– Нет, – ответила Аманда и легким движением оторвала кусочек от листа салата, словно опасаясь, как бы тот не взвизгнул от боли. Джон Пол как ни в чем не бывало продолжал дуть в свою флейту, извлекая из нее вздохи джунглей. – Рассел сказал, что между теми, кто ест мало в надежде увидеть Небесный свет, и теми, кто упивается до чертиков, нет никакой разницы, – сказал Маркс и ухмыльнулся себе в стакан. – Разница в том, – спокойно парировала Аманда, – что одни видят Небесный свет, а другие – чертиков. – Эй, как поживаете, мэм? – произнес ковбой. Чем-то его физиономия показалась знакома. – Вижу, вы уже открыли свой зверинец. – Вы правы, – отвечала Аманда. – Уже открыли. – Я так и подумал, – кивнул ковбой со знакомой физиономией, щурясь на блошиное па-де-де из «Лебединого озера». – Я смотрю, тут у вас с номерами негусто, вот я и подумал, а не купите ли вы для вашего представления мою собаку. Замечательная псина. – Какую еще собаку? – искренне удивилась Аманда, потому что никаких представителей собачьего племени поблизости не было. – В этом-то и вся фишка, мэм. Пес-то невидимый. Аманда пригляделась, словно потаясь понять, где тут у него, если можно так выразиться, собака зарыта. – Видите ли, – пояснил полузнакомый ковбой. – Мой племяш на прошлой неделе вернулся из Сан-Франциско и решил заняться делом. Как назло, парень зарыл возле загона две тысячи капсул ЛСД. Так вот пес все их до одной откопал и сожрал. Все две тысячи. Шестьсот тысяч микрограммов. Мы все уже решили, что он отдаст концы, ан нет. Он лишь весь засветился, стал полупрозрачный, что твое привидение, а потом и вообще растворился в воздухе. Только его и видели. Вошел в иное измерение, как объяснил мне мой племяш. Эй, Чени, к ноге, приятель! – С этими словами полузнакомый ковбой наклонился и потрепал любимца по невидимой холке. Аманда отказалась приобрести пса-невидимку за деньги, зато предложила обменять его на четыре своих желания и пару-тройку сновидений. Сегодня днем мы выпустили на волю блох. Хм-м. Вас не удивляет, что автор испытывал странные чувства, пока тюкал на машинке это предложение? Например, у него было такое ощущение, будто он украл строчку из «Тропика Рака» Генри Миллера. Помните? «Вчера вечером Борис обнаружил вшей. Пришлось побрить ему подмышки, но даже после этого чесотка не прекратилась». Так начинается «Тропик Рака». С тем же успехом Миллер мог бы написать «Сегодня днем мы выпустили на волю блох». Первоначально план Аманды состоял в том, чтобы отправить их авиапочтой одной своей приятельнице в Палм-Спрингс. Почему он не удался, писателю не до конца понятно. Тем не менее Аманда не отказалась от намерения переправить блох почтой хотя бы куда-нибудь и в конце концов отправила их в «Журнал Лепидоптеры». Отправила в заранее проштампованном конверте с готовым адресом – Эл снабжал ее ими на тот случай, если Аманде захочется опубликовать свои (скорее улетные, нежели научные) мысли о бабочках на страницах его издания. «Дорогой Эл, позаботься о моих блохах», – изящно выводила она на сиреневой бумаге трепетной рукой, подобно шелковистому хвосту ласточки. Как удалось отправить этот конверт – отдельная история, однако ваш покорный слуга постарается быть краток. В течение последних пяти дней всю поступавшую в придорожную зверинец корреспонденцию перехватывали федералы. Один из них ежедневно выходил почтальону навстречу и, прежде чем положить Аманде на кухонный стол, тщательнейшим образом все просматривал. Однако сегодня навстречу почтальону выпорхнула сама Аманда. Легкой, стремительной походкой она вышла к нему и взяла из рук письма (как оказалось, счета), прежде чем цэрэушник сообразил, что у нее на уме. «Немедленно дайте их мне!» – рявкнул агент и шагнул к ней ближе – с таким же видом молоток целится по шапке гвоздя. «Пожалуйста», – ответила Аманда и сунула конверты цэрэушнику в лицо, а сама тем временем другой рукой передала почтальону «блохограмму». Это была старая как мир ловкость рук, ну, может, не столь ловкая, как у фокусника в цирке, но она сработала. Пока агент ЦРУ разглядывал счет за сосиски, пытаясь обнаружить в нем зашифрованное послание, его гораздо менее зловещий коллега по государственной службе с невинным видом удалился, унося с собой злосчастный конверт. Однако даже после того как эта смелая, если не сказать авантюрная, операция по спасению блох удалась, у автора остались некие дурные предчувствия. Но Аманда успокоила его, что блохи теперь в безопасности и по пути на новое место жительства им ничего не грозит. Что ж, может, оно и так. Если читатель когда-либо пытался раздавить это верткое насекомое между большим и указательным пальцами, он наверняка знает: у блох такая крепкая броня, что раздавить их в принципе невозможно. Более того, блохи могут неделями обходиться без пищи – то есть без кровушки, так что, если Эл по прибытии накормит их обедом, с голоду они не умрут. Конверт Эла большой и вместительный, и кислорода его пассажирам тоже должно хватить. Что ж, пока все прекрасно. Но конверт был не авиа, а пароход до Суэца (а это, не надо забывать, как-никак другое полушарие) дойдет не раньше Рождества. Для блох, путешествующих в простом коричневом конверте, это будет не плавание, а сущий ад, особенно для тех, что привыкли к веселой цирковой жизни. И даже если они вынесут тяготы долгого, изнурительного пути, то вполне могут умереть со скуки. – Вряд ли, – возразила Аманда, напомнив автору, что блоху по праву прозвали «сексуальным гигантом животного мира». Пусть сама она букашка крошечная, зато размерам либидо этой малютки позавидовал бы даже кит. Кстати сказать, в пропорциональном отношении – и размерам гениталий тоже. Совокупляются блохи часто и подолгу – в среднем по три часа, а если их страсть распалить, то часов до девяти кряду. – Нет, наши маленькие друзья найдут, чем заняться во время долгого путешествия, – заверила автора Аманда. Счастливого пути, милые сексуальные гиганты! Гороскоп Джесси Джеймс – по гороскопу Дева. И стал преступником от безвыходности ситуации. Белль Старр – Водолей. И стала преступницей, потому что была ужасно уродлива, а это был единственный способ с кем-то потрахаться. Билли Кид был Стрелец. И стал преступником просто потехи ради. Новый Придорожный Аттракцион – тоже Стрелец. Только прошу вас, не делайте скоропалительных выводов. Поскольку Маркс Марвеллос питал интерес к религии – а также поскольку он очень быстро завоевал если не уважение, то хотя бы доверие Зиллеров, – они решили посвятить его в тайные подвиги Плаки Перселла. Однажды вечером после закрытия зверинца хозяева сунули ему в руку пухлую пачку писем, перевязанных жирафьей кожей. – Вернете утром, – сказали они Марксу. Свет горел в его крохотной комнатушке над гаражом всю ночь. Разумеется, это еще не значит, что Маркс читал послания до самого утра. Но ему приходилось после каждого прочитанного письма делать передышку, чтобы немного привести в порядок свою нервную систему и отскоблить сознание от звезд. Читатель уже имел возможность познакомиться с первыми письмами Плаки, и автор не видит смысла приводить их еще раз. Вместо этого позвольте воспроизвести несколько более позднюю корреспонденцию, которую в ту ночь просматривал Маркс Марвеллос. ••••••• Дорогие Джон Пол, Аманда и K°. (Я понимаю, что Тор еще не умеет читать, а вот о Мон Куле сказать затрудняюсь.) Прежде всего хочу поблагодарить вас за праздничные подарки. Одно слово – вкуснятина. Приготовленное Амандой печенье еще раз подтвердило свою репутацию – и во рту, и в желудке, и в мозгу. Улетел, как когда-то в старое доброе время, прямо у себя в келье, с крошками на губах и шаровыми молниями в глазах – вау! Упаковку вы тоже ловко придумали, ни один из этих подозрительных ублюдков ни о чем не догадался. Скажите, кто для вас отправил посылку из Техаса? Не иначе, как Атомная Филлис. Жаль, что ее саму нельзя было отправить заодно в той же посылке с вашими подарками. Тогда бы я предпочел старушку Филлис печенью. Как бы мне хотелось сказать, что без вашего подарка Рождество было бы не в кайф, но, к добру или не к добру, это не так. Особенно если учесть мое настроение в последнее время (а также мою удаленность от друзей и близких), вы, наверное, ужасно удивитесь, если я скажу вам, что Рождество было улетное – и без ваших кулинарных наворотов. Но провалиться мне на месте, если я лгу. Сами знаете, этот Рысий Ручей уже сидит у меня в печенках. Я три месяца вынужден косить под монаха, и так устал, и – как ни парадоксально – в то же время мне так надоело маяться без дела, не говоря уже о бабах. В общем, вы меня понимаете. Но что еще хуже, мое отвращение к этим головорезам в сутанах растет с каждым часом. Каждый день я узнаю об очередном гнусном заговоре, который эти набожные свиньи пытаются провернуть или уже провернули. Когда-то, когда я слышал от них подобные похвальбы, у меня все закипало внутри, но теперь мне просто становится грустно, радость жизни покидает меня, как если бы я забыл уплатить по счету, и компания – поставщик хорошего настроения взяла и отключила рубильник. Позвольте мне перечислить ряд вещей, и вам самим все станет ясно и понятно. [В этом месте, тарахтя и вихляя туда-сюда так, что невольно на ум приходит раздолбанный железный конь какого-нибудь Ангела Ада, Плаки повествует – с разной степенью полноты и с разным количеством подробностей – о некоторых сторонах деятельности Общества Фелиситатора, о которых еще не сообщал. В конце концов, промучившись добрых полчаса сомнениями относительно того, что оставлять, а что выкинуть из этой сбивчивой эпистолы, автор решил не включать в повествование кое-какие детали. То, что тайный католический монашеский орден, известный как Общество Фелиситатора, – зловещая организация, которая занимается шпионажем и запугиванием граждан и готовит террористов, – на страницах этой книги говорилось, причем, надеюсь, со всей убедительностью, уже не раз. Если же читатель желает знать дальнейшие подробности, или если он питает повышенный интерес к тому, что творится в Латинской Америке – а там Общество Фелиситатора вместе с Церковью и диктаторскими режимами исполняет роль держиморды, – то пусть сам и занимается поисками нужной ему информации. Не сомневаюсь, после того, как нитка с четками лопнула и бусины просыпались на пол, найдется не один десяток желающих лягнуть Католическую Церковь; кто-то наверняка затеет что-то вроде расследования деятельности фелиситаторов, чтобы мир ужаснулся их козням. Увы, ваш покорный слуга таких целей перед собой не ставит. Из того, что ему известно, вполне может статься, что фелиситаторы такие же образцовые монахи, как Синяя Борода – образцовый французский муж. Однако у автора и в мыслях нет уходить в сторону от трудных вопросов. Просто он с самого начала хочет дать понять, что не питает предубеждения ни против какой религии, народа, расы или страны. Ведь под сенью гигантской венской сосиски фанатизму и озлобленности нет места. Так что информация, способная повредить той или иной религии, будет приводиться только в том случае, если она имеет непосредственное отношение к истории с Телом. Автор же, в свою очередь, постарается отнестись к Святому престолу с той же мерой доброжелательности, какую Почти Нормальный Джимми продемонстрировал в отношении Пекина, когда, узнав о китайской оккупации Тибета, ограничился риторическим вопросом: «Что еще можно ожидать от народа, который изобрел горчицу и порох?» И вот теперь, унылым днем, когда низкое серое небо цепляется за Скагитские холмы наподобие того, как Трансильвания цепляется за устаревшие карты Европы, давайте вновь вернемся к Рождественскому посланию Плаки Перселла.] Итак, когда я узнал, каково будет мое очередное задание, я решил завязать. Я был сыт всем этим по горло. Я уже почти решил для себя где-то за неделю до Рождества, что уничтожу это змеиное гнездо до самого основания. Сейчас здесь, не считая главного мясника отца Гутштадта и меня, всего одиннадцать монахов. Остальные разъехались на выполнение заданий – кто шпионит, кто собирает досье на отца Гроппи из Милуоки и других христиан, у кого «сердце истекает кровью». Ате, кто остался в монастырских стенах, по-видимому, считаются элитой, мы – суровые исполнители божьей воли. Вот я и подумал, а не взять ли мне факел и не исполнить ли божью волю по отношению к ее исполнителям? Уверен, что мог бы это сделать в такое время суток, когда все эти шакалы сидят по своим норам. Нет, действительно, почему бы разом с ними не покончить? Ведь право называться людьми они утратили уже давно – стараниями своих наставников из Рима. Они не более чем роботы, запрограммированные на убийство. Я бы мог одним махом уничтожить элитные силы Ватикана, включая и этого бывшего нациста Гутштадта, и кое-что из бесценного шпионского оборудования – и все одним чирком спички. Мог бы. Но надо ли? И хватит ли смелости? Уверен, мое решение скорее всего было бы положительным, и Рождество стало бы той самой датой, но так уж получилось, что мне пришлось дать моим планам задний ход или по крайней мере изменить или отложить их до лучших времен, потому что к нам сюда на праздники прибыла группа очень даже милых гостей. Сестра Хилари, сестра Элизабет и брат Бруно, все трое – канадцы, члены одного ордена, который какое-то время назад окормлял в Калифорнии души эмигрантов из Мексики. Всем троим велели временно уехать из Калифорнии и заняться изучением условий существования индейцев Северо-Запада. Они уже успели изучить жизнь таких племен, как Орегон и чинуки в южной части штата Вашингтон, и сейчас занимались резервацией кинолтов возле Хамптьюлипса, откуда им разрешили на праздники съездить домой повидаться с родными. Но куда им уезжать, если «семья» для них – сестры и братья во Христе. Они откуда-то узнали, что мы сидим тут в гордом одиночестве по соседству с Рысьим Ручьем, и решили из благородных побуждений составить нам на праздники компанию. Прибыли они к нам не с пустыми руками, а принесли с собой апельсинов, индеек и три самые широкие искренние улыбки, каких я не видел даже на банках супа «Кэмпбелл». В своих капюшонах они почему-то показались мне похожими на три черные палатки, и мне тотчас захотелось заползти под одну из них и выкурить кальян с их улыбками. Я серьезно, это такие милые, приветливые люди. Мне даже стало за них страшно. Ведь они как раз из числа тех, кого фелиситаторы поставили себе целью уничтожить, – самых мягких, самых добросердечных. А тут они сами явились сюда, словно глупые мухи на цветок росянки. Я не на шутку перепугался за их жизни. Но нет, старый лис Гутштадт знал, как повести себя в такой ситуации. Он не дурак некстати будить подозрения – наоборот, встретил эти наивные души с распростертыми объятиями. Видели бы вы этого гнусного лицемера – само гостеприимство' Ну прямо-таки Санта Клаус собственной персоной. Казалось, еще немного – и из жопы у него полезет сливовый пудинг, а ссать он начнет яичным грогом. Принес лучший коньяк, сигары, вино. Правда, сначала заставил нас убрать с глаз подальше радиопередатчик и оружие, после чего мы повеселились на славу. Когда я вам написал, что сестры и брат Бруно – наивные души, я вовсе не имел в виду, чтоони какие-то блаженные простачки. Нет, они немало поездили по свету, немало чего повидали. В Калифорнии землевладельцы осыпали их проклятиями и угрожали расправой, в Миссисипи брата Бруно как-то раз избили, в сестру Хилари стреляли. Все трое знают не понаслышке, каково это – обходиться дешевой жратвой, спать на набитых соломой матрасах и терпеть всяческие лишения. Но это сильные люди – сильные духом и в то же время кроткие и прекрасные. В особенности сестра Хилари. Чем-то она напоминала мне утренний образ Ингрид Бергман, запечатленный глазами лебедя. Я мог подолгу любоваться, как она, перебирая четки, читает молитвы – наверное, с таким же упоением пустая пивная банка слушает океанский прибой. Меня так и подмывало на цыпочках подкрасться к ней и поцеловать в щеку. Она, пожалуй, единственная женщина, которую мне хотелось поцеловать, не запустив при этом ей руку под юбку. Ну, может, еще мать или сестры. Нет, за сестер я не ручаюсь. На второй день их пребывания у нас я наехал на сестру Хилари, причем не слишком вежливо. А все потому, что какое-то время я сам провел в трудовом лагере для всяких там мексиканцев. Нас еще гоняли собирать яблоки, виноград и хмель. Так что я не понаслышке знаю, что по пятницам там у них лото с призами от Католической Церкви. Так эти несчастные оборванцы-чиканос, которым и жрать-то нечего, и задница полуголая светится, готовы спустить половину, если не больше, своего недельного заработка на это гребаное лото. И что им светит в качестве выигрыша? Аляповатые гипсовые статуэтки Девы Марии! Сам видел. Не верите мне – спросите любого, кто гнул спину на уборке фруктов! Вот я и наехал из-за чертового лото на сестру Хилари, и она признала, что действительно это нехорошо. Нет, она и слова дурного не сказала в адрес Церкви, лишь тихо призналась, что в некоторых областях человеческого бытия Христос мало уделяет внимания бедным, и ей самой от этого очень даже грустно; мне же было хорошо видно, что она с трудом сдерживает слезы. Мне стало так стыдно, я ощутил себя таким ничтожеством, что весь сжался. Не преувеличиваю, вздумай я сесть в малолитражку-«фольксваген», мне точно понадобилась бы трехметровая лестница. В сочельник отец Гутштадт отслужил полуночную мессу. Раньше я в таких развлечениях не участвовал, но мне показалось, что он не схалтурил. Правда, его латинский под стать его английскому, такой же тяжеловесный, если не хуже. Существительные напоминали мне свинцовые ядра, а глаголы – глаголы не под силу было бы сдвинуть с места даже паре дюжих мужиков. Готов поспорить, это была массивная месса; позволю даже такое сравнение – месса высшей весовой категории. До сих пор удивляюсь, как это мы не провалились в тартарары под ее тяжестью. После нее мы с сестрой Хилари вышли на улицу, чтобы полюбоваться на Звезду Востока. Ночь была прохладная, но безветренная, и мы уселись на бревно и принялись смотреть на звезды. Сквозь тучи пробилась луна, ее луч упал на обручальное кольцо сестры Хилари. И тогда я вспомнил – она же обручена с Иисусом Христом. Да-да, обручена с идеей всеобщей любви и братства. Причем это не умозрительные интеллектуальные узы, не эмоциональная привязанность, но узы подлинного брака – она жила с ним, спала с ним, он наполнял ее собой, она была частью его самого и одним с ним целым, как наедине с собой, так и на людях; ради него она полюбила бедность, помногу трудилась, носила некрасивую одежду и рисковала собственной жизнью. Это была невеста Любви, жена, что делит ложе с Миром, стирает ему трусы и готовит сандвичи, чтобы он взял их с собой на работу. Не красавица, не модница и с головой не все в порядке, зато верная. Она сидела на замшелом бревне, и от нее словно струился свет, и лунные лучи слетались к ней, как птицы к святому Франциску. Со стороны смотреть – истинное чудо божье. И в тот момент мне стало ясно, как искажено мое собственное мышление. Я был исполнен ненавистью и отвращением к католичеству. Я проделал путь от пассивного сопротивления к активному неприятию. Я спал и видел его крах. Я рисовал себе картины окончательного крушения его тирании. Но мне и в голову не приходило, что католичество как целое – это нечто совсем иное, ведь сестра Хилари тоже была частью этого целого. И не одна, а многие сотни, если не тысячи таких, как она. Как же быть с ними? Как быть с их самоотверженными, исполненными любви и мужества сердцами? История католической церкви написана на обугленных страницах и обильно полита кровью. Это история инквизиции и геноцида, чисток и извращений, бредовых видений и резни. Все так. Но по тем же пропитанным кровью страницам вереницей идут святые в сияющих нимбах, сея вокруг себя искры любви. Какие великие просвещенные души свихнулись на служении Вечности! Какой кайф ловили они, какой Божественной Силой преисполнялись, целуя тех, кто преследовал их, благословляя тех, кто обрекал их на смерть? Как же быть с этими римско-католическими буддами, христианско-индуистскими вишну, чьи незлобивые сердца и есть истинные сокровища Ватикана? И тогда я прозрел: католичество – это дуализм добра и зла, микрокосм светского общества. Как можно ненавидеть общество – ведь и в нем мы встречаем индивидов любящих и достойных любви. Точно так же я проникся ненавистью не к Церкви, потому что у Церкви были самоотверженность и просветленность многих священников, монахинь, святых. Иными словами, я в ней ненавидел то же самое, что ненавидел и в обществе в целом. Мне были ненавистны тираны. Падкие до власти себялюбцы. Закоснелые догматики. Алчные, ущербные, бесполые святоши, которые хотели бы подмять под себя всех и вся. И пока мы просто живем в свое удовольствие – пробуем, балуемся, обнимаемся, целуемся, ловим кайф и взрослеем, – они только и знают, что прибирают к рукам все подряд. Глядишь, их щупальца уже обвивают все вокруг – правительство, экономику, школы, газеты и журналы, искусство и даже религиозные институты. Те, кто жаждет власти, кто не может жить без законов и прочих нездоровых абстракций, кто жаждет править, повелевать, указывать, казнить и миловать. Эти люди – говно из вонючего кишечника Молоха, не знающие любви, до смерти страшащиеся смерти и потому ненавидящие жизнь. Они боятся всего, что живет своей жизнью, не подчиняясь никаким законам, всего, что находится в вечном движении, что меняется по собственной воле, – иными словами, как когда-то выразилась Аманда, они боятся природы, они боятся жизни. Они отринули жизнь, а отринув ее, отринули самого Бога. Все эти президенты, губернаторы, мэры, генералы, начальники полицейских департаментов, главы компаний. Злокозненные кардиналы, заплывшие жиром епископы и тощие монсеньоры-мастурбаторы. Вот кто самые перепуганные и в то же время самые страшные хищники из тех, что рыщут, подкарауливая жертву, по нашей планете. Не ведающие любви, жадные до власти, эти педики разрушают все, что дышит мудростью, красотой и свободой. Самое же невероятное их извращение в том, что они это делают во имя Иисуса, который есть мир, и Бога, который есть любовь. Быть игрушкой чужой воли – вот самая страшная психическая травма, которой мы подвергаемся от рождения до смерти. Надеюсь, ты со мной согласишься, Аманда. Никто не любит, когда им командуют. Можно, конечно, возразить, что тираны падки до власти. Но это не так. Они просто используют ее для того, чтобы отомстить тем, кто возложил эту власть на их плечи. С первых мгновений своей жизни человеческое существо слышит приказы вроде «Прекрати, а не то отшлепаю тебя по мягкому месту». И его пока еще бессознательное «Я» начинает потихоньку готовиться к бунту. Нередко этот протест направлен не на того, на кого надо, и цикл «тирания – бунт» повторяется заново. Иногда это выливается в такие виды деятельности, которые общество определяет как преступление либо помешательство. Я сам прошел этот разрушительный путь, поэтому знаю, что говорю. Именно таким действиям анархия и обязана своей дурной репутацией. Итак, в ту лунную рождественскую ночья принял решение. Я подумал, что если Церковь способна породить таких людей, как сестра Хилари и ее друзья, и они, пусть довольно слепо, этой Церкви служат, то, значит, сама Церковь еще способна действовать во благо людям. Господи, я случайно не заговариваюсь? И если Церковь еще не растеряла всю ту таинственную силу, что заключена в ее бархатном сердце, то, значит, еще как-то можно помочь ей выпустить эту силу на волю. И вот он я – не-като-лик-анти-католик Плаки Перселл – заброшен в самое логово самой жизнененавистнической части римских властолюбцев. Быть может (всего лишь – быть может), я смогу что-то сделать. Но что? Черт, сам не знаю. Но должен же я что-то придумать, должна же подвернуться какая-то непредвиденная возможность, которая поможет мне сдвинуть вес католичества в сторону таких людей, как сестра Хилари. Может, мне удастся совершить нечто более позитивное, чем кремация десятка злокозненных схимников. По крайней мере меня не убудет, если я пооколачиваюсь здесь еще какое-то время и все хорошенько выясню. В случае же неудачи подпустить красного петуха я успею всегда. Собственно, я к чему клоню, друзья мои, – не спешите затариваться пивом. По всей видимости, я застряну в этой змеиной норе еще на несколько месяцев. Возможно, здесь мне самому придет крышка, но не будет ли в этом и некой искупительной иронии? Вы только представьте – старый похабник Перселл встретит свою смерть, потому что сдержал безмолвную клятву, данную им девственнице-монахине? Еще раз спасибо за улетное печенье. Вам воздастся. Но не в этой жизни, а в той, как и положено у нас, христиан. Хе-хе. Желаю вам удачи с вашими сосисками – и теми, что уже отдали концы, и теми, что еще трепыхаются. Брат Даллас |
