Но это же не исключает право радоваться его визитам?
Радоваться хоть чему-то?
* * *
— Привет, — послышался где-то сверху над моим дремлющим телом голос Кевина. Еще одного бездомного романтика, такого, как я.
Правда, опыт его скитаний по паркам и под мостовыми намного больше моего. Уже три с половиной года этот чернокожий бард живет на улице. Единственный источник питания его — деньги, собранные за игру на гитаре, за ту удивительную музыку, которая издавала его старая "подруга", которую творил он сам… В парке, в переходах, в метро… Где угодно, где можно приткнуться… Пока не прогонят местные "сборщики" милостыни или копы.
И так каждый день. С самого утра до позднего вечера… До ночи…
Прохожих становится все меньше и меньше… А вероятность получить копейку… упорно сменяется возможностью попасть под горячую руку "волчих" или обычных пьяниц.
И потому он возвращается сюда… Все мы сползаемся сюда… кто откуда… Кто с какими уловами и приключениями, с какими мечтами и надеждами… Сползаемся, как гадюки, себе в нору… под мост на реке Лос-Анджелес…
Домой…
— Майя, не прикидывайся, что спишь.
— Не прикидываюсь. Настроения нет.
— Скучаешь?
— Чего?
— Скучаешь по своему парамедику?
— Нет. Я сегодня еле ноги унесла от тех ублюдков…. которые меня тогда… чуть не убили.
— Я думал, они перебрались в другой район.
— Я тоже так думала, но…. видимо, там не слишком прибыльно. В общем, еле успела спрятаться.
— Давай я тебе сыграю чего-нибудь… Подниму настроение…
— Вот только не нужно мне тру-ля-ля… Уж лучше такое, что бы поплакать…
— Не надоело еще плакать? — тяжело вздохнул Кевин, присев рядом со мной.
Я нервно скривилась, укутываясь посильнее в воротник своей подранной куртки.
Не надоело? Тоже мне спросил…
— Играй, давай, уже, — шутливо фыркнула я, умостив голову ему на плечо.
— Ну, тогда начнем с классики…
Руки умело обхватили тонкий стан его старой, пошарпаной гитары… Пальчики, не смотря на кусачий мороз, нежно коснулись струн…
Для кого-то классика — Бетховен, Бах, Чайковский…
А для нас: "Metallica" — "The Unforgiven", "Nothing Else Matters"; "LP" — "Numb"; "SOAD" — "Toxy city" и так далее.
Его нежный, бархатный голос ласкал слух, завораживал, убаюкивал…. уносил меня из этого ада в ласковый рай, ласковый май, в ласковую сказку…
Я погружаюсь в дремоту, в сон, мечты, грезы… Летаю в облаках, сочиняя забавные истории… Истории любви, которых никогда мне не встретить в жизни. Придумывая чувства и переживания, которые никогда не ощутить наяву…
В них… мой принц любит, целует, обнимает меня… безликий принц с большим, нежным, заботливым, добрым сердцем и глубокой, повидавшей многое, настрадавшейся, но выдержавшей все, душой…
Там я счастлива. Там я улыбаюсь. Там я дышу…
Дышу свободой.
Дышу любовью.
Дышу счастьем.
Там я кому-то нужна. Нужна…
Глава Третья
— Эй, вставай!!! — я все еще не могла до конца разобрать слова, как вдруг удар в бок отрезвил меня в миг.
Я машинально раскрыла глаза.
Передо мной стояли знакомые парни.
Парни…
Ублюдки…
Те самые…
— Вставай, давай, — грубо прорычал самый младший из них и показательно пнул меня ногой в бок.
Выпендриваешься?
— Что надо? — так же грубо, резко, с пренебрежением прорычала я в ответ.
— Вставай, пойдешь с нами отрабатывать свой долг, — раздраженно ответил самый старший, лет тридцати на вид, главный из них, и машинально махнул головой в сторону фривея.
— Я думала, что уже все уплачено.
Дикий хохот, дикое ржание заставило меня поежиться от страха.
— Мечтать невредно, — ухмыльнулся "малявка".
Малой… Для них, но не для меня… На вид он был старше меня года на четыре…
Я в надежде обернулась по сторонам… Но никого… Никого, кто бы мог заступиться…
Одна. Видимо, я сильно долго спала, крепко спала, что и не заметила, как стрелки на часах давно уже поднялись к девяти, и все мои знакомые разбрелись по своим делам.
— Встала, я сказал, — неожиданно "главный" ступил шаг ближе, тут же схватил меня за волосы и рванул на себя. Резко, грубо. Словно бездушную, пластмассовую куклу…
Ужасная боль заставила меня моментально вскрикнуть.
Я невольно встала на колени перед своим мучителем. Руки машинально дернулись верх, цепляясь ему за кисти: пыталась освободить себя, или хотя бы предупредить новый рывок, избежать новой боли.
— Отпусти! — жалобно запищала я.
— Вставай, говорю!!!
— Встаю, только отпусти! — мой голос давно уже утратил нотки гнева, нотки гордости… лишь жалкая мольба плясала в моих словах…
Хватка разжалась.
Тяжелый вздох. Пальцы умело заплясали по голове, массируя сквозь спутанные волосы кожу, чтобы хоть как-то заглушить ужасное пламя боли, невыносимый зуд и раздражение. Секунда блаженства — и я торопливо поднялась с колен.
— Пошли! — грубо толкнул меня в спину "малой", так что я едва не упала, едва не согнулась вдвое на своих ватных ногах.
Несомненно… выбора нет… Подчинилась.
Я едва не срывалась на бег, чтобы не опаздывать за этими тремя, за "волчими". Чтобы не вызывать новые приступы ярости… Не называть на себя еще больше беды, чем уже заполучила…
Мысли… Погоняя одна другую, они заикались в моей голове, вымаливая хоть жалкий намек… скудный ответ на ужасный вопрос: "И какая же эта плата?!!"
Спросить, издать хоть какой-нибудь лишний звук я боялась….
Молча шла за своими палачами, едва дыша, едва сопя.
Еще несколько минут — вышли к фривею.
А теперь, видимо, по шоссе… за город…
Что угодно, что угодно… лишь бы ко мне не приставали…
Что угодно, лишь бы меня не трогали…
Я быстрее умру или убью кого-нибудь из них, чем вступлю в интимную связь…
Как бы она не выглядела или…
Бежать? Куда? Уже поздно. Или просто глупо. Хотя, какая разница, убьют меня тут или там.
Убьют…
Пусть лучше убьют, чем…
Мрази.
Мы прошли пару миль по шоссе.
Давно уже в наших краях не выпадало столько снега. Холод, дурной, гадкий мороз пытался выдрать из меня душу… С каждым шагом ставало все хуже и хуже…
Зато эти ублюдки не унимались ни на секунду.
Я, тихо скрипя зубами, правила по себе панихиду, а они неугомонно восторгались современным идолам воровского мира.
