не поинтересовалась, как он себя чувствует.

— Да, я неважно себя чувствую, наверное, съел что-нибудь не то, — ответил он. — Я сейчас занимаюсь делом Бэрина, а потом думаю взять остальные материалы домой. Поближе к удобствам, знаете ли.

Бэрин был восемнадцатилетним недоразумением, он сильно напился и врезался на машине в толпу людей, ждавших у перекрестка зеленого сигнала светофора. Никто не погиб, но нескольких человек госпитализировали. У него уже временно отбирали права после последнего происшествия. И тоже за вождение машины в пьяном виде. Он даже отсидел два дня в тюрьме.

На этот раз все было гораздо серьезнее. В штате проводилась антиалкогольная кампания. Несколько «жертвенных коров» уже отбывали за это тюремный срок, хотя еще год назад такие дела можно было уладить.

А Бэрин был несносным самодовольным маленьким глупцом и сквернословом, не умевшим держать язык за зубами. К сожалению, его отец был владельцем компьютерной компании, платившей за специальные услуги значительные суммы юридической фирме, в которой работал Бешеный. И папочка хотел, чтобы мальчишку отпустили.

Но на этот раз парень был обречен. И Бешеный это знал. Об этом знали все в фирме, и именно поэтому ему позволили выступать в суде. Бэрину грозило от трех до шести месяцев тюремного заключения, а может быть, и больше. Никто не станет винить Бешеного. Просто здесь ничего нельзя было поделать. Старшие партнеры в фирме терпеливо объясняли это отцу, а Бешеный, уже застраховавший себя на случай неудачи, втайне надеялся, что судья даст этому паразиту целый год.

На утреннем заседании его дело слушалось последним. Бешеный приехал пораньше и сел в последнем ряду. Судья со своего места поглядывал на девчонку в джинсах и белой кофте.

— Сколько вам лет, мисс Браун?

— Восемнадцать, господин судья.

Судья вздохнул.

— Мисс Браун, я был бы удивлен, если бы вам было шестнадцать.

— Нет, сэр, мне восемнадцать, уже три недели...

— Помолчите, мисс Браун.

Судья пролистал документы дела, адвокат и прокурор терпеливо ожидали, сидя за своими столами. У девушки были большие глаза, как у оленя, очень красивые, но лицо попорчено угрями, и длинные каштановые волосы прядями свисали на узкие плечи. «Глаза — это лучшее, что у нее есть», — решил Бешеный. В них был испуг, но и понимание тоже. Бешеный наблюдал, как она стоит, переминаясь с ноги на ногу, бросая косые взгляды на своего защитника.

Судья взглянул на прокурора.

— Предыдущее обвинение по тому же поводу?

— По тому же, Ваша честь. Восемь месяцев назад. С тех пор она дома, но ее мать снова выбросила ее на улицу. Сотрудник, занимающийся изучением условий жизни неблагополучных семей, говорит, что ее мать употребляет много кокаина.

— Чем вы будете заниматься, если я отпущу вас, мисс Браун? — спросил судья.

— Ну, я помирилась со своей матерью и думаю, что, подзаработав немного денег, пойду учиться в колледж в следующей четверти. Я хочу стать физиотерапевтом.

Судья снова углубился в бумаги, а Бешеный подумал, что, возможно, он просто пытается спрятать улыбку. В конце концов судья поднял голову, снова вздохнул и посмотрел на общественного защитника. Тот пожал плечами.

— Что говорит защита детей? — спросил судья прокурора.

— В прошлый раз они ее отправили в воспитательный дом, но через пару дней воспитательница от нее отказалась, — пояснил он.

Судья покачал головой и снова занялся чтением бумаг.

«По-своему девушка выглядит весьма чувственной, — решил Бешеный, наблюдая за тем, как она нервно облизывает губы. — Она природой создана, чтобы быть жертвой. Встреть она волка, и он бросится на нее».

Наконец судья решил, что ничего сделать нельзя. Он признал ее виновной в занятии проституцией и на основании этого оштрафовал на сто пятьдесят долларов.

Этот придурок Бэрин явился, когда его дело уже начали рассматривать. Часом позже, когда Бешеный зашел в комнату секретаря суда, дело Хизер Браун лежало в корзине для дел, которые нужно вернуть в архив. Он вытащил его и просмотрел, отметив про себя, что ее забрали в Южном Хеннепине. Настоящее имя Хизер Браун было Глория Аммундсен. Она зарабатывала на улице уже год или более того. А еще Бешеный с интересом прочел в описании, что она предложила арестовавшим ее полицейским самые разнообразные развлечения, включая садистский секс.

Бешеный взял работу домой, но не мог ничего делать. На скорую руку он приготовил ужин: несколько ломтиков ветчины, фрукты, тыквенный пирог. Все еще в возбужденном состоянии, он сел в машину и поехал в город, где, оставив машину на стоянке, отправился гулять пешком. Он прошел Лоринг-парк, где тусовались «голубые», дальше к Хеннепин-авеню и на юг — прочь от центра. Панки на улице посматривали на него с подозрением. Возле аптеки валялся без сознания на подстилке какой-то парнишка в грязной индейской куртке. Бритоголовые с вытатуированными на головах свастиками. Местные ребятишки, старавшиеся выглядеть крутыми с сигаретами в зубах.

Несколько проституток. Они не зазывали, не бросались к машинам, а просто прогуливались по улицам на тот случай, если кому-то понадобятся их услуги.

Проходя мимо, он посматривал на них. Все молодые. «Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет», — прикинул он. Шестнадцатилетних было меньше. Еще меньше восемнадцатилетних. И совсем мало более старшего возраста. Взрослые занимались сексом, не отходя далеко, прямо тут же, в подъезде, они были так истасканы улицей, что их уже не приглашали в номер, или сауну, или даже в какой-нибудь чулан. Они годились только для бездумного минутного развлечения. С ними могла случиться любая неприятность, как часто и бывало.

Хизер Браун Бешеный приметил у закусочной. Большинство проституток были блондинки — или натуральные, или крашеные. Темноволосая Хизер напоминала ему... Кого же она напоминала? Он не знал, хотя в его памяти шевельнулось какое-то воспоминание. Ночью, не при свете люминесцентных ламп зала суда, она казалась симпатичнее.

Это не относилось к глазам. В суде ее глаза были живыми. Здесь же у нее был отрешенный, усталый взгляд. Она была одета в черную кофточку, короткую черную кожаную юбку, босоножки на высоких каблуках, в руках — большая черная сумка. Ее тело, лицо, весь ее вид взывали к нему.

— Эй! — сказала она, заметив, что он замедляет шаг, приближаясь к ней. — Что делаешь?

— Просто гуляю, — ответил Бешеный, мило улыбаясь.

— Хорошая ночка для прогулок, офицер.

Ее глаза были густо обведены зелеными тенями.

Бешеный улыбнулся.

— Я не полицейский. Более того, я даже не собираюсь тебя приглашать. Кто знает, может быть, ты сама оттуда. Ну, из полиции.

— Это уж точно, — проговорила она, вильнув бедром так, что юбка задралась.

— Пусть тебе повезет.

— Корабли проплывают мимо в ночи, — откликнулась она, уже глядя ему через плечо.

— Ну, а если я опять вернусь сюда как-нибудь вечерком? Ты обычно здесь прогуливаешься?

Она повернула голову и снова посмотрела на него. В ее глазах зажегся огонек интереса.

— Да, — произнесла она. — Это моя территория.

— И у тебя есть место, куда пойти?