Литмир - Электронная Библиотека

Кряхтя, он подался вперед, намереваясь встать, и тут заметил в траве у крыльца блеск хромированного металла. Это была зажигалка. Александр потянулся за ней, поднял с земли и наконец-то прикурил сигарету, сразу же об этом пожалев: дым ударил по легким, как стальной лом, из желудка поднялась и подступила к самому горлу тошнота — тяжелая, непреодолимая, вызывающая тоскливое желание скорее умереть, чтобы никогда больше не испытывать подобных ощущений. Александру не раз доводилось напиваться до потери пульса, а наутро мучиться похмельем, но сегодня, сейчас это было что-то особенное, совершенно неописуемое.

Он немного посидел, привалившись плечом к гнилому, изъеденному древоточцами крыльцу, закрыв глаза и прижав к груди подбородок, весь покрывшись липкой холодной испариной. Вообще-то, в такой ситуации следовало бы прочистить желудок, но Александр сомневался, что из этого что-нибудь получится, даже если он засунет в горло не два пальца, а все десять: как пил, он помнил, а вот насчет закуски никаких воспоминаний в мозгу не сохранилось. Осторожно открыв глаза, он увидел не одно, а два мутных, расплывающихся, подернутых тошнотворной сероватой пленкой, сочащихся густой прозрачной сукровицей кроваво-красных солнца, насаженных на острые пики еловых верхушек. От этого зрелища ему стало совсем скверно, он замычал, зажмурил глаза и так, зажмурившись, сделал еще одну осторожную затяжку.

Он еще немного посидел так, бездумно наблюдая за плавными перемещениями разноцветных фосфоресцирующих пятен под сомкнутыми веками. Затем снова поднес к губам сигарету, но тут выяснилось, что она уже сгорела почти до самого фильтра и вот-вот обожжет ему пальцы. Открыв глаза, Александр тупо уставился на тлеющий уголек, и, пока он разглядывал кончик сигареты, она догорела до самого конца и все-таки прижгла кожу. Грязно выругавшись, Дымов отшвырнул окурок. Собственный голос показался ему чужим, похожим на карканье вороны, умирающей от несварения желудка.

Солнце между тем зашло, спряталось за лесом, и теперь над верхушками деревьев виднелось только малиновое с медным отливом зарево. Неподвижно висевшие над западным горизонтом облака окрасились в нежный красно-фиолетовый цвет, напоминая комья манной каши с черносмородиновым вареньем. Во дворе стало сумеречно и прохладно, и Александр почувствовал облегчение: красный закатный свет сегодня почему-то вызывал у него неприятные ассоциации.

Откуда-то с противным писком прилетел один из первых в этом году комаров — мелкий, тощий, явно очень голодный — и с лету приземлился ему на руку.

— Окосеешь, дурак, — сказал ему Александр. — Во мне же сейчас крови нет, один сплошной спиртяга…

Комар не внял предупреждению — потоптался немного, переступая тонкими суставчатыми лапками, среди редких волосков на запястье, выбрал местечко и вогнал туда хоботок.

— Пьянству — бой, — сказал ему Александр Дымов и прихлопнул кровопийцу.

От этого чересчур резкого движения он едва не свалился с крыльца. Посторонний наблюдатель этого заметить не мог, но внутри у Дымова все сместилось, и ему стоило немалых усилий удержать равновесие — отравленный парами алкоголя вестибулярный аппарат работал как попало, вразнос. Дымов чувствовал себя готовым развалиться на куски глиняным болваном — раскисшим, рыхлым, текучим, растрескавшимся, неспособным сопротивляться силе земного притяжения.

С этим нужно было срочно что-то делать. Сквозь похмельный туман ему вспомнилось, что завтра он должен выйти на работу — отпуск, взятый им за свой счет в фирме, где он пять дней в неделю с девяти до шести занимался сущей чепухой, закончился сегодня. Строго говоря, это была катастрофа — маленькая, местного значения, но от этого не менее сокрушительная. Чтобы оказаться на работе завтра в девять, ему нужно было сейчас же садиться за руль и гнать в Москву — то есть сделать то, на что он заведомо был не способен. Шеф у Александра Дымова был строгий — один из тех ублюдков, что обожают издеваться над подчиненными, требуя от них механической точности в исполнении любых, даже самых дурацких распоряжений. «То, чего не хотите или не можете сделать вы, за вас с удовольствием сделают другие», — любил повторять он, намекая на то, что свято место пусто не бывает. Опоздание к началу рабочего дня на какие-нибудь две минуты, запах перегара, слишком частые перекуры, недостаточная расторопность и даже невыглаженный костюм — любая из этих мелочей могла послужить причиной для увольнения. Впрочем, в данный момент перспектива потерять давно опостылевшую работу нисколько не трогала Александра; сквозь тошнотворный туман термоядерного похмелья грозившие ему неприятности казались не стоящими выеденного яйца, имеющими к нему отношение не больше, чем неприличный рисунок на стене общественной уборной. Подумаешь, неприятность — увольнение! Если разобраться, о такой вот неприятности Александр Дымов в глубине души мечтал едва ли не с первого дня работы в этом вонючем рекламном агентстве…

Такое безразличие показалось ему любопытным, и он отважился тихонько, осторожно потрогать самую свежую и глубокую из своих ран, просто мысленно произнеся одно короткое слово: «Ника». Он ожидал возвращения боли, обиды, жгучей ревности, но ничего не произошло. За проведенные в беспамятстве часы образ Ники потускнел и стерся, утратил живость, превратился в воспоминание, сводившееся к коротенькому слову из четырех букв — фактически, к пустому звуку, лишенному отныне какого бы то ни было смысла. Имя этой неблагодарной девчонки больше не вызывало в душе никакого отклика; произнести его было все равно что вслух сказать: «Абракадабра!»

Это было просто превосходно, и Александр решил, что древние были правы: истина действительно в вине, и чем больше этого самого вина, тем ближе ты к абсолютному знанию. Та часть его мозга, которая уже немного протрезвела, догадывалась, что все намного сложнее и что бесчувствие его объясняется, скорее всего, остатками алкогольной анестезии, заморозившей нервные окончания, однако его это вполне устраивало: он устал мучиться ревностью, ему хотелось отдохнуть, расслабиться, и теперь Александр наслаждался покоем, пусть даже сопряженным с мучительной тошнотой и неспособностью твердо стоять на ногах.

Он встал, придерживаясь за столбик крыльца, кое-как преодолел низкую ступеньку, на которой до этого сидел, и побрел в дом. В темных сенях он, как обычно, задел пустое ведро, и то с жестяным грохотом откатилось в дальний угол. Привычно ругнувшись, Дымов переступил высокий порог, нашарил на бревенчатой стене архаичный выключатель и включил свет. Под низким потолком вспыхнула голая, засиженная мухами лампочка на грязном витом шнуре. Шнур был древний, в растрепавшейся матерчатой оплетке. Изоляция на нем давным-давно пересохла и растрескалась; Дымов подозревал, что в один прекрасный день вся эта халупа сгорит, как кучка сухих щепок, в результате неизбежного короткого замыкания в электропроводке, но сейчас это трогало его даже меньше, чем обычно: чему быть, того не миновать. Жизнь представлялась ему бесконечной чередой бессмысленных неприятностей; одной больше, одной меньше — какая, в сущности, разница?

В доме царил кавардак. Судя по всему, находясь в отключке, Александр недурно провел время — разумеется, с точки зрения человека, чудящего в режиме автопилота.

Некоторое время он стоял, слегка покачиваясь, в дверном проеме и с тупым любопытством обозревал следы учиненного в беспамятстве разгрома. У него даже мелькнула мысль, что, пока он трупом валялся на переднем сиденье своих «Жигулей», в доме побывали посторонние — воры, например, а то и просто подростки из соседней деревни, у которых энергии во все времена было больше, чем мозгов. Впрочем, и те и другие наверняка не упустили бы случая свистнуть красовавшийся на самом видном месте ноутбук и нераспечатанный блок дорогих сигарет, лежавший на подоконнике.

По-стариковски шаркая ногами, поминутно спотыкаясь о разбросанные по полу вещи, Александр подошел к столу и взял с подоконника сигареты. Он надорвал целлофановую обертку блока, вскрыл картонную коробку, вынул первую подвернувшуюся под руку пачку и вдруг замер, осененный неожиданной мыслью — вернее, не мыслью, а вопросом, на который, при всей его простоте, никак не мог ответить.

29
{"b":"160022","o":1}