А вот о сестре говорить мне совсем не хочется. У меня была сестра, на год младше. Ее звали Юрико. Юрико… даже не знаю, как сказать… одним словом, она была чудовище. Она была так красива, что даже страшно.

Кто-то засомневается: разве может красота быть чудовищной? В конце концов, красивой быть куда лучше, чем безобразной. Такова общепринятая точка зрения. Только вот бы те, кто ее придерживается, хоть раз взглянули на Юрико.

Люди, видевшие Юрико, сначала поражались этой красоте. Затем ее сверхидеальная внешность начинала утомлять, и в итоге от самого присутствия Юрико, со всем ее совершенством, становилось жутко. Если вы полагаете, что это неправда, в следующий раз я покажу вам ее фото. У меня с детства к ней такое чувство, хотя я ее старшая сестра. Думаю, вы со мной согласитесь.

Порой мне приходит в голову: не от того ли умерла мать, что родила чудовище – Юрико? У двух людей с обыкновенной внешностью появляется на свет немыслимая красавица. Это же ужас!

Есть японская пословица: коршун родил ястреба. Имеется в виду, что выдающийся ребенок может родиться и у самых обычных родителей. Однако Юрико не была ястребом, не имела мудрости и храбрости этой птицы. Довольно простая, не злая. У нее просто было дьявольски красивое лицо. И это уже само по себе наверняка страшно беспокоило мать – с ее-то заурядной азиатской внешностью. Конечно, и меня это раздражало.

Хорошо ли, плохо ли, но хватит одного взгляда, чтобы понять: во мне есть сколько-то азиатской крови. Быть может, поэтому людям нравится мое лицо. Его западный оттенок привлекает японцев, вызывает у них интерес, а иностранцы видят в нем восточный шарм. Или мне так кажется. Забавные существа люди. В лицах несовершенных, говорят они, чувствуется характер и человеческое обаяние. А лицо Юрико внушало страх. И в Японии, и за границей люди реагировали на него одинаково. Ребенком Юрико вечно выделялась из толпы, хотя мы были сестры, даже погодки. Удивительно, как могут передаваться гены. Случайно, без всякой системы. Или это была мутация? Наверное, поэтому, глядя на мужчин, я представляю, какими могли бы получиться мои собственные дети.

Возможно, вы уже знаете, что Юрико умерла два года назад. Ее убили. Полураздетое тело обнаружили в дешевой квартире в Синдзюку. Убийцу сразу не нашли. Отца это известие не слишком огорчило, он так и не приехал из своей Швейцарии. Стыдно сказать, но красавица Юрико выросла и покатилась под гору. Превратилась в дешевую шлюху.

Если вы думаете, что гибель Юрико стала потрясением для меня, то это не так. Ненавидела ли я ее убийцу? Нет. Как и отца, правда о случившемся меня совершенно не волновала. Юрико всю жизнь была чудовищем; для нее такой неестественный исход стал вполне естественным. Я же, напротив, человек совершенно обыкновенный. Сестра выбрала себе совсем иную дорогу.

Может показаться, я бессердечная. Но ведь я уже объяснила, что к чему. Юрико с детства была обречена быть не как все. Судьба может ярко улыбаться такой женщине, но у этой улыбки длинная и мрачная тень. Беда неизбежно должна была настичь.

Мою одноклассницу Кадзуэ Сато убили через год после смерти Юрико. С ней произошло то же самое. Кадзуэ нашли в какой-то квартире на первом этаже в Маруяма-тё, недалеко от Сибуя, в растерзанной одежде. Говорят, обеих обнаружили только где-то на десятый день. Страшно даже представить, в каком состоянии были тела.

Днем Кадзуэ работала в серьезной фирме, а по вечерам занималась проституцией. Поэтому слухи и разговоры вокруг этого происшествия не стихали несколько недель. Потрясло ли меня заявление полиции, что оба убийства мог совершить один и тот же преступник?

Скажу честно: происшедшее с Кадзуэ шокировало меня сильнее, чем смерть сестры. С Кадзуэ мы учились в одном классе. Обыкновенная девчонка, ничего особенного. Совсем не красавица и все же погибла так же, как Юрико. Просто не укладывалось в голове.

Вы можете сказать, что это я свела Кадзуэ с Юрико, именно с меня началось их знакомство. Из-за этого она и умерла. Может, тяготевший над Юрико злой рок как-то повлиял на жизнь Кадзуэ. Почему мне так кажется? Сама не знаю. Просто кажется, и все.

О Кадзуэ я знаю не много. В старших классах мы вместе учились в престижной частной женской школе. Тогда Кадзуэ была страшная худышка – кожа да кости – и нескладеха. Ни капельки не симпатичная, зато училась прилично. Всегда норовила привлечь к себе внимание и любила разглагольствовать перед другими, показывая, какая она умная. Гордая, Кадзуэ стремилась обязательно быть лучшей во всем. Она прекрасно понимала, что своей внешностью никого не удивит, и, думаю, поэтому, чтобы с ней все носились, всячески хотела показать: я – не такая, как другие. Я ощущаю в таких личностях темную, негативную энергию, настолько осязаемую, что ее, кажется, можно потрогать руками.

Эта моя восприимчивость и притягивала Кадзуэ. Она мне доверяла и при каждой возможности старалась заговорить со мной. Домой к себе приглашала.

Мы обе поступили в университет, с которым у нашей школы были связи, но тут вдруг скончался отец Кадзуэ. После этого она изменилась. Вся ушла в учебу и начала отдаляться от меня. Вспоминая сейчас то время, я понимаю, что, наверное, Юрико ее интересовала больше, чем я. Ведь о моей красавице сестре говорила вся школа.

Но что же все-таки с ними произошло? Как получилось, что две полные противоположности – и по внешности, и по уму, и по жизненным условиям – кончили проститутками и их убил и бросил один и тот же человек? Чем глубже задумываешься, тем абсурднее все это кажется.

Случившееся с Юрико и Кадзуэ навсегда изменило мою жизнь. Какие-то типы – я их прежде и в глаза не видела – распускали сплетни, совали нос в мои дела, лезли ко мне с назойливыми вопросами о сестре и Кадзуэ. Мне стало от этого так тошно, что я замолчала. Не хотела больше ни с кем разговаривать.

В конце концов все постепенно улеглось. Теперь, когда у меня новая работа, вдруг появилось непреодолимое желание рассказать кому-нибудь о Юрико и Кадзуэ. И мне вряд ли кто-нибудь сможет помешать. Отец в Швейцарии, Юрико нет на свете, оглядываться не на кого. Я чувствую, мне надо выговориться.

Однако на самом деле я, наверное, сама хочу поразмыслить об этих непонятных, диких событиях. У меня остались старые письма Кадзуэ, и, пусть мой рассказ затянется, я буду говорить обо всем без утайки.

Забегу немного вперед. Последний год я работаю на полставки в муниципальном управлении токийского района Р., расположенного на восточной окраине города. По ту сторону широкой реки начинается префектура Тиба.[2]

В районе Р. сорок восемь дошкольных детских учреждений, имеющих лицензию. Работают они с полной нагрузкой, и чтобы устроить туда ребенка, приходится долго ждать в очереди. Я работаю в отделе социального обеспечения, сектор дошкольных учреждений, и занимаюсь проверкой очередников. Мы ищем нуждающиеся семьи, чтобы отправить ребенка в детский сад.

Работников у нас не хватает, и проверить всех мы не в состоянии. Нам говорят, чтобы мы в первую очередь занимались теми, у кого какое-то свое дело и кто может себя обеспечивать. Я человек исполнительный, и мне всегда не по себе, если говорят: нужно обязательно сделать то-то и то-то, но в жизни все выходит гораздо сложнее и запутаннее. Вот какой случай у нас произошел.

Дело было вскоре после того, как я поступила на эту работу. Мне поручили посетить одну семью, подавшую заявление в детский сад. У них двухлетний ребенок. Мать была занята в рисовой лавке и дома его растить не могла. Меня сопровождал наш шеф. Надо думать, хотел на месте показать, в чем заключается моя работа.

Шеф у нас мужчина хоть куда. Ему еще сорок два. На работу является в спортивном костюме и скрипучих кроссовках – в обеденный перерыв перебрасывается с кем-нибудь мячом. Следит за фигурой, щеголяет загаром и пышет энергией так, что от него скулы сводит. Не самый подходящий для меня тип мужчин, и все же я ходила за ним по улицам и по привычке рисовала в голове портрет нашего с ним ребенка.