Литмир - Электронная Библиотека

Кроме того, в данный момент перейти к своей просьбе ему мешало присутствие Лидочки. Почему-то казалось неправильным говорить при ней о Нике — о том, при каких обстоятельствах они познакомились, как и насколько близко сошлись и как странно расстались. Юрий всегда испытывал смущение, излагая Дмитрию Светлову свои просьбы, а уж при Лидочке он не делал этого никогда. Не будь дело таким срочным, он бы подождал, пока Светловы вернутся в город, и там, в Москве, изловил бы Димочку одного, без супруги.

Тут Лидочка очень кстати заметила, что юная Екатерина Дмитриевна, закончив свои раскопки, неумело, но очень старательно сдирает с изломанной шоколадки испачканную землей обертку. С криком «Катя, нельзя!» она бросилась через весь участок пресекать безобразие.

— Ну, — сразу же сказал Светлов, который, похоже, отлично понял нерешительность Юрия, — излагай, что у тебя опять стряслось. С кем из сильных мира сего ты поссорился на этот раз?

— Да в том-то и дело, что и сам не знаю, — признался Юрий. — Не знаю даже, поссорился ли я с кем-нибудь на самом деле или это мне только кажется.

— Некоторые философы утверждают, что весь окружающий мир — это всего лишь плод нашего воображения, — заявил Светлов, протягивая ему шашлык на горячем, слегка закопченном шампуре. — Ты будешь водку или вино?

— Какая разница, если и водка, и вино мне просто снятся? — сказал Юрий, нюхая шашлык.

— Тогда водку, — решил Светлов. — Что-то ты мне сегодня не нравишься. Рассказывай, что случилось.

Юрий покосился на Лидочку, которая в данный момент пыталась отобрать у Катьки шоколадку. Шоколадка выглядела так, словно побывала под колесами грузовика, но Катька ни в какую не желала с ней расставаться — напротив, она, казалось, поставила перед собой цель во что бы то ни стало употребить шоколадку в пищу вместе с оберткой и приставшей к ней землей и намеревалась сделать это любой ценой. Борьба характеров очень быстро закончилась громким, на весь поселок, обиженным ревом.

— Рассказывай, рассказывай, — велел Дмитрий, глядя, как Лидочка берет Катьку на руки и направляется с ней в дом. — Теперь это надолго. Пока утешит, пока покормит, пока уложит…

— Черт, как неловко получилось с этой шоколадкой! — в сердцах сказал Юрий.

— Забудь про шоколадку, — строго приказал Светлов. — Рассказывай.

Юрий выпил поднесенную рюмку, зубами стянул с шампура пахнущий дымком кусок мяса и, жуя, принялся рассказывать. Расцвечивать свою речь разными эпитетами и прочими художественными излишествами он не умел, и рассказ, как всегда, получился предельно кратким. К концу этого рассказа вспыхнувший было в глазах Светлова профессиональный огонек начал понемногу угасать, а потом и вовсе потух.

— Не советую, — сказал Димочка, когда Юрий замолчал.

— Чего именно ты мне не советуешь? — осведомился Юрий, ожидавший именно такого ответа.

— Искать ее не советую, — пояснил Светлов, задумчиво жуя шашлык. — Ты уже не в том возрасте, чтобы за молоденькими медичками по всей Москве гоняться. Пусть они за тобой бегают, а не хотят — флаг им в руки и паровоз навстречу. То есть пардон. Именно в твоем возрасте мужики обычно и начинают клеиться к малолеткам, но поверь опытному журналисту: со стороны это выглядит смешно и глупо. Нелепо выглядит, понимаешь?

— Дурак ты, хоть и главный редактор, — сказал Юрий, всесторонне обдумав этот ценный совет. — При чем тут беготня за юбками?

— А разве дело не в этом? Ты что, всерьез полагаешь, что эта девица нуждается в твоей помощи? Не смеши меня, Юрий Алексеевич. Милые бранятся — только тешатся. А ты влез со своей помощью, как слон в посудную лавку, запутал все до предела, а теперь сам же и недоволен. Судя по твоему рассказу, девчонка неглупа и сразу поняла, с кем имеет дело. Любому другому мужику она бы спокойно объяснила, что ошиблась, приняв желаемое за действительное, и хочет вернуться к своему волосатику. Писатель он, говоришь? Развелось их нынче как собак — что писателей, что художников, что певцов и композиторов… М-да… В общем, не бери в голову. Скажи спасибо, что она тебя не обокрала в знак благодарности за твое донкихотство. Ты проверял, в квартире все на месте?

— Иди ты к черту, — огрызнулся Юрий. — Еще один умник выискался на мою голову! Мало мне было мента… Узко мыслишь, господин главный редактор. Весь мир — бордель, все бабы — стервы… Так, что ли?

— Насчет всего мира не знаю, — сказал Светлов, — а вот Москва…

— А по физиономии? — послышался за спиной у Юрия голос Лидочки.

Юрий не слышал, как она подошла, и вздрогнул от неожиданности.

— Значит, московские женщины тебя не устраивают, — продолжала Лидочка, присаживаясь к столу. — Я правильно тебя поняла?

— Господи, да конечно же нет! — с преувеличенным энтузиазмом вскричал Димочка, вскакивая и наливая ей вина. — Ясно же, что о присутствующих никто не говорит!

— Странно, — проговорила Лидочка, смакуя вино. — У тебя такая воспитанная мама… Как же это она не объяснила тебе, что поливать людей грязью за глаза, мягко говоря, некрасиво?

— Поливать грязью и констатировать факты — не одно и то же, — возразил Светлов. — И вообще, что это за манера вмешиваться в чужие разговоры? Ты ведь даже не знаешь, о чем идет речь!

Вместо ответа Лидочка молча указала куда-то вверх. Обернувшись вместе с Дмитрием, Юрий увидел открытую форточку и досадливо крякнул.

— Ну хорошо, — не сдавался Светлов. — Пусть будет по-вашему: Москва — милый патриархальный городок, населенный сплошными ангелами во плоти, среди которых крайне редко встречаются не очень хорошие люди, каковых людей надлежит всячески отвращать от избранного ими неверного пути… Пусть! Тогда я не понимаю…

Юрий снова крякнул и вцепился зубами в уже успевший основательно остыть шашлык. Разговор буквально на глазах выливался в пустопорожнюю болтовню, от которой не было видно никакого толку.

— Не понимаю, — повторил Светлов, бросив на Юрия быстрый взгляд, — чего вы оба от меня хотите. Если человек по природе добр и благороден, тогда волноваться не о чем. В рамках этих ваших представлений исчезнувшая девица, разумеется, руководствовалась самыми благородными побуждениями, когда скрывала от человека, с которым спала, не только свой адрес, но даже и фамилию. И, уж конечно, сбежала она по какой-то весьма уважительной причине. Например, обнаружила, что беременна, и не захотела ставить нашего благородного рыцаря перед очень неприятной перспективой усыновления чужого ребенка с наследственно неустойчивой психикой… Ну, что вы оба так смотрите? Не нравится?

— Очень не нравится, — честно призналась Лидочка.

— Да, — согласился с ней Юрий. — Так и хочется дать тебе по ушам. Но я так понимаю, что, как только запасы яда у тебя иссякнут, ты наконец скажешь что-нибудь осмысленное.

Светлов возмущенно фыркнул.

— Что-нибудь осмысленное? — переспросил он. — Изволь. Насколько я понимаю, ты забрал себе в голову, что девушку похитил ее прежний дружок. Сначала, значит, спланировал свою страшную месть, описал ее в гениальном литературном произведении и послал рукопись коварной изменнице, дабы вогнать ее в трепет. А потом подумал немного и решил, что одного трепета маловато, что надо бы, значит, привести приговор в исполнение… Так? Ох, Юрик, Юрик!.. Знаешь, в чем твоя главная ошибка? От нее, от этой ошибки, происходят все твои беды до единой. А заключается она в том, что ты, дожив до сорока лет, упорно продолжаешь судить о людях по себе. Знаешь, что неправ, знаешь, что люди совсем не такие, какими тебе кажутся, но все равно гнешь свою линию. Так вот, написать страшный рассказ могу и я. Запросто! Не так уж это сложно, особенно если зарабатываешь себе на хлеб, составляя из букв слова, а из слов — предложения. Написать, Юрик, можно что угодно, но это вовсе не значит, что писатель, во всех подробностях изобразивший даже не убийство, а, к примеру, примитивную квартирную кражу, способен эту самую кражу совершить. Даже наоборот. Я это по себе знаю. Хочется, к примеру, кого-нибудь придушить, сядешь где-нибудь в уголке, закуришь, представишь себе процесс удушения, продумаешь его до мельчайших деталей — глядишь, и полегчало. Вроде на самом деле удавил подонка, который жить мешает…

21
{"b":"160022","o":1}