– Конечно.

Карстен не хотел оставлять его в комнате одного. Хотя в ней ничего такого не было, лишь самые обычные предметы: мебель да пара книг, – казалось, этот человек обладает способностью видеть сквозь стены. Кто его сюда звал, этого незнакомца?! Язык прилип к нёбу. Карстен открыл кран и, склонившись к раковине, с жадностью начал пить. В подвале лежат инструменты и цемент, в скором будущем он собирается покончить с Эмили. Он никак не мог утолить жажду. От холодной воды заныли зубы. Он всхлипнул и снова начал пить.

– Вам плохо?

Полицейский, стоя у двери, снова улыбался, но одними губами – лицо его ничего не выражало. Карстен не услышал его шагов. Он медленно выпрямился, даже слишком медленно, раздвинул губы в улыбке и опёрся руками о раковину.

– Нет. Просто захотелось пить. Недавно был на пробежке.

– Вы следите за собой.

– Да не особенно. Вас ещё что-нибудь интересует?

– Вы чем-то озабочены, не так ли?

Полицейский скрестил руки на груди. Глаза снова превратились в объективы. Они щёлкали всё, что было в комнате. Шкафчики. Кофеварку. Ножи. Хозяина.

– Да вроде бы ничем, – ответил Карстен Осли. – Просто немного устал. Бегал полтора часа.

– Неплохо. Я сам езжу верхом. У меня лошадь. Если бы я жил в таком месте, как это, – Стюбё указал рукой в сторону окна, – я завёл бы нескольких лошадей. Вы знакомы с Мэй Берит?

Он обернулся, задавая вопрос. На фоне окна виднелся лишь контур лица. Левый глаз, детектор лжи, разглядеть стало невозможно. Карстен сглотнул.

– А фамилия? – спросил он и вытер рукой рот.

– Бенонисен. В девичестве Сэтхер.

– Не помню такую.

Жажда не проходила. Казалось, что в рот положили кусок мыла, слизистая была липкой, распухшей и мешала ему говорить.

– У вас определённо избирательная память, – сказал мужчина, так до конца и не повернувшись к нему. – Женщин, судя по всему, у вас было много.

– Можно и так сказать.

– А у вас есть дети, Осли?

Язык обмяк. Пульс замедлился, он почувствовал, как бьётся в груди сердце, гулко и редко. Дышать стало легче, плёнка, облепившая гортань, пропала, и он широко улыбнулся, отвечая:

– Да.

Этот мужчина не хуже других. Он такой же отвратительный, как и все остальные. Он один из них. Стоит и важничает, а ребёнок, которого он ищет, находится всего в пятнадцати метрах от него, а может, в десяти. А он даже не подозревает. Он, наверное, ездит по округе, от дома к дому, и задаёт свои дурацкие вопросы с важным видом, ни на что при этом не обращая внимания. Для них это рутина. На самом деле это просто способ провести время. Должно быть, ему нужно объехать целую кучу народа из того списка, который, вероятно, лежит у него во внутреннем кармане. Он постоянно засовывает руку под пиджак, словно собирается показать ему что-то.

Он такой же, как все остальные.

В его лице Карстен видел черты многих людей, мужчин и женщин, пожилых и молодых. Прямой и большой нос напомнил ему о старом школьном учителе, который развлекался, запирая его в шкафу и не выпуская до тех пор, пока маленький Карстен не начинал задыхаться от пыли и плакать, умоляя выпустить его. Волосы у Стюбё были зачёсаны набок, как у командира из скаутского отряда, отобравшего у Карстена все знаки отличия, заподозрив его в жульничестве. А такой рот, как у Стюбё, ему частенько доводилось видеть на женских лицах. Пухлые, ярко-красные губы. Девочки. Женщины. Глаза – голубые, как у бабушки.

– У меня есть сын, – ответил Карстен и налил себе кофе.

Руки действовали уверенно, на крупных кистях проступали вены. Карстен чувствовал свою силу.

– Сейчас он с матерью за границей. Путешествуют.

– Понятно. А вы с ней женаты?

Карстен Осли пожал плечами и отпил из кружки. Терпкий вкус привёл его в чувство. Мыло растворилось. Стало легче говорить.

– Да нет. Мы больше не встречаемся. Знаете, так бывает. – И он даже сумел выдавить смешок.

У Стюбё зазвонил мобильный телефон.

Разговор был коротким. Полицейский сложил трубку.

– Я должен идти, – сказал он.

Карстен проводил его. Моросил дождь, к вечеру снова непременно похолодает. Ночью, судя по ветру, наверное, будут заморозки. В нос ударил приятный запах – верный признак начала лета. Карстен глубоко вдохнул.

– Не скажу, что был очень рад вашему визиту, – улыбнулся он. – Однако желаю вам хорошо добраться домой.

Стюбё открыл дверцу и обернулся.

– Я бы хотел поговорить с вами в городе, – сказал он.

– В городе? В Осло, вы имеете в виду?

– Да. Как можно скорее.

Карстен Осли задумался. Он по-прежнему держал в руках чашку, хотя она уже был пуста. Он взглянул на Стюбё и ответил:

– На этой неделе не получится. Может, в начале следующей. Ничего не могу обещать. У вас, наверное, есть визитная карточка? Я вам позвоню.

Стюбё сверлил его глазами. Карстен смотрел на него, не моргая. Между ними мельтешила сбившаяся с пути муха. Где-то высоко в небе летел самолет. Муха резко взмыла вверх.

– Я свяжусь с вами, – наконец ответил Стюбё. – Будьте уверены.

Тёмно-синий «вольво» выехал через открытые ворота и медленно спустился по холму. Карстен Осли проводил автомобиль глазами до самого леса, где дорога разветвлялась. Он не мог припомнить, когда видел эту долину такой красивой.

Она принадлежала ему. Здесь его место. В просвете между облаками он увидел след, который оставил самолёт.

Он вошёл в дом.

Ингвар Стюбё остановился, как только, по его мнению, он пропал из поля зрения Карстена Осли. Облокотился о руль. Он не сомневался в том, что девочка в доме, – его многолетний опыт и интуиция просто вопили об этом. Каких трудов ему стоило сдержать себя и не перевернуть там всё вверх дном! Он не имел на это права – у него не было никаких оснований.

Ничего, кроме чувства. Во всей Норвегии не найдётся судьи, который выдал бы ему санкцию на обыск на основании интуиции.

«Думай, – приказал он самому себе. – Думай, чёрт побери!»

Он добрался до Осло меньше чем за полтора часа. Стюбё остановился у многоэтажки, в которой жила Лена Бордсен. Был понедельник, пятое июня, на часах – почти десять. Он опасался, что упустит время.

54

Аксель Сайер стоял перед потрескавшимся зеркалом. Он пригладил рукой волосы. Они пахли апельсином. Пышная шевелюра исчезла, на затылке остались короткие волосёнки, коловшие пальцы, когда он проводил по ним рукой. Миссис Дэвис ликовала: наконец-то он выглядит как представитель цивилизованного общества. И это очень кстати: ведь он собирается в путешествие, в страну, где живут люди, которые, по мнению миссис Дэвис, считают американцев грубыми варварами. Они все такие, эти европейцы. Она читала об этом в «Нэшнл Инкуайрер». Он должен показать им, что он человек солидный. Его длинные седые волосы вполне подходили для Харвичпорта, но он ведь собирался отправиться совсем в другой мир. Она сильно порезала ему ухо, но подстригла волосы ровно. И очень коротко. Апельсиновое масло осталось у неё от одного из её шестерых зятьёв. Оно очень полезно для кожи головы. Акселю не нравился запах цитрусовых. Он всё равно не собирался уезжать сегодня, так что у него ещё было время, чтобы смыть с головы эту штуку, до того как он сядет на автобус до аэропорта. Мэтт Дэлавер предложил отвезти его до остановки в Барнстейбле. Парень купил у него грузовик и лодку по бросовой цене.

За землю он выручил миллион двести тысяч долларов.

На сборы у него ушёл всего час. Стеклянные солдатики, которых он делал четыре зимы подряд, достанутся миссис Дэвис. Риск, что они разобьются во время путешествия, слишком велик. Она растрогалась до слёз и пообещала, что не допустит к ним ни одного из своих внуков, а кошку будет любить как свою собственную. Мэтт изошёл любезностью, когда Аксель отдал ему шахматный столик и ковёр, висевший над диваном, с условием, что тот перешлёт ему ростральную фигуру женщины, как только Аксель обзаведётся адресом в Норвегии.