— Я послала эту песню дяде Билли, — сообщила она, нажимая на клавишу магнитофона.

— Джонни, чёрт побери, что это знаешь что? — Я выпрямился» Был отчётливо слышен густой бас священника.

Да, никому ничего плохого…

— Ш-ш-ш, — Джонни прижала палец к губам, укоризненно глядя на меня.

— …собла-а-азнам! — Громкий вопль принадлежал сестре Джонни.

— Да, она действительно высоко берёт.

— Чёрт побери, Джонни, ты… — Я начал подниматься с дивана.

— Ш-ш-ш…

Сестра Джонни начала изо всех сил лупить по клавишам.

— Последний раз говорю, Джонни, прекрати немедленно. — Я направился к магнитофону. — Я запрещаю посылать эту галиматью на радиостанцию.

— Я уже послала. — Она успела к «Уолленсаку» раньше меня.

— Уже послала копию дяде Билли Банку… он всегда о вас говорит.

Я понял, что все мои возражения бесполезны, и с трудом подавил улыбку.

— Ладно, Джонни, мне нужно ехать. Убери как следует, хорошо? Я тебе заплачу. — Максвелл утверждал, что я переплачиваю Джонни, но, в конце концов, она была у меня единственной уборщицей. — И вот что, Джонни, спасибо тебе за то, что ты похоронила Джона Дэвида.

Я повернулся и пошёл к выходу, думая уже только о предстоящей тренировке.

— Если не успею закончить сегодня — приду завтра, — крикнула она вдогонку. — У нас в церкви готовится…

— Хорошо, Джонни, хорошо. — Я махнул рукой, не останавливаясь, и направился к машине.

Небо было совсем чёрным. Падали редкие крупные капли дождя. Когда я выехал на шоссе, дождь лил уже как из ведра.

Я ехал осторожно, не больше восьмидесяти километров в час. Джон Дэвид скончался С горечью и стыдом я вспоминал о той безумной ночи, когда чуть его не убил. Тогда была кульминация недели, начавшейся с того, что меня посадили на скамейку запасных, и закончившейся исчезновением бухгалтера, занимавшегося уплатой моих налогов и прихватившего с собой все квитанции за три года и восемь тысяч долларов моих денег. Бедняга Джон Дэвид, он был верен мне в самые трудные времена. Он понимал меня, как я сам себя не понимаю. Потому что был умнее меня раз в двадцать.

Простившись с Джоном Дэвидом, я стал думать об ограблении. Из гаража и раньше исчезали вещи, в этом не было ничего удивительного — район, где я жил, не принадлежал к самым тихим и респектабельным. Рядом с моим домом выросли десятки новых зданий, и количество преступлений возросло. Так что не жаловаться нужно, рассудил я, а судьбу благодарить, что меня ещё не изнасиловали.

Проблески красных огней вернули моё внимание к дороге. Ветер утих, однако дождь шёл с неослабевающей силой. Автомобили, мчавшиеся на юг, сбавляли скорость, но не останавливались. Две крайние полосы, ближе к обочине, занимая древний чёрный пикап «шевроле», развернувшийся поперёк шоссе. Его задняя ось переломилась пополам. Полицейские машины стояли впереди и позади неподвижного пикапа, вращающиеся красные проблесковые маяки рассекали дождевые струи. У заднего борта «шевроле» стоял седой негр в полосатом комбинезоне, промокшем насквозь. Он разговаривал с полицейским. Двое других полицейских регулировали движение. Негр выглядел несчастным. Он вёз на рынок собранный урожай, и теперь его кукуруза, баклажаны, помидоры были рассыпаны по всему шоссе. Проезжая мимо, водители смотрели на беднягу, по губам их бродила едва заметная улыбка. А выбравшись на простор автострады, они снова нажимали изо всех сил на акселераторы, думая лишь о том, как наверстать время, которое, как известно, деньги.

— Итак, мы раздаём вам схемы ввода мяча. Особое внимание игрокам специальных линий. — Б. А. заговорил, едва успев пересечь порог аудитории. — Бадди ещё раз повторит распределение обязанностей.

— Так, ребята! — Бадди Уилкс встал перед игроками. — Надеюсь, в этом матче вы не будете стесняться. — Визг мела по доске заставил меня вспомнить о хирургической пиле.

— Проклятье! — Мел сломался, Бадди швырнул огрызок на пол. На лицах игроков появились улыбки. Разъярённый Бадди повернулся к аудитории, ткнул в нас для большей убедительности дрожащим пальцем. — Пишите! — потребовал он. — Контратаки противника на прошлой неделе были в среднем пять и четыре десятых ярда вблизи нашей зачётной линии и девять и шесть десятых — на их половине. С такой защитой вам не видать первого места как своих ушей!

Бадди был честолюбивым профессионалом в прошлом и не раз признавался лучшим занятником лиги. По его мнению, должность главного тренера была? бы достойным завершением спортивной карьеры — и жизни. Пять лет тому назад он был назначен тренером защитной линии нашей команды, и с тех пор его движение по нисходящей не прекращалось. В настоящее время он был тренером специальных линий и отвечал за сбор статистических данных. Три года назад Б. А. подготовил анкету для того, чтобы выяснить причину последних неудач команды. В тридцати из тридцати пяти розданных анкет Бадди был назван главной причиной неудачных выступлений. Несколько игроков, включая меня, не поверили заверениям тренера в анонимности анкеты и отказались участвовать. После окончания сезона три игрока были неожиданно отчислены из команды, а Бадди получил первое понижение. Оказалось, приложенные к анкетам конверты были помечены наколотыми на них точками.

— Вы увидите, — продолжал Бадди, сжимая руки в кулаки и снова разжимая их, — что я сперва перечислил их способы перехвата наших вводов мяча в игру, а не наоборот, как мы это делаем обычно. И могу объяснить почему. Их команда одна из самых лучших в лиге по контратакам после передач ногами. И если вы не будете готовы к этому, они запрыгнут вам в глотку и выбегут через… — Игроки, притворяясь испуганными, вскрикивали полушёпотом: «Ой, мама!»

— Ребята! — Лицо Бадди было малиновым. Он не любил, когда его не принимали всерьёз. — Вам всё равно придётся всё это выучить, потому что в пятницу у нас будет письменный тест.

Из глубины зала донеслись стоны и хихиканье. Бадди уставился на лежащие перед ним бумаги, пытаясь сдержаться. Его руки дрожали.

— У меня всё, Б. А. — голос Бадди выдавал его ярость. — Этим парням просто не хочется выиграть. — Он повернулся и пошёл на своё место.

— Надеюсь, вы будете всё это знать назубок. — Б. А. вышел вперёд, понимая, что разволновавшийся Бадди не сможет закончить. — С этим всё.

Игроки защитных линий перешли в другую комнату. Нападающие остались, чтобы выслушать наставления Б. А. Он раздал нам листы бумаги.

— Я хочу кое-что прочитать вам. — Голос Б. А. был серьёзным. — Мне кажется, это важно.

— Без уверенности в себе нет победы… — Тихим, но сильным голосом он произносил ритмические фразы. — Если вам кажется, что близко поражение, вы уже проиграли…

В трудные для нас времена Б. А. вырезал это из каталога какой-то фирмы, торгующей спортивным напряжением, отдал пере» печатать и велел наклеить на первую страницу в тетради каждого из игроков.

Я оглянулся. Несколько игроков хмурились, стараясь скрыть усмешку. Большинство смотрели в свои тетради отсутствующим взглядом или постукивали карандашами по столу в такт какому-то скрытому внутреннему ритму.

— …А главное — воля и вера в победу. — Б. А. замолчал.

— Надеюсь, что вы, ребята, понимаете смысл этих слов, — сказал он, помолчав. Его глаза, казалось, подёрнулись какой-то странной пеленой.

— Оно означает, что ты, старикан, медленно, но верно выживаешь из ума, — прошептал Сэт Максвелл, сидевший позади меня. Я закашлялся, стараясь подавить смех.