Кабинет был огромен. Дальняя стена была занята гигантским окном, от одной стены до другой и от каменного пола до грубо отёсанных балок потолка. Вдоль внутренних стен протянулись книжные полки. У массивного камина стояли два больших дивана, на полу между ними лежал огромный индейский ковёр.

Дэвид подошёл к камину и начал разводить огонь.

Он чиркнул длинную кухонную спичку и поднёс её к дровам, затем повернул рычажок в камине. Внутри заревело пламя.

— Ты давно живёшь здесь?

— Чуть больше двух лет. Я учился в колледже вместе с Шарлоттой и, когда Джон уехал, сразу переселился сюда. Ей не хотелось жить одной. Родственники приехали сюда после отъезда Джона, увидели меня и исчезли. С тех пор о них ничего не слышно. Даже на похороны и то не приехали. — Дэвид покачал головой и уставился в ревущий огонь. — Я сказал им, что я мексиканец. Даже это не помогло.

Он подбросил в огонь ещё полено. Я смотрел на языки пламени, зачарованный их гипнотическим мельканием. Наркотик всё ещё действовал. Постоянно меняющиеся цвета и формы огня рисовали в моём мозгу картины из прошлого и будущего. Мне хотелось сунуть руку в пламя и смотреть, как его языки обтекают кожу подобно воде.

Дэвид подошёл к окну и повернул выключатель. Мгновенно ландшафт снаружи осветился. Передо мной раскинулось пастбище, покрытое густой травой. Здесь и там виднелись группы огромных дубов. Я тут же представил себе упитанных коров, пасущихся на просторе между деревьев.

— Это действующее ранчо?

— Более или менее. Джону принадлежало несколько больших участков, где добывали нефть. Он сдавал их в аренду. Перед отъездом Джон перевёл их на неё. Так что в деньгах она не нуждается. Однако ей нравится работать. Главным образом мы выкармливаем бычков и, когда им исполняется пять-семь месяцев, продаём их.

— А кто у вас ведает размещением коров? — спросил я. — Буду рад взяться за этот участок.

— Коров что? — спросила Шарлотта, входя в кабинет. В руках она держала поднос с кофейником и тремя большими кружками.

— Размещением коров, — пояснил я. — Расстановкой коров в строго определённых местах на пастбище для создания нужного эстетического впечатления. Чтобы они гармонировали с деревьями, небом и облаками. Это работа, о которой многие мечтают. Разместить их небольшими группами, стоящих и лежащих, на вершинах низких плавных холмов, чтобы они выделялись на горизонте.

— И что, были предложения? — спросила Шарлотта с улыбкой.

— Не слышал ни разу. Эта работа вроде королевского попечительства, и, если удаётся заполучить её, с неё не уходят. Она становится наследственной, переходит от отца к сыну. От этого в мире все неприятности, власть и привилегии. — Я подмигнул Дэвиду. — В нём нет места настоящему художнику. Действительно, задумывался ли кто-нибудь над тем, как освещает солнце коровий зад?

— Мне такая мысль не приходила в голову, это уж точно, — улыбнулась Шарлотта. — Выпей лучше кофе, оно опустит тебя на землю.

— Неужели так заметно?

Она приподняла бровь и начала разливать кофе.

— Тебе сливки или сахар? — посмотрела на меня Шарлотта.

— Сахар. Один кусок.

Снаружи залаяли собаки. Дэвид встал и направился к выходу.

— Пойду проверю ворота и запру их на ночь.

— Дэвид — писатель, — заметила Шарлотта, глядя вслед ему.

— Да, он показался мне очень приятным парнем.

— Он — настоящий мужчина. — Шарлотта подчеркнула слово «мужчина».

— Именно это я и хотел сказать.

— Все его братья женились на белых девушках. Это привело его в смятение.

— Странно, мои поступили точно так же, и это ничуть меня не смутило.

Шарлотта сделала вид, что не расслышала моих слов. Она подошла к книжному шкафу, выбрала пластинку Уилли Нелсона, и поставила её на проигрыватель.

Мы молча смотрели друг на друга. Я сделал попытку мысленной телепатии, но не смог напрячься. Её лицо смягчилось, засветилось каким-то внутренним сиянием. Она была печальна и прекрасна. Её глаза говорили мне, что я ей нравлюсь; я это знал. Из-за моих зрачков выползло безумие; я не выдержал её взгляда и отвернулся. Подойдя к проигрывателю, я посмотрел на вращающуюся пластинку. Затем вернулся к дивану и сел.

Хлопнула дверь, ведущая в кухню. Звук спас меня от опасности заблудиться в лабиринте мыслей. И вдруг я почувствовал себя лучше; страх исчез. На пороге появился Дэвид.

— У ворот стоял автомобиль, но, когда я подошёл, он уехал.

Наверно, молодёжь из школы. Я всё запер. Пойду спать, пожалуй. Спокойной ночи. — Он бросил на стол связку ключей и направился по коридору к спальням.

— Спокойной ночи, — отозвались мы хором.

— Разве Дэвид живёт не в маленьком доме? — поинтересовался я после, как мне казалось, достаточно продолжительного молчания.

— Только когда работает над чем-то. — Она слегка прищурилась. — Он там пишет и ночует, когда меня нет.

— Он кажется мне настоящим другом.

— Да.

Мы снова посмотрели друг на друга. Шарлотта облизнула губы, которые, казалось, засверкали в свете огня из камина. Она провела рукой по длинным каштановым волосам, падающим на спину.

— Кем тебе приходится Бодроу?

— Что?

— Он тоже твой друг?

— Нет.

— Тогда почему ты так часто встречаешься с ним?

— Я не встречаюсь с ним часто. — В её голосе прозвучала злоба — против Бодроу или меня, не знаю. — Ему принадлежит земля недалеко от моей. Однажды он приехал, чтобы спросить, не сможет ли он арендовать её для скота. Затем несколько раз приглашал меня с собой.

— Понятно.

— Не могу же я всё время прятаться от людей! — вспылила она.

— Прости, я не хотел обидеть тебя.

— Во всяком случае, я больше не собираюсь встречаться с ним. — Она говорила более спокойным голосом. — По дороге в Рок-Сити он рассказывал отвратительные вещи о Дэвиде.

— По-моему, Бодроу — психопат.

— Если верить его словам, вы с ним близкие друзья — что-то вроде армейских товарищей.

— Я едва знаком с этим сукиным сыном. Он любит ездить с командой и отираться вокруг игроков. Ходит на все вечеринки, даже если его не приглашают.

Музыка кончилась. Шарлотта встала и перевернула пластинку. Когда она подошла к окну, в свете, падающем снаружи, я отчётливо видел контуры её тела под лёгкой тканью платья. Девушка щёлкнула выключателем. Наружное освещение погасло. Теперь комната наполнилась мелькающими отблесками пламени. Она опустилась на диван.

— Ты женат?

— Был. Мы развелись. — Я подошёл к камину и подбросил дров. — Обычная история. Звезда футбола из бедной семьи пробивает себе дорогу в жизни. Он не может рассчитывать на чью-то помощь. Упорство приносит свои плоды. Он заканчивает колледж, становится знаменитым атлетом и женится на девушке из богатой семьи. Но даже дома звезда не может забыть о трудностях своей профессии. Неприятности заставляют его всё чаще заглядывать в бутылку. Жена начинает искать утешение на стороне и находит его… в линии нападения… в полузащите… у трехчетвертных… и так далее. Всё забавно до отвращения.

Я потёр нос — нервная привычка, приобретённая мной в школьной баскетбольной команде. Мне казалось, что сотни зрителей не сводят с меня глаз, с нетерпением ожидая промахов. Обычно им не приходилось ждать слишком долго.

— Хочешь марихуаны?

— Да, — тут же ответил я.

Шарлотта встала и вышла из кабинета. Её не было довольно долго. Она вернулась в выцветших джинсах и просторной мексиканской блузке, которые надела вместо платья.

— Это моя одежда для курения.

Я неуклюже опустился на пол около неё, вытянул ноги и застонал, отчасти от боли и отчасти от жалости к себе. Сверху ко мне опустилась горящая сигарета. Я взял её, глубоко затянулся и передал обратно. После двух или трёх затяжек я заметил, как быстро она действует.

— Чёрт, — пробормотал я, стараясь удержать дым, обжигающий мне лёгкие. — Если цитировать… отсутствующих друзей… это… настоящий динамит. — Мой голос превратился в какой-то хрип.

— Джон прислал мне из Вьетнама целый рюкзак, — объяснила Шарлотта. — Не кури слишком много — тебе станет нехорошо. — Она глубоко затянулась и передала сигарету мне.