«Тобол» был гидрографическим судном, обычно промеряющим судовой ход и переставляющим бакены и створы. После промера глубин (десятиметровый лот практически нигде не коснулся дна), замера скоростей течения, исследования ветроволнового режима в Игарской протоке капитан убедился, что открытое им место весьма удачное, надежно защищено от шквалистого ветра. По возвращении в порт приписки им было дано предложение в Енисейское речное пароходство о строительстве морского порта в открытом им районе.

Место и в самом деле оказалось идеальным для сооружения большого порта, переваливающего лесные грузы с Ангары и Нижней Тунгуски на суда морского типа, которые по Енисею легко могли подняться до удобного причала. Вскоре, в 1927 году, на правом берегу Енисея начались предварительные работы — здесь строили первые дома, склады и пристань. Старое игарское зимовье, стоявшее на противоположном, левом берегу Енисея, оказалось заброшенным. Кстати, само происхождение названия порта идет от имени Егорка. Так звали рыбака Егора Ширяева, чье имя местные жители переиначили на свой лад.

Порт Игарка начал стремительно развиваться в 1929 году. На его строительство отправляли десятки тысяч спецпереселенцев. Их руками были построены рыбопромышленный комбинат и судоремонтная верфь, лесоперевалочный комбинат, в составе которого работали четыре деревообрабатывающих цеха. Ехали сюда и вербованные в надежде заработать хорошие деньги, а возможно — и обосноваться на новом месте.

1931 год — рождение города Игарка. Он расположился на берегах Игарской протоки Енисея, в 163 километрах к северу от Северного полярного круга, примерно в 1800 километрах от Красноярска.

Поначалу морские суда загружались в Игарской протоке с плотов, а после ввода в строй лесоперевалочного комбината — с его береговых складов. Дома здесь строились в основном деревянные, но в то же время на высоком холме возвели грандиозный каменный Дом культуры. В 1937 году в городе открылся Государственный Заполярный театр имени В. Н. Пашенной — знаменитой актрисы театра и кино.

Здесь также своя история. Летом 1936 года в Игарке выступали столичные артисты, в основном из Большого и Малого театров. Творческий коллектив возглавляла как раз Вера Николаевна. 25 июля на площади перед зданием горсовета вся Игарка собралась на заключительный концерт известных мастеров сцены. В тот день решением местных властей одна из главных улиц города стала именоваться улицей Большого театра, а потом и городскому театру, в создание которого Пашенная вложила немало сил, было присвоено имя народной артистки СССР.

По-настоящему всколыхнуло Игарку принятое в 1949 году высшим руководством страны решение соорудить здесь торговый порт и военную базу для обслуживания Севморпути — Мурманск и Архангельск находились слишком близко к западной границе страны и в случае возможной агрессии могли быть парализованы противником. Грандиозные масштабы приобрело сооружение полярной магистрали Салехард — Игарка, известной как «Мертвая дорога». Ее возведением занимались управления № 501 и 503 Главного управления лагерей железнодорожного строительства НКВД СССР.

В Игарке размещалось управление стройки № 503, работавшей на восточной половине магистрали — от Енисея до реки Пур. Размещение инженерного и управленческого штата дало толчок к росту города. Для прибывавших заключенных соорудили три лагеря (их остатки и сейчас можно увидеть недалеко от Игарки). Впоследствии управление строительством перевели в Ермаково, где железная дорога должна была пересекать Енисей.

К весне 1953 года строителям удалось уложить рельсы от Игарки до берега Енисея напротив Ермаково, а также от Ермаково до Янова Стана. Но после смерти И. В. Сталина громадное строительство, на котором работы были завершены на две трети, сначала законсервировали, а потом и вовсе свернули. С этого момента начался медленный упадок города.

В конце 1970-х годов была построена железная дорога от Ачинска на север, практически до Енисейска. Там возникли новый порт и город Лесосибирск. Перевалка лесных грузов постепенно смещалась туда.

В 1970—1980-е годы в Игарке на лесоперевалочном комбинате перерабатывали и отгружали экспортного пиломатериала до одного миллиона кубометров в год. Продукцию комбината каждую навигацию вывозили десятки морских судов. Лесоматериал доставлялся сплавом по Енисею.

В 1990-е годы экономика Игарки рухнула. Лесоперевалочный комбинат был закрыт, а порт стал влачить жалкое существование — в последние годы в Игарку заходило всего по нескольку морских судов в год. Жителей старой части города, застроенной деревянными домами необычной архитектуры («сталинское барокко» в дереве), постепенно отселили в новый микрорайон, а сами дома постепенно разобрали на дрова. Сейчас здесь проживает менее семи тысяч человек.

В 130 километрах на северо-запад от Игарки находится активно разрабатываемое Ванкорское нефтегазовое месторождение. В августе 2009 года месторождение дало промышленную нефть. В 80 километрах на северо-восток от Игарки расположена Усть-Хантайская гидроэлектростанция, а в 90 километрах на юго-восток — Курейская ГЭС.

Но вернемся к началу 1930-х годов…

Сюда, где в ссылке хватили лиха старшие Астафьевы, навстречу «новым возможностям», которые сулило большое дело — строительстве морского порта в Игарке — и устремился Петр Павлович. С собой он потащил и семью — Таисию с новорожденным Николаем и Виктора.

«Первый раз в северную сторону я плыл на пароходе „Ян Рудзутак“… В годы великих строек на этом же судне, как свидетельствуют бывшие многочисленные советские невольники, и в частности старейший наш писатель Олег Волков, — „человеческий материал“, в том числе и политзаключенных, возили уже насыпью в железных трюмах, пропахших соленой рыбой, и, случалось, трусливый конвой до самой далекой Дудинки, расположенной на высоком и воистину „диком бреге“, не выпускал подконвойных на воздух… В ту пору „Ян Рудзутак“ отапливался дровами, и был он весьма прожорлив: сутки шел, полторы забивался дровами, так что времени полюбоваться природой и ознакомиться с жизнью северной стороны было вдосталь. Увы, тогда, в середине тридцатых годов, северные приенисейские земли выглядели более обжито и возбужденно, нежели нынче…» — так писал в одном из своих позднейших очерков Виктор Астафьев о своем первом хождении в Игарку.

Вспоминая ту пору жизни, Виктор Петрович бывал резок, с горечью говорил о страшной жизни, на которую обрек семью его легкомысленный отец. К тому же отношения с новой семьей у него никак не складывались. Мачеха должного внимания ему не уделяла, отца он тоже мало интересовал. С родней более старшей — осевшими в этих местах дедом, бабушкой из Сисима и дядьями, которые в ту пору были чуть старше самого Виктора, он тоже не нашел контакта. Впрочем, спец-переселенцы были людьми с ограниченными правами, возможно, они и не могли, если бы даже захотели, хоть как-то поучаствовать в судьбе мальчика.

Виктор Петрович оставил описание двухэтажного барака, предназначенного для спецпереселенцев, в котором ютилась и их семья. «У входа в наше перенаселенное жилище всегда лежали две маты, сплетенные из березняка, два голяка, два крепких скребка. Сортир, конечно, общественный по двенадцати очков в ряд для каждого пола. Были очереди. Тихо и мирно стояли, переговаривались. Сам сортир всегда был помыт, никакой вони; коридоры на этажах выскоблены. За порядком следили, хотели остаться людьми…»

О той поре своей жизни Астафьев рассказывал чаще с болью и горечью, особенно когда речь шла о его собственной судьбе, отношениях с родней. Он вошел в тот подростковый возраст, когда всё воспринималось особенно остро и напряженно. По сути дела, брошенной семьей мальчик фактически оказался на улице, долго беспризорничал, потом попал в детдом.

И вот этот свой детский дом он вспоминал с большой теплотой. Именно в нем он встретил людей, которые довольно сильно повлияли на его отношение к жизни, к самому себе, своему будущему. В беседах со мной Виктор Петрович нередко заводил о них разговор: