Как не оплакивают пропавших без вести, пока не получены достоверные сведения о их гибели, так и Элиза не могла забыть Жан-Мишеля, пока у нее оставалась надежда поговорить с ним или снова увидеться.

Когда безумные планы вернуть Жан-Ми рухнули один за другим, Элиза погрузилась в отчаяние. Она сильно похудела — гнев пожирал ее изнутри. За неимением возможности обрушиться на Жан-Ми, она злилась на саму себя. В конце концов, глупо обвинять в предательстве человека, которому хватило осторожности — а может, низости — ничего ей не обещать.

Шло время, и в итоге чувство долга, обязательства — дети, муж, работа — вынудили Элизу вернуться к действительности. А потом наступил день, когда впервые за долгие месяцы она почувствовала, что довольна собой. Довольна и горда, потому что нашла в себе силы отправиться в путешествие со всей семьей, и эта поездка непременно принесет ей полное и окончательное исцеление. Воспоминания о Жан-Ми лишь слегка щемили сердце. Она снова стала образцовой женой.

Добравшись до посадочной зоны, Элиза рухнула в кресло. Она знала: как только самолет оторвется от земли, страдания, причиненные Жан-Ми, прекратятся навеки. Марк повел детей в туалет, ему было невдомек, в каком состоянии пребывает его жена. Стюардесса вот-вот пригласит на посадку. Минут через двадцать Элиза взмоет ввысь и связь с Жан-Ми лопнет, как натянутая струна. А дальше — Тунис, безделье и, если постараться, второй медовый месяц с Марком. Стюардесса за стойкой взяла в руки микрофон. Слава богу!

В этот момент и раздался звонок. Сердце екнуло, руки задрожали. Элиза сразу поняла, кто звонит. Она схватила трубку с лихорадочной поспешностью, испугавшись, что звонок сорвется. Жан-Ми! О том, чтобы в ту же секунду отключить телефон, наказав таким образом Жан-Ми, она и не помышляла. Ей было предельно ясно: она пропала, но некоторые катастрофы странным образом походят на счастье. Она прошептала, что не может разговаривать. Он сообщил, что тоскует по ее фантастическому телу. Он хочет увидеться. Сразу по возвращении. В ожидании будет думать о ней каждый день. И не скажет ей прямо сейчас, куда он ее поцелует, иначе она зальется краской. Ошалев от счастья, растерявшись при виде Марка с детьми, Элиза даже не потребовала объяснений, почему Жан-Ми так отвратительно долго не звонил.

Поднимаясь по трапу к чреву самолета, Элиза чувствовала себя теленком, которого волокут на заклание. Марк шел с детьми впереди, но она была уже не с ними, ее тянуло совсем в другую сторону.

Десять дней жариться на солнце, десять дней изнывать от тоски, десять дней усердно загорать в надежде, что загар не смоется до того момента, когда Жан-Ми осчастливит ее звонком. Если, конечно, он вообще позвонит.

Если Шарль когда-нибудь подарит мне утюг на День матери, я засуну инструкцию по применению ему в глотку и в ту же секунду заведу любовника в два раза моложе, чем он. Конечно, это скорее крик души, чем план действий, ведь, во-первых, у меня нет ни малейшего желания способствовать росту населения Франции, а во-вторых, закон обещает массу неприятностей, если я соблазню пятнадцатилетнего малолетку.

На свадьбу Шарль подарил мне кольцо с таким громадным сапфиром, что я тайком отнесла его к ювелиру на экспертизу. Меня официально заверили: камень настоящий, как и малюсенькие бриллиантики по краям. Прекрасный подарок, кто бы спорил, но в моем возрасте с этим булыжником на пальце я выгляжу несколько диковато, особенно когда влезаю в джинсы на бедрах.

Поначалу, каждый раз, когда вертела кольцо на пальце, заставляя камень «играть», я чувствовала легкое головокружение и чуть ли не угрызения совести. Ведь на эти деньги мы могли бы закончить ремонт в квартире, а Шарлю не пришлось бы брать сверхурочные, засиживаясь в офисе до десяти вечера. Но к хорошему быстро привыкаешь, вот и я привыкла к кольцу и начала мечтать, что на первую годовщину нашей свадьбы мне сделают подарок не хуже, а может, и лучше. В тот день я страшно волновалась, меня всю трясло, прямо как в детстве, когда я подкарауливала мышку, которая обязательно прибежит за моим молочным зубом. В спальне отеля «Крийон», куда привел меня Шарль, под подушкой я обнаружила увесистую золотую цепочку. Глядя на нее, невозможно было не верить в прочность наших семейных уз. С тех пор я эту цепочку не снимаю, а Шарль до сих пор за нее расплачивается.

Через три часа у меня свидание с мужем в ресторане — сегодня нашему браку исполняется два года. Я слоняюсь по универмагу «Галери Лафайетт» в надежде найти приличный подарок, но кругом назойливо рекламируют всякую ерунду ко Дню матери, я злюсь и не могу сосредоточиться. Цена на кашемировые свитера едва не сбивает меня с ног. Знаю, Шарль тратится не задумываясь, когда хочет сделать мне приятное. Что ж, хотя бы один из нас должен оставаться в рамках разумного, иначе не видать нам летнего круиза как своих ушей.

Задерживаюсь ненадолго в отделе нижнего белья, тешась мыслью, что Шарль, как и я, с первого взгляда влюбится в этот очаровательный бюстгальтер. Правда, дарить белье — не его стиль, но он обещал «интимный сюрприз», так что…

На свадьбу — часы, на первую годовщину — ручка. Теперь ему не хватает только кошелька для полного счастья. Но это слишком прозрачный намек. Галстук и ежедневник — тоже не вариант. Зачем напоминать человеку о работе? Однако не могу же я заявиться с пустыми руками. Деваться некуда, придется разориться на кашемировый свитер. Впрочем, мы еще посмотрим, кто будет его чаще носить, Шарль или я.

Шарль заказал столик в ресторане «Жюль Верн», на смотровой площадке Эйфелевой башни. Город медленно уходит из-под моих ног, сгущаются сумерки. Я опаздываю, а лифт, как назло, еле тащится.

Завидев меня, Шарль встает. Одет он довольно небрежно, отчего настроение слегка портится. Я-то ради праздника вырядилась — черное платье в обтяжку, туфли на шпильках.

На столе, справа от моей тарелки, лежит пакет. Приглядываюсь, но логотипов известных фирм различить не могу.

— Только бы тебе понравилось! — беспокоится Шарль, пододвигая пакет ближе ко мне.

Вечно он так! Не может обойтись без вступительной речи. Когда луну будет дарить, и тогда найдет что сказать. Шарль — как те девушки, что упорно доказывают всем, какие они некрасивые, с единственной целью — услыхать пылкие опровержения. Прием беспроигрышный!

— Ты же знаешь, я без ума от твоих подарков!

— Для меня главный подарок — жить с тобой, Каролина!

Мило, не правда ли? Стоит нам оказаться на людях, как мы превращаемся в нежных влюбленных, такую сладкую парочку, что хоть торт нами украшай. А дома завтракаем, глотая растворимый кофе, как в забегаловке; обеды и ужины вовсе не в счет, потому что завтрак — единственная совместная трапеза. Зато мы всегда желаем друг другу приятного аппетита по телефону. И почему же мы такие хорошие? Да потому, что Шарль умеет украсить нашу жизнь подарками и маленькими знаками внимания. Кому придет в голову дуться на человека, который исполняет любые твои желания еще до того, как ты их сформулируешь? Мне иногда кажется, что я вышла замуж за Деда Мороза.

С месяц назад я завела любовника, и он еще ничего мне не подарил. У бедняги ни гроша за душой. Он безработный, свободного времени хоть отбавляй, вот он и развлекает меня, пока Шарль пашет, зарабатывая на мои удовольствия. Анри я люблю не так, как Шарля, но с ним весело. Влечение между нами скорее физическое, чем духовное. Он от меня балдеет, и мне это нравится. Я работаю на полставки и раньше по утрам не знала, куда себя деть, теперь же в утренние часы я создаю произведения искусства на материале собственного тела. Зарядка, антицеллюлитный крем, крем для загара, укладка, маникюр, увлажняющая маска по четным дням и очищающая по нечетным — тружусь как проклятая. Счастье еще, что не надо удалять волосы каждую неделю, потому что Анри обожает светлый пушок на моем теле, «ангельский», как он выражается. Шарль не замечает, как я зарастаю шерстью.