Неприятная мысль заставила походить туда-сюда. Гингалин отдышался, с тоской оглядел цветущий сад. Пение птиц вызвало теперь раздражение.

«Я всего лишь хотел залечить раны и отдохнуть, – подумал горько. – И вот я здоров, свеж, что еще надо? Неужели я готов остаться здесь навсегда? Нет, просто невозможно!»

Гингалин сдавленно простонал: да, он потихоньку превращается в животное, не может мыслить ни о чем, кроме еды и соития. Рыцарь торопливо зашагал в замок, раздраженно пиная головки дивных цветов.

«Отец бы был мной очень недоволен. Черт, чуть не забыл, в чем состоит смысл жизни – в служении благородному воинскому братству. Там нет торгашей в броне, коих презираю, там я буду счастлив. Не хочу жить пустоцветом, хочу приносить пользу людям».

Дверь, громко стукнувшись о стену, отскочила, испуганно дрожа. Гингалин встретил сердитый взгляд карих глаз, коротко кивнул, глухо щелкнув пряжкой застегнутого пояса.

– Что это значит? – спросила волшебница гневно.

Карие глаза нервно бегали, отмечая каждую деталь рыцарской одежды. Гингалин пожал плечами, котт-де-май глухо звякнул.

– Леди, мое пребывание в вашем замке закончилось, – сказал вежливо.

Из глаз волшебницы посыпались злые искры, в комнате повеяло холодом, и рыцарь невольно поежился.

– Это же наш замок! Почему вы бросаете наши владения?!

– Леди, это не так, – сказал рыцарь мягко. – Я не могу управлять замком так, как вы, это неоспоримо.

Элейна скривилась.

– Если проблема в этом, ее легко исправить. Что за глупости? – спросила капризно.

– Леди, я томлюсь, – сказал Гингалин печально. – Мне здесь тягостно. Мне нужно покинуть замок. Я хочу видеть смену времен года, снег, зацветающие деревья, пламя листопада.

Элейна презрительно фыркнула:

– Уходите в неумеренную жару и сырость? В холодные дни и ночи?

– Пусть так, – согласился рыцарь смиренно. – Но на холоде я смогу увидеть облачко своего дыхания.

– Зачем? – спросила волшебница язвительно.

– Хоть так пойму, что я жив.

Элейна поморщилась, будто услышала звуки расстроенного инструмента.

– Вы уходите из вечной весны и лета, разве это не дурость? Многие променяли бы трон на жизнь в моем замке.

– Леди, вы не понимаете, но вечное лето – это скучно, – сказал рыцарь терпеливо. – К тому же я ухожу не навсегда. Устану от ратных подвигов и вернусь.

– А я должна покорно ждать вас у окна высокой башни? – спросила волшебница зло. – Нет уж, сэр, решайте: уходите, так навсегда.

– Хорошо, леди, – сказал рыцарь холодно. – Придется нам расстаться.

Губы колдуньи побелели, ледяной порыв ветра взметнул черные волосы.

– И куда же вы, сэр, направляетесь? – спросила она со злой иронией. – К той девке?

Гингалин посмотрел на нее с жалостью: красота куда-то подевалась, злое, сморщенное личико.

– Я вернусь ко двору короля, леди, – ответил спокойно. – В круг единственно достойных рыцарей.

Элейна поморщилась, ответ рыцаря показался ей исполненным дешевого пафоса. Гингалин вышел из комнаты, осторожно оттеснив женщину плечом. Услышал яростный вопль:

– Предрекаю: если вернетесь в Кэрлеон, погибнете от руки того, кого больше всех почитаете средь рыцарей, погибнете, заступаясь за честь распутной девы!

Гингалин вздрогнул. От страха выступил пот, в глазах потемнело. На негнущихся ногах продолжал идти к выходу из замка.

«Она врет, врет!»

Солнце показалось ему куском льда, а цветущий сад – выгребной ямой. Гингалин тряхнул головой, сбрасывая морок, зашагал к конюшне.

Белый жеребец приветил его ласковым ржанием, едва не сбил с ног. Рыцарь прижался к мускулистой шее, потрепал гриву.

– Ну, какой ты стал толстый, – сказал еще дрожащим голосом. – Застоялся, малыш. Прости, я виноват, но скоро ветер странствий будет бить нам в лицо.

Конь фыркнул, тряхнул гривой, копытом выворотил кусок земли. Рыцарь сноровисто его оседлал, взял немного съестных припасов. На спину пристроил щит с двуглавым орлом, меч привычно прицепил к бедру, шлем повесил на седельный крюк.

Повел коня к воротам, а сердце глодала легкая печаль.

У ворот стояла Элейна: великолепную фигуру плотно облегало красное платье, бриллиант в серебряном венце сверкал нестерпимо. Гингалин остановился, смущенный.

– Леди, простите, что причиняю вам боль, – сказал виновато.

Ее прекрасное лицо исказилось, в глазах заблестели слезы.

– Прошу, останьтесь! – воскликнула отчаянно. – Вы погибнете, если вернетесь к рыцарям! Я не могу отменить проклятье, останьтесь – и будете жить.

Гингалин вспомнил сытое, бездумное существование, губы тронула горькая улыбка.

– Это не жизнь. Человек должен жить подвигами, свершениями, мечтами, на худой конец. Здесь мечтать не о чем.

Ее лицо ожесточилось.

– Думаете, у Артура – жизнь?

– Да, – ответил рыцарь просто.

– Послушайте, а потом решайте: уезжать или нет, – сказала волшебница загадочно. – Стоит ли возвращаться, если рыцарство Артура в скором времени будет уничтожено?

Гингалин смерил волшебницу холодным взглядом:

– Леди, всему есть предел.

– Думаете – лгу? – усмехнулась Элейна. – Нет, оружие уже выковано, проходит закалку. Артур падет, его честь и имя будут втоптаны в грязь, а его творение – рыцарство – перестанет существовать.

Гингалин прошептал помертвевшими губами:

– Чья это месть, леди?

Элейна поправила прядь волос, заговорила покровительственно:

– Доводилось вам слышать о «славном» походе Артура на Аннуфн?

Гингалин вспомнил песню Талиесина, кивнул.

– Артур напрасно думает, что воровство окажется безнаказанным, – процедила колдунья.

– Леди! – вскипел рыцарь. – Будьте осторожны в словах, никто не смеет называть короля вором.

– Да? – спросила Элейна презрительно. – Как же иначе можно назвать человека, тайно вошедшего в чужой дом, взявшего чужую вещь, убившего множество защитников крепости? Полноте, сэр, неужели королю можно воровать?

– Он не вор, – проговорил рыцарь неуверенно.

Элейна усмехнулась, продолжила жестко:

– Вор! А вор должен быть наказан. О, мудрые и терпеливые владыки Аннуфна, они умеют мстить. Восхищаюсь их планом!

– Каким? – пролепетал Гингалин.

– Артура сразит его сын, рожденный от сестры. Оцените иронию судьбы, сэр рыцарь.

Земля закачалась под ногами Гингалина.

– Я должен предупредить короля, – прошептал он. – Должен его спасти.

– А стоит ли? Король уже все знает, более того, он смирился со своей участью и ждет ее, как баран.

– Что?! Он знает?! Но почему?..

Элейна пожала плечами.

– Мерлин, старый мудрый Мерлин предупредил короля о грозящей гибели, – сказала свистящим шепотом. – Сказал, что его любовница-сестра избрана вместилищем смертельного оружия.

«Какого оружия?» – спросил король.

«Твой ребенок погубит тебя и твои достижения».

Король если и поверил, то отмолчался. Но настал день, когда Мерлин пришел к нему и сказал, что первого мая родился роковой ребенок, но где его найти, никто не знает.

И тогда доблестный и благородный Артур, – усмехнулась Элейна, – приказал всех рожденных первого мая мальчиков отдать ему. Люди выполнили приказ, власти Верховного короля никто не смел перечить. С теми, кто отказывался выдать детей, расправлялись безжалостно.

Что же стало с невинными детьми? – засмеялась Элейна демонически. – Добрый и славный король приказал положить их нагими в лодку и столкнуть в бушующее море.

Мир вдруг почернел, Гингалин схватился за сердце.

– Нет!!!

Конь обеспокоенно всхрапнул. Элейна зло усмехнулась, в глазах ее вспыхнул мстительный огонек:

– Да, рыцарь Артура, да!

– Ты лжешь!!! – закричал Гингалин.

Элейна визгливо засмеялась:

– Прислушайтесь к моим словам, сэр рыцарь, вам от матушки передалась способность чувствовать ложь.

Гингалин упал, уткнувшись лицом в землю. Жестокие судороги рвали мышцы, тяжкий вопль застрял в горле.