— Ну, она тебе, наверное, снилась, когда ты был жив, так ведь?

Хейден невнятно промычал:

— Угу, да… Пять тысяч раз, не меньше.

— Ну так вот, Саймон: она должна быть где-то здесь, раз ты так часто видел ее во сне. Это же твой мир… В этом вся суть.

— Я никогда ее здесь не видел, — сказал Хейден, словно защищаясь от обвинения в том, что он исключительно по своей тупости или ненаблюдательности не заметил очевидного.

И все же Броксимон говорил дело: какая-нибудь версия Изабеллы должна найтись и здесь, ведь это его, Хейдена, мир. И он целиком состоял из битов и байтов информации, которые засели в его мозгу, когда он был жив. А уж Изабелла Нойкор засела там накрепко.

— Может, тебе пойти поискать ее, Саймон?

Когда Броксимон сказал эти слова, мухи почти одновременно перестали жужжать. Не слишком ли много он себе позволил?

— Да, но местечко-то тут не малое, Брокс, — ворчливо отозвался Хейден. — Даже если ты прав, с чего я, по-твоему, должен начать, с «Желтых страниц», что ли?

Броксимон хотел сказать: «Ты и впрямь идиот, Саймон», но сдержался, не желая все испортить. И все же чем больше времени он проводил с этим человеком, тем сильнее убеждался в том, что он дурак.

Ему не пришлось придумывать, что сказать, так как из-за угла маршевым шагом вышла миссис Дагдейл. На ней был еще один устрашающе пестрый, словно после взрыва на фабрике цветных мелков, дашики.

— А, Саймон, вот ты где!

Несмотря на возраст и тот факт, что он уже умер, Хейден рефлекторно выпрямился на стуле, увидев свою старую учительницу. А мухи, точно зная, кто она, сразу улетели.

— Здравствуйте, миссис Дагдейл.

Вместо ответа она посмотрела на недоеденную порцию шоколадного пудинга. Усаживаясь напротив, она поджала губы и одним пальцем отпихнула тарелку от себя до противоположного края стола.

— Так ты сладкоежка, да, Саймон? — Ее голос прозвучал сладковато-угрожающе.

Хейден сглотнул раз, потом другой.

— О прыщах здесь беспокоиться не приходится, миссис Дагдейл.

Она напустила на себя строгий вид.

— Не грубите мне, мистер. Я просто так отметила.

Хейден хотел схватиться за ширинку и предложить ей отметить еще и это. Но он не стал.

— Здравствуй, Броксимон.

— Здравствуйте, миссис Дагдейл.

— Какие у тебе сегодня веселенькие туфли.

Все трое посмотрели на кремовые с коричневым туфли Брокса.

— Ага, спасибо. Так что у вас стряслось, миссис Ди? А то мы тут вроде как заняты. У нас это, заседание.

Учительница до того не привыкла к такой откровенной наглости, что могла только смотреть на мелкого нахала, восседавшего на ручке кресла в своих сутенерских ботинках. Они оба были частью памяти Хейдена, но это еще не означало, что они должны были друг другу нравиться.

Она скрестила на груди руки и злобно посмотрела на обоих.

— Мне очень жаль прерывать ваше заседание,Броксимон. Но я пришла только потому, что меня послали сообщить кое-что Саймону.

Мужчины ждали. Миссис Дагдейл ела их глазами. Когда ей показалось, что они получили достаточно, она продолжила чуть менее оскорбленным тоном:

— Меня прислали сказать Саймону, что его хочет видеть Бог.

Офис Бога оказался вполне заурядным. Судя по обстановке, он вполне мог принадлежать дантисту откуда-нибудь из Северной Дакоты или мелкой сошке из среднего управленческого звена. Секретарь в приемной, невыразительного вида женщина лет сорока с чем-то, бесцветным голосом предложила ему сесть:

— Он пригласит вас через минуту.

И продолжала печатать — на пишущей машинке. Секретарша Бога пользовалась обыкновенной пишущей машинкой.

Хейден сел на зеленый стул и стал внимательно разглядывать комнату, чтобы ничего не пропустить и запомнить как можно больше. Офис Бога. Выше уже некуда. Он сидел в офисе Бога и ждал Самого, который лично пригласил его прийти.

Но зачем? Пока он ждал вызова, его посетила догадка не из приятных, — а что, если настал его личный Судный день? Никаких вспышек молний, никакого грома литавр и цимбал, а просто приходит старая школьная учительница и сообщает, что вас хочет видеть Бог. А что, если час спустя он, Саймон Хейден, будет стоять по пояс в кипящем дерьме, а легионы красных чертей будут тыкать его раскаленными вилами…

— Следующий.

В панике он бросил взгляд на дверь — нельзя ли сбежать. Попробовать можно, но только секретарша Бога смотрит сейчас прямо на него и наверняка сумеет его остановить, если он встанет и пойдет.

— Сумею. А теперь ведите себя как следует и ступайте внутрь. — Женщина произнесла это хрипловатым голосом, удивительно похожим на голос миссис Дагдейл.

Наступил день расплаты. Хейден все время чувствовал, что эта комбинация очаровательного чокнутого мира снов с путешествием по тропинкам памяти слишком легка для посмертной жизни, слишком хороша, чтобы быть правдой. И вот начинаются сера и пламень. И те самые раскаленные вилы и холодный пот, которые, как он всегда считал, должны ждать его после смерти. Ему захотелось плакать. Захотелось убежать, но было слишком поздно, да и куда бежать? Песенка спета. Егопесенка спета.

Совершенно уничтоженный, терзаемый самыми худшими ожиданиями, Хейден встал и медленно пошел к двери. Видение той последней порции шоколадного пудинга вдруг предстало перед его внутренним взором, причиняя ему еще большие мучения. Недоеденная… Его мама готовила точно такой же, а он его взял и оттолкнул…

— Так нечестно! Могли бы меня хотя бы предупредить! — выразил он свое недовольство вслух.

На этот раз секретарша даже головы не подняла. Только повела пальцем в сторону двери и сказала:

— Шевелись.

Он подошел к двери и встал. Коснулся ручки, безвольно уронил руку, коснулся снова. Призвав на помощь всю свою невеликую храбрость, он повернул ручку, и дверь распахнулась.

Гигантский белый медведь восседал за гигантским черным столом в противоположном конце не такого уж большого кабинета. Совокупные размеры животного и стола зрительно еще уменьшали комнату. Медведь глядел на листок белой бумаги на столе. На нем были очки для чтения в прямоугольной черной оправе, которые он водрузил на самый кончик толстого черного носа.

Стол был пуст, не считая этого единственного листка и медного цвета таблички с именем на правом переднем углу. На табличке было написано «Боб».

Бог — это белый медведь по кличке Боб?

Впервые с того момента, как Саймон вошел в комнату, он осознал, что там не было стула. Был стол, за ним стул, на нем сидел медведь. Вот и все. Так что пришлось стоя ждать, что будет дальше.

Значит, Бог — это белый медведь?

Зверь за столом поднял голову, увидел его, и медвежьи черты тут же смягчились.

— Саймон! Ну, ну, ну. Давнееенько мы не видались, а?

— Сэр?

Боб снял очки и очень осторожно положил их на стол.

— Только не говори мне, что ты ничего не помнишь.

Теперь все стало ясно — это ловушка. Свести его с медведем, чтобы потом, когда Хейден неправильно ответит на его вопрос, люк под его ногами открылся и он кувырком полетел прямо в ад. Неудивительно, что в комнате нет другого стула: надолго он здесь не задержится. Один вопрос, один неверный ответ, и здравствуй, ад.

Теперь он и вправду растерялся. Медведь явно ждал какого-то ответа, но что мог сказать Хейден, чтобы не сморозить последнюю глупость?

— Ээ…

— Господи, Саймон, ты мне сердце разрываешь. Неужели ты и вправду все забыл?

Он посмотрел на медведя, напрягся, посмотрел внимательнее. Ничего. Наконец, когда напряжение достигло той точки, на которой любой другой медведь заревел и сожрал бы его с потрохами, этот принялся насвистывать. «Дождь капает мне на голову». [14]Свистел он что надо. На середине мелодии свист оборвался, и медведь снова посмотрел на человека.

Совсем сконфузившись, но где-то и приободрившись оттого, что его все еще не послали в ад, Саймон Хейден вглядывался в медведя, напрягая все свои серые клеточки, пытаясь вспомнить, где же…