— Что заставляет тебя так думать?

Холлис внимательно изучила разноцветную ауру вокруг собеседницы, которая сейчас была более тусклой, нежели когда Тесса разбудила ее, но она продолжала местам сверкать, практически искриться, как будто тут и там вспыхивали электрические разряды. Для экстрасенса вполне обычная аура, судя по ограниченному и достаточно короткому опыту Холлис. Но одна вещь в ней была странной.

Нить энергии, меняясь и извиваясь, выскальзывала из ауры, проходила через кухню и исчезала в передней части дома. За входной дверью.

— Назовем это догадкой, — сказала Холлис.

— Проблема в том, — сказал специальный агент Квентин Хейз, — что требуется чертовски много времени, чтобы внедрить кого-то внутрь. И когда агент все таки там оказывается, ему очень повезет, если он сможет остаться один в туалете, хотя бы на пять минут. А это не способствует проведению тщательной разведки.

— Скажи мне то, чего я не знаю, — ответил Бишоп.

Квентин оторвал взгляд от карты, которая была разложена на столе для переговоров, и поднял бровь.

— Возможно, я не смогу это сделать. Но я могу сказать тебе еще одну вещь, которую ты и так уже знаешь. Тебе не следует быть здесь.

— Все в порядке. Директор в Париже на семинаре правоохранительных органов.

— Я говорю не о директоре. — Квентин выпрямился, его лицо приобрело хмурое выражение. — Я куда больше беспокоюсь о сенаторе Лемотте.

У противоположной стены комнаты Бишоп откинулся на стуле, и внимательно посмотрел на одного из своих самых надежных агентов.

— Что бы ни делал Лемотт, он управляет этим дистанционно, отдавая приказы своим собственным детективам. И если бы я остался в округе Колумбия и попытался его контролировать, это бы ничего не изменило.

— Это могло бы предоставить нам возможность установить тех, кто работает на него до того, как они сделают что-нибудь опрометчивое, и вся ситуация полетит к черту.

— Скорее мы вычислим их здесь, благодаря нашим людям, задействованным в этом деле. Я практически не мог прочитать Лемотта в течение нескольких недель, может даже дольше.

Квентин нахмурился еще сильней.

— Такое случалось с тобой прежде? Чтобы ты вдруг не смог кого-то прочитать, хотя раньше делал это?

— Нет.

— И это тебя не беспокоит?

— Конечно, это беспокоит меня, — вздохнул Бишоп. — Но Лемотт не первый человек, не являющийся экстрасенсом, который научился скрывать свои мысли от телепата.

— Если он научился скрывать мысли от тебя всего лишь за несколько недель, такая скорость — не просто редкость, она противоестественна.

— Думаешь, ему помогли?

— Но разве это не более вероятно? Я хочу сказать — злость создает превосходный щит, а злость и невероятное горе могут создать еще более мощный щит, но все это было в нем прошлым летом, и ты все равно мог прочитать его.

Бишоп на минуту задумался, а затем покачал головой.

— Помогают ему блокировать меня или нет — сейчас я ничего не могу с этим сделать. В Грейс все происходит слишком быстро, чтобы кто-то из нас мог сконцентрироваться на чем-то другом. По крайней мере, двое членов церкви были убиты за последние две недели, и это является либо намеренной эскалаций, наращиванием энергии, либо потерей контроля, что предупреждает нас об ухудшении ситуации.

— Я действительно не хочу видеть, как этот парень становится еще хуже, — сухо ответил Квентин. — Ни при каких обстоятельствах.

— Это точно. Но если мы не остановим его в ближайшее время, это без сомнения случится. И новые данные об энергии являются подтверждением того, что некоторые из нас чувствовали в течение нескольких месяцев. Теперь, когда мы действительно можем измерить то, что происходит, нам ясна, по крайней мере, часть все увеличивающейся опасности.

— Да, это — очевидно. Но я не знаю, насколько она ясна. Я никогда ранее не видел ничего похожего.

— Я тоже. Но мне не надо было сталкиваться с подобным, чтобы понять — до такой степени неустойчивое электромагнитное поле — неестественно и смертельно опасно.

— Да, я и сам это понял. Это — одна из причин, по которой я не стал спорить, когда ты попросил Дайану остаться в Квантико.

— Я так и думал, — пробормотал Бишоп.

Квентин прочистил горло и вновь наклонился над картой Резиденции церкви, сделав вид, что изучает ее. Эта карта была необычна тем, что была крайне детализирована, и на ней сверху лежала прозрачная пленка, на которой было огромное количество непонятных символов и математических формул

— Ладно, я слегка переборщил, защищая ее. Осуди меня за это.

— Она будет в порядке, Квентин. Она совершенствуется с каждым днем, все лучше может контролировать свои способности, исцеляется во всех отношениях. Ты был прав, когда говорил, какой силой она обладает.

— Ей все еще предстоит пройти долгий путь.

— Она практически закончила свою официальную подготовку.

— Я имел в виду не это, ты сам знаешь.

— Выуживаешь информацию?

— Ну, я ничего не видел о нас. Я надеялся, может вы с Мирандой что-то увидели?

— Прости.

— Извиняешься за то, что ничего не видел? Или за то, что не можешь рассказать?

— Первое. Мы были немного заняты расследованием, помнишь? И… в последнее время видения были малочисленны и редки.

— А я задавался вопросом, почему ты хотел, чтобы я был рядом. Как правило, ты не привлекаешь больше одного основного агента. По крайней мере, на начальном этапе расследования.

— Тех, кто предвидит будущее не много, и если здесь есть нечто, что можно увидеть заранее, я хочу иметь это преимущество.

— Если уж вы с Мирандой ничего не увидели, я уж тем более буду бессилен.

— А может и нет.

— Я сильней, когда рядом Дайана, — напомнил Квентин.

— Да, но она не может быть здесь, она — медиум. И очень сильный медиум. Холлис не была бы здесь, если бы не кристальная ясность — она должна быть здесь. По какой-то причине.

— Я не спорю, не по поводу Дайаны. Но… не было видений? Совсем?

— Не было в течение некоторого времени.

Отбросив в сторону личный вопрос, на который он не получил ответа, Квентин сказал:

— Мне очень не нравиться, как все это звучит. Одно дело, если некоторые из нас оказались под экстрасенсорным воздействием Сэмюеля или его людей — или же того, кто создает эти странные энергетические поля, которые достаточно сильны, чтобы отпугнуть диких животных. Но вы с Мирандой всегда были сильны и стабильны, независимо от того, что мы расследовали. Если это влияет на вас…

— Мы не можем утверждать, что именно это влияет на наши способности. — Бишоп помедлил, а затем добавил: — Но не может утверждать и обратного. Это причина, по которой я должен быть здесь… а Миранда должна оставаться вдали отсюда.

— А если окажется, что часть плана Сэмюеля направлена на то, чтобы устранить тебя? Попытаться использовать принцип «разделяй и властвуй» в отношении вас с Мирандой? Вы же облегчаете ему задачу.

— Щит Миранды держится, недавно мы смогли его еще укрепить. А я не должен читаться как экстрасенс; в лаборатории наша сильнейшая команда не смогла уловить даже моего присутствия.

— В лаборатории.

— Да.

— Думаю, не имеет смысла напоминать тебе, что работа в полевых условиях обычно опровергает все теории и заключения, которых мы добиваемся в лаборатории.

— Квентин, это — все, что у нас есть. У нас есть логика и наши теории до тех пор, пока на практике не подтвердится, что мы не правы.

— Да, этого-то я и боюсь. Может оказаться, что мы ошибаемся. Как это часто и происходит. И если это случится, будет поздно подгонять наши теории.

— Нет выбора. Слишком много людей поставлено под удар. Кроме того, если Сэмюель даже и знает, что я где-то рядом… Скажем так, если он настолько силен, нет большой разницы, где нахожусь я.

— Ситуация становится все лучше и лучше, — еле слышно пробормотал Квентин.