– А почему бы и нет? – вслух произнес Эмилий, кося настороженными глазами на своих спутников.

– Хотелось бы все-таки знать, высокородный Авит, какими силами ты располагаешь, – пробурчал Скрибоний, недовольный легкомыслием старого друга.

– Десять легионов под командованием моего зятя дукса Майорина находятся в двух днях пути от Рима, – спокойно произнес Авит. – Еще пятнадцать легионов, набранных в Галлии и Норике комитом Эгидием, подойдут к Вечному Городу через два месяца. Кроме того, я заручился поддержкой рекса аланов Страбона и рекса готов Тудора. Думаю, этого будет достаточно, чтобы навести порядок как в Риме, так и в Италии.

– А как же Галлия? – напомнил рассеянному комиту агентов Афраний.

– Всему свое время, – окрысился Авит в сторону префекта анноны. – Не надо хотеть слишком многого, патрикии. Причем сразу. Империя находится в тяжелейшем положении, а потому и от меня, и от вас потребуются гигантские усилия, чтобы удержать ее от развала. Еще одной гражданской войны Рим не переживет. Именно поэтому я отдал приказ Майорину разгромить легионы Ратмира, а самого мятежного дукса либо убить, либо доставить в Рим в оковах. К сожалению, Майорин выполнил мой приказ только наполовину: легионы Ратмира разгромлены, но он сам успел скрыться. Надеюсь, Высокий Сенат одобрит мои действия, направленные во благо Рима.

Что касается Ратмира, то здесь Авит мог, конечно, рассчитывать на поддержку родовитых римских мужей, ибо сын благородной Пульхерии если и был популярен в Риме, то только среди черни и матрон, кои относились к этому наглому красавчику с неизменной благосклонностью. Сенатор Эмилий был вдов, а потому спокойно взирал на похождения любвеобильного дукса, а вот, скажем, сенатору Скрибонию было что предъявить расторопному полуварвару. В любом случае римские патрикии с радостью восприняли весть о разгроме легионов Ратмира, которые таили в себе нешуточную угрозу для Рима. Ибо не приходилось сомневаться, что сын Пульхерии рано или поздно двинет три тысячи своих головорезов на Вечный Город, и без того разоренный вандалами.

– Я готов поддержать тебя, сиятельный Авит, – неожиданно для всех произнес Афраний. – Лучшего императора Риму не найти.

Комит агентов никогда не был «сиятельным», как чиновник второго ранга, он с достоинством носил звание «высокородного», но префект анноны, видимо, не рискнул без дозволения Сената самолично объявить самозванца «божественным» и остановился на более скромном определении. Тем не менее его расторопность была по достоинству оценена Авитом, и он тут же, не сходя с места, назначил Афрания префектом города Рима. Столь быстрое продвижение по службе давнего приятеля подвигло толстого Дидия к действиям. Не успел еще ошарашенный Эмилий глазом моргнуть, как этот пройдоха стал комитом финансов при щедром на ласки новом императоре. А ведь это именно Эмилий первый высказался в пользу божественного Авита. Надо отдать должное бывшему комиту агентов, он тут же признал свою ошибку и предложил сенатору возглавить схолу нотариев при своей особе. Но выше всех взлетел сенатор Скрибоний, выдержавший воистину титаническую паузу: ему было предложено занять пост префекта Италии. Неслыханное возвышение, которое, впрочем, никого из присутствующих не потрясло и не удивило. Будущий император нуждался в сторонниках и готов был облагодетельствовать всякого, кто рискнет отдать свой голос в его поддержку. Это понимали все присутствующие, а потому благодарили Авита сдержанно, блюдя достоинство римских патрикиев. К сожалению, у бывшего комита агентов не хватало средств. Все свои деньги он уже истратил на снаряжение легионов, а Рим и Италия были до того разорены гуннским и вандальским нашествием, что рассчитывать на налоги для императорской казны в ближайшие годы не приходилось. Столь прискорбное обстоятельство могло в перспективе расстроить блестящие планы как самого императора, так и его преданных сановников. Эту мучавшую всех мысль вслух выразил комит финансов Дидий:

– Сенат тебя поддержит, сиятельный Авит, но где взять деньги, чтобы накормить голодающих и заткнуть рты недовольным?

– Золото следует попросить у императора Византии божественного Маркиана, – подсказал Скрибоний.

– А что мы предложим константинопольцам в качестве залога? – насторожился Эмилий.

– Илирик, – холодно отозвался Авит. – Византийцы давно точат зубы на эту провинцию.

– Сенаторы будут возражать, – покачал головой Дидий.

– В таком случае мы потеряем все, – пожал плечами Авит. – Так и скажите благородным римским мужам.

Высокородный Эмилий до того был захвачен лавиной событий, захлестнувших Великий Рим, что только через неделю выкроил время, дабы навестить своего старого друга и благодетеля Туррибия. Зато нес он с собой целый ворох новостей, способных вызвать оторопь даже у самого выдержанного человека, коим, безусловно, следовало считать сановника давно умершего Гонория. Дворец Туррибия нисколько не пострадал во время нашествия вандалов. Чему никто в Риме не удивился, поскольку бывший комит долгие годы верой и правдой служил Гусирексу, грозному вождю северных варваров, ныне обосновавшемуся в Карфагене. Удивляло другое – почему римские головорезы, нанесшие благородным мужам вред едва ли не больший, чем вандалы, даже и не пытались ограбить самого богатого жителя разоренного города. А причиной тому, скорее всего, была дурная слава, который пользовался дом, принадлежавший едва ли не сто лет тому назад некому Федустию, коего многие в Риме почему-то считали могущественным магом и повелителем демонов. По слухам, высокородный Туррибий сумел поладить с нечистой силой, облюбовавшей этот подозрительный во всех отношениях дом. И не просто поладить, но и подчинить себе. Время от времени он выпускал демонов порезвиться в своем саду, и несколько отчаянных городских воров, рискнувших пересечь запретную черту, уже заплатили жизнью и здоровьем за чрезмерную любовь к чужому добру. Эмилий почти не сомневался, что слухи о демонах распускает сам Туррибий, поскольку за время своих частых посещений этого дома ничего подозрительного в нем так и не обнаружил. Точнее, подозрительным был сам хозяин палаццо, обладавший обширными связями не столько в потустороннем мире, сколько в этом.

Седеющий Туррибий встретил гостя с распростертыми объятиями и тут же пригласил к столу, за которым уже расположился с удобствами бывший сенатор Паладий, объявленный безумцем еще во времена Галлы Плацидии и лишенный на этом основании всех прав и состояния. Возможно, Паладий действительно был сумасшедшим, но только не дураком, если судить по тем предсказаниям, которыми он время от времени удивлял просвещенный Рим. Эти предсказания сбывались с завидной регулярностью, вызывая оторопь даже у скептически настроенных мужей, к коим причислял себя не без оснований Эмилий. После того как Паладий накликал смерть Валентиниану и напророчествовал взлет и скорое падение Петрония Максима, Эмилий всерьез стал опасаться вздорного старца.

– Жених пришел, – недобро глянул Паладий на гостя и покачал облысевшей головой. – Он весь в золоте, Туррибий. Не верь его стенаниям. У этого человека денариев больше, чем у императора Маркиана.

– Каких денариев? – смущенно хихикнул Эмилий. – У меня за душой нет даже медного обола.

– Будут, – твердо пообещал Паладий. – В золоте утонешь, комит!

Перспектива расстаться с жизнью в потоке драгоценного металла показалась Эмилию настолько нереальной, что он только рукой махнул в сторону провидца. Зато не замедлил поделиться свежими новостями с Туррибием:

– Римский Сенат провозгласил Авита императором и даровал ему титул божественного!

– Этого следовало ожидать, – кинул лобастой головой хозяин. – Ты бы поел, высокородный Эмилий, а то на тебе просто лица нет. Комиту схолы нотариев в нынешние смутные времена потребуется немало сил, чтобы достойно справиться со своими обязанностями.

– А откуда ты знаешь о моем назначении? – ошеломленно уставился на Туррибия гость.

– У меня провидец под рукой, – криво усмехнулся хитрый патрикий. – Только что Паладий напророчил тебе не только возвышение, но и скорую свадьбу.