Маркби услышал гул голосов, доносящийся из-за закрытой двери на втором этаже. Преодолев последние ступеньки, он вошел в комнату. Все обернулись.

– Сэр, наконец-то вы приехали! – с явным облегчением воскликнул сержант Пирс. Ему тоже не терпелось поскорее убраться отсюда. В комнате запах смерти чувствовался значительно сильнее. Парнишка-констебль вытирал пот с позеленевшего лица и жался поближе к двери. Было жарко и душно, и это ускорило разложение лежащего на кровати тела.

– Простите за опоздание! – сказал Маркби. Извинение не было формальным – видно было, как все измучились, дожидаясь его.

– Доктор Фуллер уже уехал, сэр. Он сказал, что у него назначена встреча и он не может ждать.

– Ничего страшного. Уверен, что он позвонит, как только освободится.

– Ребята уже отщелкали свои пленки, – продолжал Пирс, указывая на двух полицейских фотографов, угрюмо подпирающих стену. – Может быть, им уже?..

– Что? Ах да, конечно. Вы можете быть свободны. В принципе вам совсем не обязательно было меня ждать.

Фотографы сорвались с места и столкнулись в дверях, загремев аппаратурой. Кое-как расцепившись, они бегом спустились по лестнице. Констебль с зеленым лицом проводил их завистливым взглядом.

– Ну что ж, давайте посмотрим, – сказал Маркби без особого энтузиазма в голосе.

Не говоря ни слова, Пирс отвернул простыню, которой было накрыто тело.

Маркби сказал:

– Она, наверное, была хорошенькой – до того, как…

На взгляд ей не могло быть больше двадцати одного– двадцати двух лет. Ее глаза, широко раскрытые, неподвижные, имели мутный лиловый оттенок. На ней была грязная футболка и небрежно обрезанные у колен джинсы. Футболка была задрана – скорее всего, доктором Фуллером во время осмотра, – так что открылся провалившийся живот. Ее левая рука лежала ладонью вверх, вся в красных точках и фиолетовых синяках, постепенно скрывающихся под узором трупных пятен.

– Кто ее нашел?

– Жилец соседнего дома. – Пирс показал на стену, отделяющую этот дом от следующего. – Он боялся пожара и поэтому иногда проверял, как тут и что. Он решил, что сквоттеры убрались отсюда, и пришел поглядеть, много ли они тут насвинячили. Ах да, мы нашли шприц – он лежал вот здесь, на полу возле кровати. – Пирс продемонстрировал пластиковый пакет со зловещей уликой.

«Мерзкое жало», – подумал Маркби. Вслух же он спросил:

– Доктор Фуллер не рискнул предположить, когда она умерла?

– Он сказал, примерно два-три дня назад, судя по внешнему виду тела.

– А остатков той дряни, что она себе вколола, не нашли?

– Нет. По словам соседа, здесь жила целая компания, но в последнюю пару дней в доме было очень тихо, и он подумал, что они ушли. Похоже, когда ее приятели увидели, что она умерла, они испугались и сбежали.

– Нам повезет, если мы их найдем, – проворчал Маркби. – Если только сосед не знал кого-нибудь из них по имени. Но навряд ли.

– Как ни странно, он был знаком с ней. – Пирс показал на тело. – Когда я сюда приехал, он мне сказал, что это Линдси Херст. За последние несколько недель он не раз видел, как Линдси входила в этот дом и выходила из него. Это его удивляло, потому что она местная и из хорошей семьи. Он и представить себе не мог, что она закончит тем, что станет жить здесь, как бродяжка. Он так и сказал. Примерно то же написано и в его заявлении.

– Не в первый раз такое происходит! А он, случайно, не знает, где живет ее семья?

– Точно не знает, но сказал, что где-то на Китченер-Клоуз. По его словам, бродяг здесь собиралось то много, то поменьше. Он жаловался в полицию и городскую управу, но никто ничего не предпринял. Сами знаете, как трудно выгнать сквоттеров. Я подозреваю, власти просто решили оставить это дело до осени, когда начнется снос зданий.

– Кто-то должен отправиться на Китченер-Клоуз и сообщить ее родителям, – проворчал Маркби. – Я сам этим займусь, раз уж вам пришлось так долго меня дожидаться. Мой черед выполнять грязную работенку. Вы как, нормально?

– Привык, – скривившись, ответил Пирс.

Маркби взглянул на констебля.

– Хотите выйти наружу?

– Да, сэр!

– Тогда идите. Скажите санитарам, чтобы они поднялись и забрали ее.

Констебль ушел, и Маркби еще раз оглядел комнату. Из предметов мебели только кровать была целой, но и она выглядела так, будто ее приволокли со свалки. На полу стояла ржавая переносная плитка. Наверное, сквоттеры забыли ее при поспешном бегстве из дома. В углу высилась куча мусора: бутылки, коробки, бумага, пустые жестянки, еще один шприц… придется ее всю разгрести. Однако сосед не зря боялся пожара.

Маркби вспомнил о том, что Китченер-Клоуз, на которой жили родители мертвой девушки, застроена в основном респектабельными домами на две семьи, и подумал вслух:

– Как она докатилась до такого? Порвала отношения с родителями? Или уже слишком далеко зашла?

– Перед вашим прибытием, сэр, я проверил ее по базе данных. Она была зарегистрированной наркоманкой и принимала вещества-заменители, но, очевидно, где-то доставала и настоящие наркотики. Доктор Фуллер сказал, что, судя по всему, она вколола себе изрядную дозу. Если вон те винные бутылки означают, что они тут пили, то шансов у нее было немного. – Пирс задумчиво потер щеку. – Скажите, сэр, вас не удивляет, что они, будучи наркоманами, задержались в такой тихой дыре, как наш Бамфорд, а не двинулись куда-нибудь в большой город, где наркотики достать гораздо проще?

– У нас тут не дыра. Глушь – может быть. Но не дыра, – поджав губы, произнес Маркби. Он любил Бамфорд. – И это меня не удивляет. В этом городе меня уже ничто не удивляет.

Пирс попытался найти в происходящем положительные стороны:

– Неприятное дело, зато не требует масштабного расследования. Полагаю, коронерское жюри вынесет открытое решение. Когда поступил вызов, я подумал, что, возможно, у нас на руках убийство. – Пирс отмахнулся от пролетающей мухи. Их становилось все больше, воздух наполнялся зловещим жужжанием.

– А разве нет? – холодно спросил Маркби. – Может быть, коронер и решит, что это не убийство, но я считаю, что тот, кто продал ей наркотики, убил ее. И мы должны найти мерзавца, пока не погиб еще кто-нибудь.

– Доедай, Джесс! Тем, что у тебя в тарелке, и воробья не накормишь!

– Я не голодная, мам. Я уже наелась, правда.

– Чепуха! Вот тебе еще картошина. – Миссис Уинтроп решительно взмахнула кухонной лопаткой и положила добавку на тарелку дочери. – От хорошей еды еще никто не умирал!

Джессику Уинтроп передернуло. Она посмотрела на крупную, блестящую, истекающую маслом картофелину и с отвращением сглотнула. Рядом ее брат Алвин деловито расправлялся с порцией раза в четыре больше, чем у нее. Алвин был крупным мужчиной и целый день работал на воздухе. Неудивительно, что он ел как лошадь. Джессика уныло уставилась на ненавистный клубень, как будто под ее взглядом он мог сам собой испариться с тарелки. Алвин вытер хлебом остатки подливы и украдкой подмигнул ей. Он сочувствовал ее страданиям.

– Элси, как думаешь, из этого чайника можно нацедить еще чашку чаю? – поинтересовался Джордж Уинтроп. Он сидел во главе стола в старинном дубовом кресле, но остальным была видна только его лысина и короткие толстые пальцы, вцепившиеся в обложку раскрытого «Фермерского еженедельника».

Джессика подумала, что ее отец, который никогда не брал в руки книг, всегда держал этот журнал «за грудки», будто боялся, что он сейчас от него убежит. Среди Уинтропов Джессика была единственной белой вороной – она любила читать. Раньше ее родители терпимо относились к этой ее странности – до тех пор, пока все у нее не пошло вкривь и вкось.

Миссис Уинтроп приподняла крышку большого керамического чайника и, заглянув в него, застыла в задумчивости, словно гаруспик, гадающий по внутренностям жертвы.

– Пожалуй, добавлю кипятка, – решила она наконец, поднялась с места и направилась к плите.

Как только миссис Уинтроп отвернулась, Алвин подхватил с тарелки сестры картофелину и в мгновение ока проглотил ее. Джессика наградила его благодарной улыбкой.