Как чувствует себя Кристоф, живя под сенью крыльев этого орла? Когда он просыпается утром — сразу ли он вспоминает, что до него были бессчетные поколения Адлертрененштайнов и будут еще? Хотя нет, усмехнулась Эльма, поколения вполне можно сосчитать. Она сама занималась этим не далее как сегодня днем. Срисовывала генеалогическое древо, учила имена.

Есть ли шанс, что ее имя заняло бы место на этом древе рядом с именем Кристофа?

Эльма впервые подумала об этом. Не о коротком будоражащем романе с наследником графского замка, а о том, что можно было бы провести рядом с Кристофом всю жизнь.

Она ничего о нем не знает. Не знает, как он просыпается, что его страшит, почему он хмурится. Не умеет предугадывать его реакции и видеть сны о нем. Не знает, что это такое — быть графиней.

А Герлинда фон Адлертрененштайн знает?

О да. Судя по рассказам Экберта и внимательно изучаемой истории семьи, Герлинда рождена, чтобы быть графиней. Она происходит из рода, не менее уважаемого, чем род Кристофа. Ее брак с его отцом был оговорен через месяц после ее рождения. Экберт ни словом не обмолвился о том, ждет ли Кристофа где-нибудь такая же "договорная невеста". Вполне вероятно, что ждет.

В эту схему родового уклада простая девушка Эльма Фиески никак не вписывается.

И все же, если представить на мгновение… Эльма зажмурилась, пытаясь мысленно нарисовать картинку. Вот она утром завтракает вместе с Кристофом и — как же без этого — детьми. Кудрявая белокурая девочка трех лет, но с глазами темными, как у отца Эльмы. Мальчик постарше, внимательный и серьезный, сидит на стуле и рассказывает какую-то историю. Ветер колышет скатерть, а улыбка на губах Кристофа самая настоящая, неподдельная, и в ней нет ни горечи, ни забот.

Эльма открыла глаза. Картинка получилась до ужаса реалистичной.

Она не должна, не может думать об этом. Не может даже мечтать. У такой мечты нет будущего. Это надо твердо усвоить.

На крыше беседки завозилась какая-то птица и громко захлопала крыльями, потом хрипло каркнула. Ворона.

Эльма глубоко вздохнула и услышала шаги на дорожке; спустя мгновение из-за поворота появился Кристоф. Он еще не успел переодеться после поездки в город и смотрелся в деловом летнем костюме великолепно. Закатный свет, еще не покинувший сад, делал кожу Кристофа бронзовой. Этакий бог, решивший показаться смертным.

— Привет. — Кристоф вошел в беседку, склонился и поцеловал Эльму в щеку. Занятно. — Проводишь время в праздности?

— Я весь день работала! — возмутилась она.

— Знаю. Экберт уже доложил. — Он сел на скамейку рядом, но не совсем — на расстоянии вытянутой руки. — Я только что вернулся.

Эльма кивнула.

— У меня есть новости: механики в Майнце исследовали твою машину…

— И что? — У нее ладони вспотели от напряжения.

— Я был прав. Кто-то испортил тормоза. Полиция хочет, чтобы ты написала заявление.

Эльма сглотнула.

Еще вчера можно было предположить, что тормоза испортились как-то сами собой. Но теперь с догадками покончено. А это значит, что Кристофу действительно угрожает нешуточная опасность. Смертельная опасность.

— А это необходимо?

— Нельзя оставлять Блэклоку ни единой лазейки, если это он, а я уверен, что это он, — отрезал Кристоф. — Пусть полицейские проведут расследование. Они заскучали в последнее время. Майнц — тихий городок, и нашу семью там знают. Правда, — Кристоф невесело усмехнулся, — не с лучшей стороны.

Я знаю его несколько дней, с ужасом подумала Эльма. Всего несколько дней. И уже готова отдать за него жизнь. Ах, папа, папа! Ну почему я не могла унаследовать от тебя твою итальянскую изворотливость, а не бесполезную способность влюбляться с первого взгляда?

Эльма протянула руку и коснулась руки Кристофа.

— Должен же быть какой-то способ с ним управиться!

Он взял ее ладонь и несильно сжал.

— Блэклок не остановится. Он очень решительный человек.

— Может, в отместку нужно испортить тормоза в его машине? — полушутливым тоном произнесла Эльма.

— Боюсь, на этот случай у него припрятан клон, который продолжит его черное дело.

Они невесело посмеялись.

— Я могла бы поговорить с отцом, — осторожно сказала Эльма. — Он в свое время выпутывался из достаточно серьезных переделок, а итальянская мафия, полагаю, пошустрее мистера Блэклока. Даже если он наследник гангстеров.

— Спасибо за предложение, но нет. — Кристоф выпустил ее руку. — Я не хочу вмешивать в эту историю людей, которых она совершенно не касается.

— Если передумаешь, только скажи.

— Хорошо. — Он резко сменил тему: — Ты ужинала?

— Нет еще. Не успела.

— Тогда пойдем. — Кристоф поднялся и предложил Эльме руку. — Паулина приготовила нечто совершенно фантастическое. Если не возражаешь, мы снова поедим в моем кабинете.

— В твоем убежище?

— Можно сказать и так. Там нам никто не помешает.

— А твоя мать? Как она к этому отнесется?

— Она не собиралась выходить к ужину.

Эльма помолчала, шагая рядом с Кристофом, и все-таки задала волновавший ее вопрос:

— Почему она больше не кричит на меня? Я сегодня видела ее пару раз, но она просто молча прошла мимо.

— Я поговорил с ней.

— Не стоило.

— Нет, стоило, — резко оборвал он возражения Эльмы. — Ее поведение было безобразным.

— Я просто не хочу, чтобы у тебя из-за меня испортились отношения с матерью, — мягко произнесла Эльма. — Я тут всего лишь гостья. И меня здесь не ждали. Вполне естественно, что…

— Давай закроем эту тему, — не терпящим возражений тоном потребовал Кристоф.

— Ладно, — растерянно согласилась Эльма.

Они поужинали, но разговор протекал вяло. Кристоф был задумчив и рассеян и после ужина сказал, что собирается поработать. Эльма правильно поняла намек и отправилась в свою комнату.

Давно стемнело, в распахнутое окно влетал легкий ветерок, шевеля занавески. Пахло полевой травой и цветами. На столике у кровати обнаружился огромный букет азалий. Кто их сюда поставил и зачем? Эльма зарылась носом в цветы. Сказка, настоящая сказка.

Она немного поработала, перенося записи из блокнота в файл. Уютный свет лампы разгонял темноту. Часы показывали без десяти двенадцать, когда Эльма отложила лэптоп и потянулась. Спать не хотелось, читать тоже. Погода чудесная. Кристоф занят.

Оставалось поискать приключений.

Эльма уже хорошо выучила расположение помещений в замке, а потому знала, как пройти на башню. Дверь туда не запиралась, и вряд ли туда отправится кто-то в такой час, так что никто ей не помешает. Захватив карманный фонарик, выпрошенный днем у Паулины, Эльма вышла из комнаты. Фонарик оказался очень кстати: кое-где в коридорах лампы не горели, а может, это Экберт экономит электричество. Интересно, Кристоф тоже шастает по собственному замку с фонариком? Нет, скорее уж с факелом. Эльма хихикнула.

Тщательно светя себе под ноги, она прошла по коридорам, отворила скрипучую дверь и начала подниматься по узким ступеням. Замирая на мгновение, слышала, какая тут царит тишина. Экберт говорил, что в ветреные дни в башне жутковато: сквозняки поют так, что иные привидения обзавидуются. Но сегодня, к счастью, стояла безветренная погода.

Наконец лестница закончилась, и Эльма, открыв еще одну дверь, оказалась на вершине башни. Она немедленно погасила фонарик, чтобы глаза привыкли к темноте, сунула его в карман и подошла к проему между зубцами. Отсюда открывался великолепный вид на еле заметно мерцавшую ленту Рейна, по которой скользили огоньки — прогулочные катера, баржи… Еле слышно шумел лес на склонах скалы. А над головой расстилалось такое роскошное, такое настоящее небо, что Эльма замерла, затаив дыхание.

В городах мы почти не видим звезд. Их закрывают земные звезды: свет реклам и фонарей, окон домов, фар проезжающих машин. Да в городах почти нет времени смотреть вверх. У всех дела, обязанности, непрерывный бег за успехом. Некогда. И если случается свободная минутка, мало кто отправляется смотреть на звезды. Скорее люди стремятся поспать лишний часок или побездельничать, глядя в телевизор. Звездное небо остается забытым.