Двадцати долларов мне хватило на сытный обед, номер в гостинице и на прогулку по великому городу. Как раз в эти дни в Нью-Йорке открылся Бруклинский мост[13]. Статуя Свободы еще стояла в строительных лесах. Через несколько недель состоялось ее открытие, и я, человек издалека, с другой, как вы выражаетесь, планеты, присутствовал на нем.
На следующий день я явился на Герк-стрит – это в Нижнем Манхэттене, неподалеку от биржи на Уоллстрит. Бачелор встретил меня на пороге и провел к «колдуну из Менло-парка».
Эдисон оказался прост в обращении. Он с ходу поинтересовался у Бачелора, «не питается ли новичок человеческим мясом»?
Вообразите, какой ужас я испытал, услышав подобный вопрос. Неужели великий Эл незнаком с «элементарными нормами гигиены», запрещающими людям употреблять человечину в пищу? Удивленный, я поинтересовался – неужели в Америке плюют на гигиену? Затем поинтересовался:
– Разве я похож на «исчадие ада»?
Эдисон засмеялся:
– Как же! Ведь вы родом с Балкан, а там каждый второй вампир, не правда ли? Как Дракула. Что касается пищи, я каждый день ем «валлийского кролика»[14]. Это единственный завтрак, который в состоянии восстановить умственные способности после утомительных часов работы.
Я решил последовать примеру великого человека, однако мое восхищение скоро растаяло.
Сравнение с Дракулой было наименее безобидной шуткой из тех, которые позволял себе Эдисон в отношении со своими сотрудниками. В его лаборатории было заведено трудиться по двадцать часов в день, а чтобы сотрудники не тратили слишком много времени на гигиену, подключал к умывальнику напряжение. И даже с этими проказами я мог бы смириться, если бы Эдисон проявил хотя бы малейший интерес к переменному току.
Эдисон крепко устроился на постоянном токе. Все его приборы – от знаменитого тиккера и фонографа до ламп накаливания и кинетоскопа[15] – использовали постоянный ток.
Я был неопытен и надеялся образумить Старика, ведь за то, что я, не считаясь со временем, отремонтировал неправильно установленные динамо на океанском лайнере «Орегон» – первом пароходе с электрическим освещением, он назвал меня «чертовски хорошим парнем». Мы встретились в пять часов утра на Пятой авеню, по пути на фабрику.
Эдисон, Бачелор и другие работники возвращались домой.
– А вот и наш парижанин, праздно шатающийся ночь напролет, – заявил Эдисон.
Когда же я сообщил ему, что возвращаюсь с «Орегона», где починил обе машины, он лишь молча посмотрел на меня… Тогда-то он и бросил Бачелору насчет чертовски хорошего парня.
С этого дня мне была предоставлена полная свобода действий.
Я трудился как вол и все ждал удобного случая, чтобы откровенно поговорить со Стариком насчет своего мотора. Я не обращал внимания на всякие штучки, творившиеся вокруг меня.
Некто Гарри Лайвор, например, хвастался при мне соглашением с Эдисоном и Бачелором, в результате которого его компания получила десять тысяч долларов за разработку трансмиссионной передачи. Эдисон и Бачелор предоставили оборудование и средства, Лайвор – инструменты и рабочих.
Я был поражен неслыханной щедростью хозяина и попросил у Гарри совета, как получить прибавку к своей скромной зарплате в восемнадцать долларов в неделю и увеличить ее до более солидной суммы в двадцать пять долларов. Лайвор охотно взял на себя труд переговорить с Бачелором, но, к своему удивлению, получил резкий отказ.
– Нет, – ответил Бачелор, – в лесу полно таких людей, как Тесла. Я могу нанять их сколько угодно за восемнадцать долларов в неделю.
Потом, когда я окончательно встал на ноги, Гарри признался мне: «Бачелор, должно быть, имел в виду леса, которые невозможно отыскать в окрестностях Гарлема».
Я работал у Эдисона с 10.30 утра до 5.00 следующего дня, а все оставшееся свободное время отдавал индукционному мотору, работавшему на переменном токе.
Разговор состоялся в невыгодный для меня момент – за несколько месяцев до этого умерла первая жена Эдисона, а конкуренты Джордж Вестингауз и Элайхью Томсон[16] донимали его своими попытками поколебать, казалось, незыблемый приоритет Эдисона в производстве электроосветительных приборов. Первым по силе ненависти, конечно, следует считать Томсона, сумевшего ловко обмануть Старика в патентном споре. Оба – и Вестингауз, и Томсон – ратовали за переменный ток, а тут еще какой-то мальчишка с Балкан, земляк Дракулы, набивается к нему в компаньоны с тем же самым «дохлым кроликом». Эдисон отказывался прислушиваться к самым разумным доводам, а в конце разговора приказал: «Более никогда не упоминай при мне об этом переменном ублюдке».
Что мне оставалось делать? Вся моя судьба – что там судьба, просто возможность выжить в Америке! – была связана с переменным током. Тем более что уже в ту пору было ясно – будущее электрического мира за переменным напряжением, скачущим по проводам с частотой тридцать три герца.
Однако никакие доводы не могли свалить быка по имени Томас Алва Эдисон. Деньги были вложены в освещение Перл-стрит, дома Джона Пирпонта Моргана, в многочисленные проекты по освещению не только американских, но и европейских городов, а коней, как известно, на переправах не меняют.
Я еще мог бы какое-то время мириться с пренебрежением к перспективному направлению в электротехнике, однако, познакомившись поближе с методой, которой пользовался Эдисон, добиваясь результата, я с предельной ясностью осознал, что его возможности не идут ни какое сравнение с моими.
Если Старику надо было найти иголку в стоге сена, он бы не стал думать, в каком месте ее лучше искать, а с лихорадочной добросовестностью пчелы немедленно принялся бы вытаскивать соломинку за соломинкой, пока не нашел бы то, что искал… Глядя на его опыты, я почти жалел его. Немного теории и расчетов сэкономили бы ему 90 % усилий… Он полностью полагался на свой инстинкт ученого и на американскую практическую жилку. Львиная доля его изобретений не что иное, как чудо.
Или удача.
Оставаться в его стае было для меня равносильно самоубийству. Стоило ли пересекать Атлантический океан, чтобы оказаться опутанным идиотскими заданиями по исправлению недостатков в цепях постоянного тока, зная, что ту же самую работу можно куда проще и экономичнее выполнить с помощью моего мотора или генератора?
И наконец, очередная американская шутка!
Однажды Эдисон предложил мне заняться конструктивными улучшениями своих электрических машин. Он уже тогда вполне осознал, что только я мог справиться с этой задачей и оставить «Эдисон иллюминейтинг компани» на плаву. В случае успеха премия должна была составить 50 тысяч долларов.
Вообразите, с каким энтузиазмом я взялся за дело. Всего каких-то полсотни тысяч долларов, и все финансовые проблемы, связанные с созданием моего двигателя, его регистрацией в патентном бюро и организацией производства, были бы решены! Кроме того, меня вдохновляла возможность решить задачу, с которой не мог справиться сам Эдисон! Это что-нибудь да значило. Недаром мистер Иток, партнер Старика и глава Нью-йоркского отделения компании, сразу оценил мои заслуги и впоследствии дал мне отличную характеристику среди коллег-инженеров. При этом он ссылался на отзыв самого Старика. Вскоре я сконструировал двадцать четыре различные разновидности электрической машины Эдисона. Я создал новый коммутатор и регулятор, что значительно улучшило эксплуатационные качества этих наиболее распространенных в то время в США электрогенераторов и электродвигателей.
Я ждал заслуженную награду.
Не тут-то было!
Эдисон в грубой, недопустимой между коллегами форме отказал мне в вознаграждении. Стоило мне заикнуться о награде, он едва не расхохотался мне в лицо. «Ты по-прежнему парижанин, – заявил он. – Когда станешь настоящим американцем, сам оценишь эту американскую шутку».
