— Чёрт бы тебя побрал, Джо-Боб, проклятый недоносок! — завопил Медоуз и набросился на Джо-Боба. Оба упали на землю. Джонсон с трудом поднялся и пытался удержать Уайта, норовившего пнуть лежащего Джо-Боба.

— Хватит, Монро, хватит, — старался успокоить разъярённого негра Джонсон. Тренер упёрся рукой в грудь Монро Уайта, не подпуская его к Джо-Бобу.

— Убери руки, ублюдок! — Монро пытался обойти Джонсона, но тот бесстрашно преграждал ему дорогу.

— Успокойся, Монро, я… — начал Джонсон, и в это мгновение огромный негр схватил его за горло. Джонсон походил на обречённого цыплёнка, его ноги болтались в воздухе, а глаза вылезли из орбит. Резким движением он вырвался и побежал, перепуганный до смерти, через толпу игроков. Зрелище тренера, спасающегося бегством, было настолько забавно, что раздался общий взрыв хохота. Джонсон остановился и посмотрел назад. Он покраснел и пошёл к зданию клуба. Б. А. объявил тренировку законченной, и мы пошли в раздевалку, не переставая хихикать, вспоминая, как бежал тренер в разорванной в клочья рубашке, спасаясь от Монро Уайта.

В прекрасном настроении, вызванном большой дозой кодеина, я решил пропустить обычный ритуал массажа и душа, следовавших за тренировкой. Я решил потратить только десять минут на ледяную ванну для ног. Было очень больно, зато увеличивалась вероятность того, что нигде ничего не распухнет.

— Как насчёт пива? — спросил Максвелл, стоя рядом с ванной. — Мы с Хартманом идём в бар. — В голосе Максвелла появилась хрипота много пьющего человека. — Я решил посвятить малыша в таинство подготовки трехчетвертного.

— Извини, на этот раз должен пропустить, — ответил я.

— Ладно, — сказал Максвелл. — Увидимся завтра утром.

Оставив позади Южный Даллас, я повернул на восток и поехал по шоссе, извивающемуся среди холмов, покрытых густой зелёной травой. Впереди показался шпиль здания суда Лакоты, окрашенный в буро-красный цвет. Рядом стояло три автомобиля местной полиции. Я потушил сигарету и проглотил окурок. Подъехав к городской площади, я сбросил скорость и повернул налево, объезжая её, и резко прибавил газ, как только площадь осталась позади.

У ворот, ведущих к дому Шарлотты, стоял оранжевый «линкольн континентал» Боба Бодроу. Сам Бодроу у ворот спорил с Дэвидом Кларком.

— Открой ворота, тебе говорят. — Багровое от ярости лицо Бодроу гармонировало с его красной спортивной курткой и брюками.

— Я уже сказал, она не хочет видеть тебя. — В голосе Дэвида звучали страх и гнев, вдвинув мятую шляпу на затылок, он опёрся локтями на ворота.

Я подошёл к «линкольну» и сел на передний буфер. Никто из них не обратил на меня внимания.

— Чёрт побери. — Багрово-красный жирный мужчина ходил перед воротами, опустив голову и разговаривая сам с собой. — Какой-то негритянский ковбой не разрешает мне увидеться с моей девушкой!

— Садись в машину и уезжай. — Дэвид засунул большие пальцы за пояс джинсов. — Я не хочу неприятностей.

— Если ты не хочешь неприятностей, пропусти меня. Внезапно Дэвид схватил Бодроу за лацканы куртки и начал трясти его, как тряпичную куклу.

— Слушай, ты, жирный ублюдок, убирайся вон, пока я не вытряхнул из тебя все мозги.

Бодроу побледнел. Ярость сменилась ужасом. Дэвид презрительно отпихнул его от себя, Бодроу попятился и сел на землю. Поднявшись и отряхнув пыль, Бодроу повернулся ко мне.

— Это ты во всём виноват! — закричал он, указывая на меня трясущимся пальцем. — Ты выставил меня дураком перед всеми, сделал посмешищем. И это награда за то, что я был твоим другом.

— Бодроу, кретин. — Предположение, что я мог быть среди его друзей, привело меня в ярость. — Я тебе не друг. Никогда им не был. И никогда не буду. А если ты сейчас не уберёшься отсюда, я сам тебя убью. — Я пихнул его к автомобилю.

Бодроу сел в машину, развернулся и поехал к шоссе. Подъехав к моему «бьюику» он затормозил, вышел из машины и пнул задний бампер «бьюика».

— Проклятый футболист. Подумаешь, звезда! — завопил он. — Ты — говнюк, как и все! — Он нырнул в свой «континентал» и рванул с места, осыпав мою машину дождём гравия из-под задних колёс.

— Вот болван! — Я недоумённо покачал головой.

— Извини, что вовлёк тебя в ссору. Я благодарен тебе.

— Пустяки. Я приехал к Шарлотте. Она дома?

— Да. Решает, нужно ли кастрировать телёнка.

— Надеюсь, я с ним не знаком. Как ты считаешь, она не обидится, если я прерву её размышления?

— Думаю, что нет. К тому же, если она решит избавить телёнка от беспокойств и жизненных тревог, отрезав ему яйца, мне придётся его держать. Так что буду благодарен, если ты меня подвезёшь к дому. Только не говори ничего про Бодроу. Ладно?

— Конечно, — ответил я. — Садись.

— И часто она этим занимается? — спросил я.

— Чем?

— Холощением божьих созданий. — Я невольно вздрогнул.

— Время от времени.

Шарлотта сидела на ступеньках крыльца, ведущего в кухню. Рядом лежал нож и точильный камень.

— Ну как, решила? — спросил Дэвид.

— Да, — ответила она с мрачным лицом. Затем на нём появилась улыбка. — Привет!

— Привет, — отозвался я. Мне было приятно быть с ней рядом, хотя предстоящая операция не вызывала у меня восторга.

Она встала, взяла нож и направилась к загону. Мы последовали за ней.

— Помоги мне надеть верёвку ему на шею, — попросил Дэвид. — Я не умею бросать аркан.

Чувствуя себя как-то по-дурацки, я последовал за ним внутрь загона. Как только мы приблизились к бычку, он мгновенно кинулся на меня.

Инстинктивно я опустил плечо, готовясь охватить руками бычью шею и удержать его, пока Дэвид накинет верёвку. Однако бычок столкнулся со мной как линейный из лос-анджелесской команды. Годы футбола подсказывали мне, что я должен не отпускать бычка, однако инстинкт самосохранения победил, и я рухнул на землю.

Пока Дэвид и Шарлотта смеялись и спрашивали о моём самочувствии, я попытался успокоиться. Наконец я встал и отряхнул с брюк пыль.

— Солнце светило мне в глаза, — сказал я величественно. Новый взрыв хохота заставил улыбнуться и меня. Я решил, что за такой проступок телёнка даже мало кастрировать, и сообщил им об этом.

Дэвид оказался неплохим ковбоем. Скоро бычок лежал на боку, опутанный верёвкой. Мы с Дэвидом удерживали его, а Шарлотта принялась за работу с острым ножом в руке.

Операция завершилась довольно быстро. Шарлотта обрызгала рану ярко-пурпурным дезинфицирующим составом и дала нам знак. Мы развязали бычка. Несколько мгновений он продолжал неподвижно лежать, затем поднялся на ноги и потрусил в другой конец загона.

Подойдя к дому, Шарлотта бросила уже ненужную бычку часть его тела двум котам, сидевшим под крыльцом. Коты подошли и внимательно обнюхали приношение, затем принялись есть. И больше никаких проблем, подумал я.

Луна висела над нашими головами. Мы сидели в патио позади дома. Стало прохладно, и Шарлотта завернулась в большое индейское одеяло. Тарелки, оставшиеся после ужина, были сложены рядом.

— Я рада, что ты приехал, — сказала Шарлотта. — Мне хорошо с тобой.

Пока Шарлотта жарила бифштексы, мы с Дэвидом сидели, курили и говорили о Фуллере, Никсоне и предстоящем матче. Особого интереса эти темы у меня не вызывали, но помогали провести время.

После ужина Дэвид попрощался и отправился в свой домик поработать над каш ой.

Из темноты доносились ночные звуки — крик птицы, отдалённый лай собак, фырканье животных в близлежащих загонах. Было слышно, как в нескольких милях от нас хлопнула дверь автомобиля. Усилившийся ветер со странным свистом проносился через ветки и иглы огромной сосны, растущей недалеко от патио.

Я откинулся назад и улыбнулся небу. Оно было полно сверкающими, блистающими, всё время меняющимися точками света. Говорят, что невооружённым глазом видно не больше пяти тысяч звёзд. Сейчас передо мной было никак не меньше. Метеорит промчался в сторону Далласа и исчез в красно-зелёном сиянии.

— Господи, как здесь красиво! — вырвалось у меня. Я почувствовал, что Шарлотта повернулась и смотрит на меня. Я глубоко затянулся и посмотрел ей в глаза. — Можно, я останусь у тебя на ночь? — спросил я.