Больше всего Сергею не понравилось то, что пресловутые космические захватчики оказались не страшными гигантскими монстрами, на которых и смотреть- то противно, а гуманоидами, удивительно похожими на людей.
"Прилетели, обжились и вот тебе, здрасьте, готовятся извести под корень расу, их приютившую. Не слишком ли круто? — Сергей пересёк улицу и взмахнул рукой, останавливая первое попавшееся такси. — Что мы про них знаем? Их чуть больше двадцати миллионов. Не густо, если считать, что им предстоит заселить всю планету. С другой стороны, они готовятся рвануть к звёздам, а для этого им нужны все ресурсы Земли, вот почему они не оставляют нам ни единого шанса на выживание. Интересно, как полковнику удалось выкрасть у них эту дискету? Может, они перехитрили самих себя?"
Старенький аэрокар такси, резко затормозив, остановился напротив махнувшего рукой Сергея. Запахло выхлопами тормозных дюз. Ляпидевский втянул столь знакомый запах обеими ноздрями и, усевшись на заднее сидение аэрокара, назвал адрес. В салоне воняло, как в галантерейном магазине после дезинфекции. Новые мысли поползли в голову бывшего легионера, по спине прошла холодная волна, единственная же стоящая мысль застряла где-то в районе темечка.
"Как можно распознать зандра, не убивая? Что там было на дискете? Ах, да, по его запаху!" Запах был омерзителен. Сергей осторожно сунул руку за пазуху и нащупал рифлёную рукоятку бластера. Мгновенно его рука выскользнула на свет божий, и воронёный ствол упёрся в затылок вздрогнувшего от неожиданности таксиста. Что делать дальше, Сергей не знал. В том, что перед ним сидит именно зандр, а не человек, он был не уверен, но даже если бы это было так, то как ни с того ни с сего убить разумное существо? Неожиданно таксист взвыл, тонко, пронзительно, и почти выпустил штурвал из рук.
— У- у- у- у меня двое детей, мистер, товарищ, рафик, господин, мсье! Не стреляйте ради бога, не надо, я не хочу умирать, подумайте хоть о детях!
Сергей почувствовал, как у того на глазах выступают слезы. Ощущение было странным. Он и вправду ощутил, как у другого человека на глазах появляется эта солоноватая жидкость. Готовый и сам расплакаться, легионер мысленно чертыхнулся и, понимая, что этого делать нельзя, приказал таксисту садиться. Кар завис в полуметре от поверхности. Сергей, держа таксиста на мушке, перелез на переднее сидение и, взяв штурвал в свои руки, вытолкал водителя наружу, и в ту же секунду перепрыгнул на освободившееся место.
— Заберёшь тачку через полчаса по названному адресу, — крикнул он таксисту и, захлопнув форточку, утопил в панели кнопку форсажа.
Едва аэрокар скрылся за ближайшим высотным строением, таксист вытащил из нагрудного кармана малогабаритный видеофон и, набрав номер, продиктовал названный Ляпидевским адрес…
Ильченко подошёл к зеркалу и решительным движением сорвал рясу, под которой оказался ладно подогнанный камуфлированный бронекомбинезон. Рука потянулась к электробритве. Менее чем через пять минут перед зеркалом стоял гладко выбритый гигантского роста мужчина с седыми, как первый снег, волосами. Его хмурое, исчерченное ранними морщинами лицо хранило печать грусти, помноженной на мудрость. Круг замкнулся, всё стало на свои места. Еще там, на Марсе, он подозревал, что цивилизация, оставившая после себя столь мощные военные машины, не могла просто так взять и исчезнуть. Выпустившие на волю бескрайнюю мощь роботоризированной военной техники, должны были, по крайней мере, попытаться бежать. Теперь генерал знал, что они бежали, бежали на Землю, чтобы спустя два тысячелетия отплатить чёрной неблагодарностью людям, их приютившим. Конечно, генерал помнил, что и люди были не всегда справедливы к представителям этой расы, но скорее по незнанию, чем по злому умыслу. Кроме того, дело было не в обидах. Зандры, едва опустившись на Землю, задумали план её порабощения. Две тысячи лет ушло у них на создание достаточного потенциала. И вот теперь, когда до намеченного часа Х остались не более двух лет, невероятная случайность могла разрушить все их планы. Генерал был далёк от мысли, что они вот так запросто отступят и дадут себя разоблачить. Нет, все их силы будут брошены на поимку причастных к раскрытию тайны. Владеющих дискетой будут травить как волков. Суметь сейчас выжить — значит победить. Генерал провел рукой по вьющимся волосам.
— Сколько осталось жить? Сутки?! Десять часов? Пять? — генерал считал время, которое он проживёт после того, как пошлёт информацию через интернет. — Час? Десять минут? Секунды или чуть больше? Может, включить компьютер и уходить? Куда? Нет, он не станет этого делать! Чтобы отвлечь внимание от Сергея, необходимо принять бой и продержаться как можно дольше. Час, два, три… Нет, столько не продержаться! Он не тешил себя напрасными надеждами. Хотя, если получится, можно завести бесконечные переговоры — это отнимет некоторое время. Что ж, можно и попытаться…
Леонид Давыдович Иванов который час сидел в полицейском участке. Негр никак не мог вразумительно объяснить своё присутствие в квартире убитого, только что-то неразборчиво мычал и время от времени ругался. То, что он не имеет касательства к убийству, полицейскому дознавателю капитану Слуцкому стало ясно сразу после доклада капрала Клепикова о том, что делал задержанный перед их появлением. Едва ли можно было представить убийцу, хладнокровно мутыскавшего несчастного полковника в течении долгого времени, а потом стоявшего над трупом и блевавшего, не в силах сдвинуться с места. К тому же, после подобного убийца должен был выглядеть как мясник, поработавший пару часов на бойне. Нет, этот чудаковатый увалень, сразивший наповал дюжего Штольтграфа, никак не подходил на роль убийцы. Но что же всё- таки он там делал, как и зачем попал в квартиру покойного, оставалось загадкой. Сколько ни бился над ним капитан Слуцкий, ничего, кроме бестолкового мычания, получить от коридорного не удалось. Тот находился в прострации, вызванной шоковым потрясением. Но время шло, а капитану так хотелось раскрыть свалившееся на голову преступление, что он не вставал из-за стола битые десять часов, с упорством, достойным лучшего применения, задавая одни и те же идиотские вопросы. После очередного мычания, капитан не выдержал и, вскочив из-за стола, принялся носиться по внутренним помещениям участка. Именно в таком состоянии и застал его Ганс Розберг Оберштайн. Вошёл он так уверенно и стремительно, что дежуривший на входе полицейский едва успел разинуть рот, когда тот, уже размахивая какой-то красно-коричневой корочкой удостоверения, потребовал к себе начальника участка. Начальника не было, а зам был занят проводимым допросом или, попросту говоря, метался из угла в угол, обдумывая новый вопрос, после которого в утомлённом негре уж наверняка проснётся дар красноречия. Поэтому первым к полковнику подскочил сержант Босин, и бодро, по- военному представившись, спросил, что нужно уважаемому полковнику особой космической контрразведки от доблестных полицейских сто семнадцатого участка. Оберштайн, высокомерно посмотрев на вытянувшегося по струнке сержанта, сделал шаг вперёд и, больше не обращая на него ни малейшего внимания, прошёл прямиком ко всё ещё скачущему промеж столов капитану.
— Капитан! — голос полковника если и не был самой сталью, то уж литым чугуном наверняка. — Прекратите Ваше обезьянничество и доложите, как положено старшему по званию, что тут у Вас происходит?
Слуцкий на мгновение опешил. Ещё никто за всю его долгую карьеру в полиции не обращался к нему с такой бесцеремонной наглостью. Вначале он хотел возмутиться и вышвырнуть обидчика за дверь полицейского участка, но мгновенно сообразив, чем это может обернуться, передумал. Природная осторожность взяла верх. Все были наслышаны о подразделении особой космической разведки, но никто не знал, чем оно занимается и какие существуют полномочия у входящих в её состав офицеров, а судя по поведению полковника, эти полномочия были очень и очень велики. Капитан так и застыл с распахнутым ртом, не в силах произнести ни слова и ожидая новых оскорблений от уверенного в своих возможностях полковника. Но тот, видимо довольный произведённым эффектом, махнул рукой, приглашая капитана садиться, и сам на правах старшего сел в любезно подставленное Босиным кресло.
