— Родыч, тебя к Их Превосходительству! — вестовой из штаба красиво приподнялся в седле. — Срочно! — довольно лыбясь, он сжал круп коня коленями, разрывая в кровь конские губы, натянул поводья, затем дал в шпоры и умчался в направлении штабных палаток.

— Родыч, а ты, поди, так скакануть не смогёшь! — худой жилистый ратник по имени Михаил, или как его чаще звали, Михась, лукаво прищурившись, посмотрел на своего командира.

— А то! Где уж мне так скакать, на маршах да сражениях не больно наскачешься. Это у них тут в штабе прыть да удаль бесшабашная, а у нас, "быдл окопных", откель такой прыти взяться?! Пёхом в рейд пойдёшь по тылам вражеским, за недельку так наскачешься, что тут уж не до скачек. Как бы до баньки парной, да постельки тёплой косолапками измученными добрести. Мнится мне, неспроста генерал меня вызывает, сейчас чё ни чё да удумает. Вот и отдохнуть — то не дали. Вчерась, кажись, только возвернулись.

— Позавчера, — поправил его Михаил, не заметив иронии в голосе десятника.

— Вот и я об том же! Не успели отдохнуть, квасу с устатку отведать, как уже что-то в штабе измыслили. Да ладно, чего уж там! Пойду я. А вы тут мне чайку крепкого заварганьте, не ровён час, собираться придётся, а я чайку и не пивши?! — с этими словами десятник поднялся и, что-то бурча себе под нос, побрёл в сторону генеральских "апартаментов".

"Доколь, Ваше Величество, препятствия чинить да палки в колёса вставлять мне будут? Доколь вороги над людьми росскими измываться станут? Или нет… не так", — нынче воевода выглядел разгневанным — он репетировал и никак не мог отрепетировать свою речь перед государем. То ему хотелось разразиться праведным гневом, то явиться смиренным просителем, то бросить всё к чёрту и вернуться в войска простым ратником. Но, вспоминая взгляды провожавших его воинов, Всеволод вновь и вновь сдерживал рвущийся из груди гнев и возвращался к основной цели своего визита. Не в словах гневных, не в деяниях поспешных, неразумных, было его желание с королём видеться, а в единственном стремлении войску росскому, ему подвластному, пользу да заступничество произвести. Вот поэтому он и усмирил свой гнев, входя в королевские апартаменты.

— Нельзя к Его Величеству, нельзя! — первый советник заступил дорогу широко шагающему генералу. — Занят Его Величество. Государевыми делами занят.

— Ты, юродивый, поперёк меня не вставай! — генерал грудью двинулся на оторопевшего Изенкранца. — Переломишься! Мне до твоих интрижек дела нет! А войска, мне вверенные, в обиду не дам! — Всеволод Кожемяка слегка задел плечом задохнувшегося гневом советника и, не останавливаясь, ворвался в тронную залу. Хлопнув дверью, он защёлкнул щеколду и повернул торчавший из замочной скважины ключ. За дверью тут же раздался топот многих ног и робкие пока попытки открыть дверь.

— Ваше Величество! — сняв шлем, прямо от порога воскликнул раскрасневшийся от быстрой ходьбы воевода. — Не вели казнить, вели слово молвить! Тяжело нынче войску росскому. Нет нам помощи от государства родного. Но я так скажу, по — прямому, не по — писанному. Коли воевать ворога решили, так будьте добры радеть и способствовать! И нынче нужно мне для воинства росского мечей острых да копий длинных полтораста штук да ещё четыреста, стрел калёных — два воза не считано. Коней борзых да лошадей тяжеловозных пятьсот штук. Провизии да трав лечебных от моров и ран всяческих на всё войско с избытком. А ещё отряды создать особливые разрешение испрашиваю, с первейшей выправкою да задачами, ворогу непонятными. И положить тем воям оклад полуторный за труды и радения воинские. А ежели просьбу мою униженную не исполните, так — таки и в отставку подам сегодня же!

Его Величество, оторвавшись от раскладывания пасьянса, удивлённо воззрился на рассерженно — опечаленное лицо своего лучшего генерала-воеводы.

— Так разве ж мы не радеем, не заботимся? Вот намедни ещё мечей воз выслали…

— Так то ж разе мечи? Сыры, не закалены. Они не то что от брони, от кожаных шеломов вражеских тупятся! Другие мечики нужны: ветрами да водами закалённые, чтобы вражья кость под ними секлась, а не крошилась!

— Так они же стоят, почитай, денежки немалые!

— А что, государь, разве кровь людская меньшего стоит? — глаза Всеволода Эладовича метали молнии.

— Так-то оно так, только где ж его взять нам, золото? Государство — не курочка, чтоб яички золотые день на день из закрома вытаскивать!

— Золото, говоришь, где взять? — генерал медленно обвёл взглядом тронную залу, облицованную золотыми пластинами. — Вон его вокруг сколько покладено, положено, чай, и в закромах толика для войска росского найдётся.

— Нет золота. Вот, ей — богу, нет, — клялся король, тщательно скрещивая пальцы. — Ты уж потерпи малость. Вот побьёшь иродов, к труду мирному ратники воротятся, тогда казна и пополнится. Сам знаешь, некому у меня войска в пределы вражьи вести. Воеводы — кто младые, кто уж по старости безумные, один ты сёдни остался. Тебе и воз весть!

— Ваше Величество, и не упрашивайте! Либо выполните просьбу мою невеликую, либо сложу я с себя полномочия. Не могу вести войска к погибели! — генерал был непреклонен. И король, на которого давили со всех сторон, был в отчаянии. Исполнить просьбу командующего горными частями значило навлечь на себя гнев главного советника, а не исполнить — значит потерять и последнего толкового военачальника и надежду на скорое разрешение конфликта.

— Ах, была — не была! — царь махнул рукой. — Убедил! Пиши! Ах да, не пристало воеводе чернилами руки марать! Эй, Яшка! — из ниши в стене показалась заспанная морда придворного писаря.

— Да я б ради такого случая и сам бы не побрезговал, дело — то больно славное!

Король, задумался, пытаясь сообразить, как это указы-то придумываются. Наморщил лоб, но ничего путного в голову не шло, затем его лицо озарила улыбка.

— Диктуй-ка ты сам, воевода, а я посля всё и подпишу! — и, строго взглянув на писаря, добавил: — В четырёх экземплярах пиши. Для меня, для народа, для воеводы и для, будь он неладен, советника. — Писарь согласно (совсем не по — этикетному) кивнул, а воевода начал диктовать требуемое:

— Указ его величества Прибамбаса Первого от числа такого — сегодняшнего, месяца славного осеннего, года…надцатого от сотворения. Сим повелеваю:

(дальше шло перечисление требуемого) и заканчивался указ так:…и организовать воинство специальное, для догляда за ворогом, в лесах укрывающимся, дабы войско то тайными тропами тайно хаживало, сведения ценные добывало да малыми силами врага побивало.

Ещё раз дата, число, подпись. Государь Прибамбас 1…

Тут же воевода надиктовал и своё повеление — приказание:

Людям воинским с велением государевым ознакомиться, изучить и к исполнению принять. Слово государево — дар, богом даденный, по сему повелеваю: в войсках, мне вверенных государем, воинству особому быть!

Генерал — воевода батька всего войска росского (горного) Всеволод Кожемяка.

Поскриптум: сотникам да десятникам отобрать (дополнительно две сотни) людей сильных да умеющих, дабы будут такие, и пред очи мои грозные представить.

В дверь барабанили всё настойчивей. Наконец она не выдержала, и в зал ввалилась ощетинившаяся пиками королевская гвардия. За спинами дюжих молодцев маячила тощая фигура главного советника.

— Взять его! — гавкнул Изенкранц, и при этом почему-то (словно ожидая удара по куполу) втянул голову в плечи.

— Стоять! — король предостерегающе выставил вперёд левую руку, затем одним махом всосал стоявший на столе большой стакан самогона и занюхал его чёрным хлебушком, после чего довольно крякнул и уже повеселевшим взором оглядел безмолвно застывшую толпу. — Ну, и чего припёрлись? Мебелю поломали, шуму наделали. Лексей Карапетович, это к чему? Я, между прочим, эту безобразию из твоей зарплаты вычту. И не филюгань больше! А теперя все вон отсель, у меня с генералом приватная беседа будет.

— Садись, воевода, выпьем! — предложил Прибамбас, когда в коридоре наконец-то затихли последние шаги.