Своей неутомимой деятельностью Кавур, по сути дела, на блюдечке преподнес итальянский престол монарху, хотя вряд ли у нас есть основания приписывать премьер-министру альтруистические чувства. Он был честолюбивым прагматиком, не лишенным некоторых черт макиавеллизма. Однако вся его жизнь была беспрерывным служением своей стране.
Личное счастье Кавур отождествлял с достижением государственных целей. Он никогда не был женат: скупые строчки его прижизненных биографий свидетельствуют об этом. Сделав все, что мог, «объединитель Италии сверху» умер в тот момент, когда начался процесс международного признания единого итальянского государства.
После смерти Кавура резкая критика, которой он подвергался в течение всей политической жизни, вдруг приумолкла. К соблюдению принятых в таких случаях приличий примешивалось возникшее в политических кругах замешательство, поскольку стал очевидным тот факт, что именно политическое искусство Кавура позволяло поддерживать баланс между различными влиятельными силами и создавать реальные условия для достижения главной цели его народа — национального объединения. Он выполнил эту историческую задачу в условиях, когда личные и государственные амбиции, революционный романтизм, традиционный консерватизм и многие другие «взрывоопасные» компоненты препятствовали прогрессу и порождали общеевропейскую нестабильность. «Может быть, даже и кончина его есть счастливейшее событие в его жизни, — писал о Кавуре известный русский публицист М. П. Погодин, — может быть, он умер в лучшую минуту, за коей следовал упадок сил и ослабление способностей, истощение; может быть, его задача кончилась, и дело требует других рук, новых сил и иных приемов» [158]. Вряд ли Погодин прав: на тот момент Италия более чем когда бы то ни было нуждалась в Кавуре. Несмотря на то что к моменту смерти Кавура Итальянское королевство стало реальностью, многие проблемы были еще не решены. На повестке дня стояли правовое оформление нового государства, создание его экономики, формирование управленческого аппарата, обеспечение общественного спокойствия, налаживание международных связей… Для решения этих задач требовались люди масштаба покойного премьер-министра.
Его смерть лишила страну сильнейшей опоры. Оттого и проистекала растерянность, охватившая не только сторонников Кавура, но и многих его политических противников.
Впоследствии враги Кавура, стремясь присвоить себе заслуги в деле объединения Италии, принизили историческую роль этого человека. К очернению Кавура, правда, уже после его смерти, приложили руку и русские революционные демократы. Люди его склада, отвергающие методы революционного переустройства общества, их не устраивали, были им не по душе. Добролюбов в своих статьях «Из Турина» и «Жизнь и смерть графа Камилло ди Кавура» подверг объединителя Италии язвительно-иронической критике. Статьи эти, по сути дела, были направлены против либерализма, прежде всего русского, идеи которого все более и более завладевали умами русской разночинной среды. Сам Кавур не имел возможности сказать что-либо в свое оправдание, подвести политические итоги своего служения. За него это сделали другие, стяжав себе победные лавры. Преуспел в этом деле и Гарибальди, выставив несправедливые оценки своему политическому союзнику и оппоненту…
В этом смысле куда больше повезло современнику Кавура прусскому князю Отто фон Бисмарку. Его политическая карьера была на взлете как раз тогда, когда Кавура не стало. В 1862 году Бисмарк был назначен первым министром в правительстве, и именно в тот момент у него появилась реальная возможность взяться за подготовку объединения немецких княжеств в единое государство.
Отто фон Бисмарк-Шёнхаузен (1815–1898) — одна из наиболее значительных политических фигур XIX века. Его называют творцом европейской истории. Европейский мир шестидесятых — девяностых годов XIX века испытывал постоянное воздействие выдвигаемых им политических идей, явных и тайных планов, коллизий и интриг. Инициированные им процессы, направленные на решение немецких национальных задач, вызвали к жизни перемены, далеко выходящие за пределы границ собственно германских княжеств, затрагивая интересы сопредельных государств.
Бисмарку посвящено множество книг и исследований. Библиографический справочник Гертеля и Борна, изданный в ФРГ в 1966 году, включает в себя 6138 названий монографий, исследований и статей в периодической печати, так или иначе посвященных жизни и творческому наследию Отто фон Бисмарка.
Пожалуй, нет такого города в современной Германии, где бы память о нем не была увековечена. На определенном историческом этапе его культ царил в стране, а его заслуги перед государством возводились на национальный пьедестал.
Он оказался одним из тех счастливцев, кто появился в нужный час в нужном месте. Ему благоприятствовало все: не только расположение звезд, но и земные, в том числе политические обстоятельства, которыми он не мог не воспользоваться. К тому же от природы он был одарен незаурядным умом, редкостным темпераментом и неординарными свойствами характера. Опыт жизни и служения Бисмарка ценен примером неукротимости человеческого духа, невероятной целеустремленности. Девизом его были слова: «Сгорю служа Отечеству». Его университетская юность овеяна романтикой особого свойства: попойки, охота, танцы, кутежи, которые часто заканчивались дуэлями. Из двадцати семи затеянных им дуэлей любая могла закончиться трагически, однако удача всегда сопутствовала ему. Необузданный нрав, строптивость и нетерпимость к посредственности, постоянные конфликты с начальством не помешали карьере. Бисмарк, как и в юные годы Горчаков, слыл не только «шалуном», но и личностью, удивлявшей других своей способностью к самообразованию. Наряду с буйством и юношеским азартом в нем уживались жажда познания, стремление к цельной, деятельной жизни. Многое из своего интеллектуального багажа он почерпнул не в университетских аудиториях, где ему не хватало усидчивости, но благодаря интенсивной самостоятельной работе. Это позволило Бисмарку обогнать в своем развитии сверстников, сделало независимым в суждениях.
Архитектор и строитель Германской империи — Второго рейха — Бисмарк вписал немало ярких страниц в историю немецкой государственности, а также в дипломатическую летопись Европы. Некоторые из современных исследователей даже ставят его имя в одном ряду с именами величайших деятелей различных эпох, такими, как Петр Великий, Наполеон I, Черчилль [159]. Другие, в том числе Г. Киссинджер, сравнивают его лишь с дипломатами XIX века, такими, как Талейран, Меттерних…
Историческое значение личности, как известно, определяется отнюдь не набором индивидуальных качеств, но своеобразием и масштабом задач, которые ставит перед ней современность. Невозможно, к примеру, предугадать, как Талейран сумел бы справиться с проблемами, какие время поставило перед Бисмарком. К тому же, в отличие от Талейрана, известного своей продажностью, Бисмарк был неподкупен, безупречно честен во всем, что касалось его личной жизни и служения. Несопоставимость исторических условий, индивидуальных черт характера, наконец, личных судеб делает некорректными попытки ставить в один ряд имена деятелей разных эпох и тем более соизмерять масштаб их деяний и заслуг. К оценке заслуг выдающихся людей своего времени был бы вполне применим современный метод системного анализа, позволивший бы, в частности, яснее понять, в какой мере судьба вознесенных на пьедестал политических деятелей находится в одной плоскости с судьбами тех, кто оттеснен на обочину истории, и насколько она предопределялась национально-государственными задачами.
Многолетнее пребывание Бисмарка на политическом Олимпе Европы многим его современникам казалось противоречащим нормальной логике и здравому смыслу. Открытость и прямота, свойственные его публичным выступлениям, резкость и азарт, с которыми он вступал в дискуссии, хладнокровие и неожиданные проявления темперамента в критические моменты, театральность и, напротив, откровенные проявления чувств магически действовали не только на обывателей, но и на сильных мира сего. Именно эта парадоксальность его черт, а также редкая удачливость вызывали и вызывают по сей день интерес к этой притягательной личности.
