— Благодари не меня, а своего бывшего начальника отдела. Это он так высоко оценил твои способности — не я, — сухо заметил Гил. — Я еще не имел возможности сделать выводы относительно качества твоей работы, но я готов подходить к этому вопросу непредубежденно. Может быть, и тебе стоит поступать так же при сотрудничестве со мной?..

Оливия уставилась на него, лишившись дара речи. Да этот человек просто возмутителен! Он заставил ее почувствовать себя какой-то кеглей, которую выставляют лишь для того, чтобы ее тут же сбили шаром.

— Ты до сих пор не объяснил мне конкретно, в чем будут состоять мои обязанности как твоего помощника, — заметила она сквозь стиснутые зубы.

Гил подошел к окну. Его манера держаться напоминала о гибкой грации черной пантеры. Глубоко засунув руки в карманы брюк, он произнес:

— Ты слышала, что я говорил на совещании сегодня утром. «Бофор» обладает солидным списком надежных клиентов в Англии, но агентству нужны иностранные заказчики, если оно хочет расширять свою деятельность. Ряд клиентов моей фирмы «Россаро Эдвертайзинг» планируют начать кампанию в средствах массовой информации Англии. «Босфор» может заполучить соответствующие контракты, но только при условии, я повторяю, при условии, что мы сможем убедить их, что наше агентство способно обеспечить, так сказать, широкий размах, который они ожидают.

— И мы можем предложить им рекламные акции широкого масштаба?

— Думаю, что да. Если они будут хорошо спланированы и выполнены. И здесь важна твоя роль. В качестве моего помощника ты, я думаю, возьмешь на себя часть ответственности по ознакомлению потенциальных клиентов с нашими возможностями.

Гил отвернулся от окна и строго посмотрел на нее.

— Это труднее, чем та работа, к которой ты привыкла, но я думаю, тебе она понравится. Разумеется, если ты не позволишь, чтобы твои личные чувства встали между тобой и работой…

Оливия ощетинилась. Вероятно, Гил способен разделить свою жизнь на два четко обособленных участка — деловой и личный. Однако она сомневалась, что ей это удастся с такой же легкостью. В данный момент ее мысли были в страшной сумятице.

У нее все еще оставались кое-какие вопросы относительно его предложений по развитию фирмы, но она уже видела, что его планы могли действительно пойти на пользу компании, если за них взяться с умом. Ее деятельный мозг уже оценил возможности, которые открывает новая должность. Но если говорить о ее собственных ощущениях, то она испытывала страх от сознания того, что ей предстоит работать в такой близости к Гилу. Ведь даже находясь в одной комнате с ним, она чувствовала, что ей как бы что-то угрожает.

— Я постараюсь, — сказала она обреченно.

— Да уж, сделай милость, — ответил Гил. — Я не сторонник предоставления «еще одного шанса».

Оливия подумала, предчувствуя беду: это сказано о деловых отношениях или личных?

Он посмотрел на часы, как бы намекая, что беседа закончена.

— Я согласен предоставить тебе неделю, чтобы ты закончила все дела на прежнем месте. После этого ты начнешь работать здесь. — Он указал в сторону соседней комнаты.

Оливию охватила дрожь, когда она поднялась, чтобы уйти. Почему у нее возникло ощущение, будто он ей угрожает?

Оливия шла домой, замерзая на диком холоде, и мечтала поскорее добраться до квартиры и как следует отдохнуть. После напряженной недели, какую она вообще едва ли помнила, ей хотелось немного понежиться. Оливии как-то удалось передать все свои дела бывшим сотрудникам, но ради этого пришлось работать каждый вечер. Сегодня Оливия твердо решила уйти домой вовремя и немного поднабраться сил перед мучительным моментом — предстать завтра поутру перед Гилом. Эта перспектива вызывала в ней ужас, но она усилием воли отодвигала неприятные мысли в сторону. До завтрашнего утра еще далеко.

Быстро принять душ и переодеться, затем сесть с подносом на коленях перед телевизором и посмотреть за ужином старый фильм Хичкока. Вечер, таким образом, будет заполнен, а мыслям о том, что ожидает ее завтра, будет поставлен заслон. Оливия достала из холодильника коробку с замороженной пиццей, переложила ее на стеклянное блюдо и поставила разогреваться в духовку.

Едва она приняла душ и еще не вытерлась, как в холле раздался сигнал домофона. Слегка раздраженная, Оливия завернулась в полотенце и выскочила из ванной в холл, по пути щелкнув выключателем.

— Кто там?

— Это я.

Так мог ответить единственный человек, высокомерно-самонадеянный и совершенно уверенный, что она сразу же узнает его голос. Инстинктивно Оливия плотнее завернулась в полотенце. Что, в самом деле, нужно Гилу возле ее дома?..

— Что ты хочешь?

— Поговорить с тобой.

— Да? О чем?

— Не по домофону, — нетерпеливо выдохнул он.

— Не самый удачный момент для разговора. Я только что вышла из душа, — возразила она.

— Неужели?

— Я стою у аппарата. На мне ниче… — Оливия опомнилась и быстро прикусила язык.

— Что, ты совершенно обнаженная? Не беспокойся, я не ослепну.

В его стальном голосе слышались насмешливые ноты, и Оливия почувствовала, как покраснела. Зачем ей надо было говорить ему о своем виде?! Почему вообще она не придумала какую-нибудь более солидную отговорку, чтобы Гил сразу же понял, что его визит ей неудобен.

— Я впущу тебя, когда оденусь, — коротко сказала она.

— Ради Бога, Оливия. На улице мороз.

— Все же не так холодно, как в Сибири, — возразила она с выдохом и отключилась с удовлетворенным щелчком.

Оливия направилась в спальню. Спешить она не будет. Пусть немного померзнет. Не хочет ждать — пусть уезжает. Она открыла тяжелую дверцу встроенного в стену большого гардероба и перебрала его содержимое. На свой собственный вкус она бы выбрала, недолго думая, шелковую ночную рубашку и цветастый китайский халат, однако не может же она выйти к нему в таком виде!

В конце концов, она остановилась на одежде, которая не должна вызывать ассоциаций с сексом, и вытащила из шкафа серый мешковатый спортивный костюм, разложила его на кровати. Розовые и изумрудные полосы на нем оживляли общий колорит, однако никто не посмел бы обвинить ее в том, что она надела этот костюм с целью кого-нибудь соблазнить.

Затем она встала перед зеркалом и начала причесываться. Почему-то ее огненная грива оказалась более непослушной, чем обычно, или, может быть, она не замечала легкого дрожания пальцев, но так или иначе, занявшись прической, она была вынуждена отпустить полотенце, в которое сначала завернулась.

С волосами, рассыпавшимися по плечам, она пренебрегла полотенцем и не стала поднимать его с пола. В квартире было тепло, и Оливия не стеснялась своей наготы, по крайней мере, когда бывала одна. Она была изящна и стройна, ежедневные упражнения по разработанной ею системе помогали держать тело в отличной форме. Одним словом, скрывать ей было нечего.

Однако вдруг она застыла от ужаса — в зеркале возникла чужая фигура. Оливия не поверила своим глазам. Откуда, черт возьми, он появился здесь! На пороге ее спальни!

Испуганная, она резко обернулась к нему. С губ ее готовы были сорваться гневные обвинения, однако взрыва не последовало; его предупредило выражение лица Гила. Он не пытался скрывать сексуального удовольствия, глядя на нее. Он откровенно любовался ею.

Заминка длилась лишь мгновение, так как выражение лица Гила тут же изменилось, вынуждая Оливию засомневаться в правильности своих наблюдений. Его черты снова стали лениво-насмешливыми, что всегда приводило ее в бешенство; она выругала себя: надо же быть такой глупой, чтобы вообще заподозрить, будто под его насмешками скрывается глубокая страсть! Покрывшись густым румянцем, она подняла с пола брошенное махровое полотенце и обернула его вокруг себя.

— Как ты попал сюда? — с гневом крикнула Оливия.

— Кто-то из жильцов сжалился надо мной и открыл дверь, — невозмутимо сообщил ей Гил.

— Неужели? Кто же это? Никто не должен был этого делать. И как ты посмел войти в мою квартиру без стука? — кипела гневом Оливия.