— Джим, ты в школе что, биологию не проходил?

— У нас в джунглях не было как такового полового воспитания, — говорит Джим. — Нас учили лишь одному: бери ее сзади, а потом убегай.

— Да ты, оказывается, романтик.

— Практичность — прежде всего, — говорит Джим, отпивая чай. — Потому что иначе нельзя. Это же джунгли.

Я киваю.

— Джим, я хотел тебе что-то сказать. Я не всегда обращался с тобой хорошо, да?

— А с чего бы ты стал обращаться со мной хорошо? — говорит Джим, скромно потупившись. — Что я сделал хорошего для тебя?

— Очень даже немало, если на то пошло. Ты помог мне выйти из своей скорлупы. Сегодня я выступил с критикой начальства, заявил Гарри Дельцу, что его новая программа никуда не годится.

— И это все — из-за меня?

— Ну, не только из-за тебя, Джим. Отчасти и из-за моей секретарши, миссис Уныньи, которая явно дала мне понять, что она меня не уважает. И я задумался. Я спросил себя: а что сделал бы Джим, если бы его явно не уважали?

— Я бы сказал тому, кто меня не уважает: «Поцелуй меня под хвостом».

— Вот именно. И я поступил точно так же в каком-то смысле. И в знак благодарности я приглашаю тебя к Вику Двадцатке, чтобы ты там поиграл в компьютерную игру.

— Не знаю, что и сказать.

— Давай допивай чай, и пойдем.

— Не могу, — говорит Джим, отставляя чашку. — Пить не могу, от волнения.

— Ну и ладно, и бог с ним, с чаем. Я тоже не буду допивать свой чай, чтобы ты себя не чувствовал виноватым. Пойдем, — говорю я, глядя на свои высокотехнологичные часы. — Вик за нами заедет. Он будет здесь с минуты на минуту. Надеюсь, что мы все поместимся в его машину. У него хэтчбек, а ты все-таки жираф.

— А можно взять еще моего друга?

— Какого друга?

— Барри.

— Это не тот слон-призрак, про которого ты рассказывал?

— Он не слон, он носорог.

Я вздыхаю.

— Ну ладно. Бери своего носорога. Но только его и никого больше. — Я снова смотрю на свои высокотехнологичные часы. — А когда он здесь будет?

— Он уже здесь, Спек. Он живет на кухне, под раковиной.

— Замечательно. А сколько еще дохлых зверей обитает со мной в одном доме?

— Да нисколько не обитает.

Я иду следом за Джимом на кухню.

— Только если он очень тяжелый, ему придется заплатить за бензин.

Я открываю дверцу шкафчика под раковиной, и из шкафчика на меня сонно таращится носорог, моргая своими большими серыми глазами.

— Ой, — говорит он, — а я спал.

Джим наклоняется к носорогу.

— Барри, это Скотт. Скотт, это Барри, фосфористый носорог.

— Привет, Барри.

— До свидания, — говорит Барри. — В смысле, привет.

— Барри не блещет умом, — говорит Джим. — Он живет на кухне, под раковиной.

Я так и не понял: эта последняя фраза была объяснением или наглядным примером?

— Сегодня какой день недели?

— Не знаю, Барри. Скотт, сегодня какой день недели?

— Понедельник.

Барри кивает два раза, на что уходит немало времени, поскольку кивает он очень медленно.

— И что это значит?

Джим смотрит на меня.

— Наверное, все зависит от того, работаешь ты или нет.

— Он работает, — говорит Джим.

Я смеюсь.

— Я попробую угадать. Он — дипломированный бухгалтер.

— Не угадал. Он работает в общественном туалете, поедает какашки.

— Я бы точно угадал со второй попытки.

Джим смотрит на Барри, фосфористого носорога, и улыбается.

— Барри, хочешь поехать с нами?

— Только не в боулинг. Ненавижу боулинг. Не понимаю, что там интересного: какать, а потом катать кучку какашек по этой длинной деревянной штуке?

— Он совсем не умеет играть в боулинг, — говорит Джим мне на ухо.

Барри поднимает глаза.

— Что ты сказал? Что я всегда безнадежно проигрываю? Хочешь сказать, что я неудачник?

— Ты же ни разу не проиграл, Барри. С твоей внушительной кучкой какашек ты всегда делал страйк.

— Тогда почему меня побили?

— Ты какал в общественном месте, — говорит Джим. — Чего же ты ждал?

— Я носорог, — отвечает Барри. — Чего же они ждали?

Вик приезжает вовремя, с точностью до секунды, и мы приступаем к решению серьезной проблемы по организации размещения всех нас в машине. Будучи программистом, Вик в совершенстве владеет навыком решения серьезных проблем. К несчастью, подавляющее большинство этих проблем относится к области абстрактной математики и не имеет соприкосновения с повседневными бытовыми задачами, типа как втиснуть жирафа и носорога в хэтчбек.

— А мы сейчас куда? — интересуется Барри, пока мы с Виком пытаемся запихать его на переднее сиденье.

— Ко мне, — говорит ему Вик.

— Нет, до того, как к тебе.

— Мне надо заехать заправиться, — говорит Вик.

— Нет, до того как заправиться. Куда мы сейчас?

— Он имеет в виду машину, — говорит Джим. — Мы садимся в машину.

— В какую машину?

Мы с Виком качаем головами. Похоже, нас ждет утомительный вечер.

— Нет, ничего не получится, — говорит Вик. — Ему придется сесть сзади.

— Тогда можно мне сесть впереди? — говорит Джим, приплясывая от восторга. — Можно будет открыть люк.

— Хорошая мысль, — говорит Вик. — Высунешь голову в люк, будешь смотреть, нет ли пробок. Скотт, тебе придется сесть сзади, с носорогом.

Я хлопаю себя ладонью по лбу, демонстрируя свое несогласие.

— А что, если он там насрет?

— Ну, подложим какое-нибудь покрывальце, — говорит Вик.

— Не насру, — говорит Барри, забираясь на заднее сиденье. — Я только-только покакал, на клумбе.

— А почему деревья убегают? — интересуется Барри, глядя в окно.

— Потому что ты злой, — говорит Джим сверху.

Барри моргает, из его серых глаз текут тихие слезы. Я высовываюсь в окно и смотрю снизу вверх на жирафа, высунутого в люк.

— Джим, — говорю я, — не смущай его. Он и так весь растерян.

— Правда? — говорит Барри. — А я даже не знал.

— Барри, — ласково говорю я, — деревья не убегают. Они стоят на месте. Это мы едем мимо деревьев, в машине Вика.

— А я думал, что мы под раковиной.

Вик живет с мамой, в мамином доме, в дальней комнате на втором этаже, где прошло его детство. Как и у всякого программиста, вместо любящей жены у него — любящая мама и навороченный компьютер, самый лучший из существующих на данный момент на потребительском рынке. Он говорит нам: «Садитесь», — но у него в комнате только один стул, так что Вик сбрасывает с кровати книги по программированию, и мы садимся на кровать. Я — в головах, Джим — посередке, а Барри — в ногах. Барри сосредоточенно смотрит в потолок.

— Что он там высматривает, Джим?

— Трубы, — отвечает Джим. — Он думает, что мы под раковиной.

— Барри, это комната Вика.

— Правда? — говорит Барри. — А я даже не знал.

Я интересуюсь у Барри, играет ли он в компьютерные игрушки.

— Да. То есть нет. То есть не знаю.

Вик уже загрузил компьютер и теперь набирает команды на клавиатуре. Барри сосредоточенно наблюдает за пальцами Вика.

— Смотри на экран, — говорю я ему.

— Какой экран?

Вик стучит пальцем по краю экрана.

— Вот экран.

— В этой серой коробке, Барри, — говорю я, — вся жизнь нашего Вика.

— Правда? Как грустно.

Джим смеется.

— Может быть, Барри не так уж и глуп.

— Я говорил метафорически, — говорю я в защиту Вика.

— Пусть даже метафорически, — говорит Джим.

На экране возникают слова. Там написано: «Жираф Джим. Разработчик программы: Вик Двадцатка. Автор идеи: Скотт Спектр». Джим смотрит на экран, но, похоже, пока не въезжает. Лицо у него выжидательное, взгляд — пустой. Вик нажимает на клавишу, слова исчезают, и на экране появляется жираф, исполненный в лучшей компьютерной графике.

— Это я.

Вик кивает.

— Ты сделал игру про меня?!

— И как тебе, Джим? — говорю я, обнимая его за плечи.

Он задумчиво жует губу.

— А почему я такой маленький?

— Пришлось сделать тебя поменьше, чтобы ты влез в экран.