— Луна только раздражает. Она похожа на рекламу пива.

— Она прекрасна, — возразила Карла и, отвернувшись от окна, спросила: — Какую спальню мне можно занять?

Он махнул рукой.

— Можете занять большую, меня все равно здесь не будет. В гараже стоит велосипед, до магазина полмили, а до города три. У причала есть лодка. Вы умеете управлять подвесным мотором?

— Конечно. Мы с мужем каждое лето ездили на север. Рыбачить. Это одно из немногого, что он умел.

— На веранде на полке лежат удочки, а под диваном стоят два ящика со снастями. Это на случай, если вы захотите порыбачить. Отплывете от берега — и вдоль зарослей осоки на север.

— Хорошо. Вы прямо сейчас уезжаете?

— Чуть позже. Сейчас положу продукты в холодильник, потом выпью пива и немного посижу на веранде.

— А я пойду приму душ и переоденусь, — сказала Карла.

Лукас сидел на диване-качалке и слегка раскачивался, упираясь ногами в подоконник. Ночь была прохладной. Легкий ветерок доносил запах хвои и шорох деревьев. Енот пересек освещенный двор соседнего участка и направился к мусорным бачкам. С другой стороны, за несколько участков от его дома, раздались женский смех и плеск воды. Он услышал, как у него за спиной в душе выключили воду. И через несколько минут на веранду вышла Карла.

— Хотите еще пива?

— Гм. Да. Еще баночку.

— Я тоже выпью.

На ней был розовый махровый халат и резиновые тапочки для душа. Она принесла ему пиво и, подобрав под себя ноги, села рядом на качалку. У нее были мокрые волосы, и капельки воды блестели в рассеянном свете, струившемся из окон, как драгоценные камни.

— Похолодало, — заметила она. — Вы приезжаете сюда зимой?

— Я приезжаю сюда всякий раз, как только выдается случай. Зимой я люблю кататься на лыжах. Здесь везде есть лыжни. Можно пройти несколько миль.

— Это просто замечательно.

— Я вас приглашаю.

Они сидели и разговаривали. Лукас чувствовал исходящее от ее разгоряченного душем тела тепло.

— Вам не холодно?

— Нет еще. Наверное, скоро станет холодно. Но пока мне хорошо. — Она положила голову ему на плечо. — Не похоже, чтобы у полицейского был такой дом. Я хочу сказать, у такого лихого парня с «порше».

— Врач прописал, — объяснил Лукас. Он обнял ее одной рукой. — Я целый день на улице, а иногда еще и полночи, потом прихожу домой и сажусь работать над своими играми. Так выматываюсь, что порой не могу заснуть, даже если валюсь с ног от усталости. Поэтому я обратился к врачу. Думал, он пропишет какие-нибудь успокоительные таблетки, а он посоветовал мне уехать и как следует отдохнуть. Здесь я никогда не работаю. То есть не занимаюсь здесь умственным трудом, понимаете? Рублю дрова, ремонтирую гараж, чиню причал и так далее. Но не работаю ради денег.

— Знаете что? — прошептала Карла.

— Что?

— На мне кроме халата ничего нет. — Она захихикала.

— Да ну! Совсем голая?!

— Да. Я подумала... а почему бы и нет?

— Могу считать это официальным приглашением?

— А разве ты против?

— Нет, нет, нет-нет-нет.

Он наклонился и поцеловал ее чуть ниже уха.

— А я все сижу и подсчитываю свои шансы. До сих пор я вел себя как пай-мальчик, как-то неудобно было ни с того ни с сего начать приставать.

— Поэтому я и решила сама предложить, — улыбнулась Карла. — Ты ведь не лез ко мне, как другие.

Было уже очень поздно, когда она сказала:

— Мне нужно поспать. Я только сейчас почувствовала, какой тяжелый был день.

— Еще только один вопрос, — проговорил он, лежа в темноте. — Когда я в первый раз был у тебя дома и ты мне рассказывала, как все это произошло, ты сказала, что человек, который на тебя набросился, был не такой сильный и тренированный, как я. Ты и сейчас так думаешь?

Она помолчала немного, потом проговорила:

— Да. У меня осталось отчетливое ощущение, что он немного... ну, не жирный, как свинья, но рыхлый. Как будто у него была жировая прослойка, а мышцы не чувствовались. Ну конечно же, он был намного сильнее, чем я, но я вешу всего чуть больше сорока пяти килограммов. Думаю, что как мужчина, он не очень сильный.

— Черт!

— Для тебя это что-нибудь значит?

— Возможно. Боюсь, что да.

Рано утром следующего дня Лукас подошел к своей машине, пошарил под сиденьем, вытащил оттуда револьвер тридцать восьмого калибра в черной кобуре и две коробки патронов и отнес их в дом.

— Что это? — спросила Карла, когда он вошел в комнату.

— Пистолет. Ты ведь говорила, что он тебе может понадобиться.

— Гм. — Она прищурила один глаз и хитро посмотрела на Лукаса. — Ты привез его с собой, но вчера вечером не стал доставать. Значит, ты уже тогда знал, что останешься на ночь.

— Давай не будем дальше разбираться в этом вопросе, — улыбнулся Лукас. — Обувайся. Мы идем на прогулку.

Они перешли через дорогу и направились в лес, прошли вдоль ручья, который постепенно превратился в длинную лужу, а потом повернули в лощину, которая привела их к подножию крутого холма. Они поднялись на заросшую травой террасу с песчаным откосом.

— Будем стрелять в этот откос, — сказал Лукас. — Начнем с трех метров, потом отойдем на шесть.

— Почему так близко?

— Потому что, если он будет от тебя на более далеком расстоянии, ты должна или убежать, или звать на помощь. Стрелять можно, только если он будет рядом.

Он огляделся вокруг и кивнул в сторону упавшего дерева.

— Пойдем присядем и немного поговорим.

Они сели на ствол, и Лукас начал разбирать пистолет и показывать, как действует каждая часть, как нужно его заряжать и разряжать. Он как раз засовывал патроны в барабан, когда у них над головой что-то зашуршало. Лукас поднял голову и увидел рыжую белку.

— Отлично, — шепотом сказал он. — А теперь смотри.

Он медленно повернулся, продолжая сидеть на стволе, и поднял пистолет в сторону белки.

— Что ты собираешься делать?

— Покажу тебе, что может сделать пистолет тридцать восьмого калибра с живой мишенью.

Его глаза неотрывно смотрели на белку. Зверек был наполовину скрыт за толстым суком сосны, но время от времени он показывался полностью.

— Зачем? Зачем ты хочешь ее убить?

Карла смотрела на него широко раскрытыми глазами, лицо ее побледнело.

— Ты просто не представляешь, что может сделать пуля, пока ты не увидишь это своими глазами. Нужно сунуть палец в рану. Ну как, Фома неверующий, понимаешь?

— Не смей! — остановила его она. — Ну Лукас!

Он снова прицелился в белку, но открыл оба глаза и чего-то ждал.

— Нужно попасть маленькому проказнику прямо между глаз, нет ничего...

— Лукас...

Она взвизгнула и, вцепившись ему в руку, которой он держал пистолет, рванула ее вниз. В ее глазах застыл ужас.

— Ты что так перепугалась?

— Господи, но ведь белка не сделала ничего...

— Страшно?

Она убрала свои руки, и взгляд ее стал холодным.

— Ты что, хочешь преподать мне урок?

— Да, — сказал он и отвернулся от белки. — Постарайся сохранить то чувство, которое у тебя возникло по отношению к белке. Ведь это всего лишь маленький зверек. А теперь подумай, сможешь ли ты разрядить пистолет в человека.

— Господи, Лукас...

— Если ты выстрелишь человеку в грудь, даже не попадешь в сердце, а просто в грудь, то пуля разорвет ему легкие и он будет лежать, а изо рта у него будет пузыриться ярко-красная кровь, и глаза у него станут словно стеклянные. А иногда раненый корчится от боли и умирает, и никто ничего не может сделать, кроме, может быть, самого Господа Бога.

— Мне не нужен пистолет, — оборвала она его.

Лукас держал пистолет перед собой дулом вверх.

— Все это ужасно, — сказал он. — Но есть одна еще более ужасная вещь.

— Какая?

— Когда ты оказываешься на месте белки.

Он объяснил ей основы стрельбы с близкого расстояния, стреляя по мишени в виде человеческой фигуры, нарисованной на песке откоса. После тридцати выстрелов она начала попадать в мишень. После пятидесяти пистолет у нее в руке стал дрожать, и пули полетели в разные стороны.