Итак, «эллины и варвары». Появляясь в самом начале «Истории», они как бы задают тон всему повествованию. Кто же они такие? Ведь для Геродота, похоже, всё человечество распадается на две названные категории.
С эллинами особенных проблем не возникает — это конечно же греки. Так они именовали себя с глубочайшей древности, так именуют и по сей день. Соответственно, страну свою они называли и называют Элладой. Слова «греки», «Греция» — латинского происхождения. Они употреблялись римлянами — западными соседями жителей Эллады, — а уже под влиянием римской традиции впоследствии распространились во всех европейских странах, в том числе и у нас.
Греки, или эллины, времен Геродота не образовывали единого государства, жили в условиях большой политической раздробленности. Греческий мир делился на несколько сотен маленьких, но совершенно независимых полисов. Полис обычно определяют как «город-государство», то есть политическое образование, включающее в себя городской центр и его сельскую округу (ясно, что без сельскохозяйственной территории, хотя бы минимальной, никакой государственный организм прожить просто не сможет).
Правда, определение полиса как «города-государства» неоднократно подвергалось критике — серьезной и отчасти справедливой. Отмечалось, что, хотя первое и основное значение древнегреческого слова «полис» действительно «город», все-таки между этими понятиями не всегда можно поставить знак равенства. Известны полисы, в которых имелся не один городской центр, а два, а то и больше.
Возьмем афинский полис, охватывавший всю Аттику — область на востоке Средней Греции, располагавшуюся на полуострове, который своеобразным «рогом» вдается в Эгейское море. В этом обширном полисе наряду с главным городом, самими Афинами, в V веке до н. э. вырос приморский портовый Пирей. В период наивысшего расцвета он по размеру не сильно уступал Афинам, а по уровню городского благоустройства даже превосходил их. Судя по всему, городом, пусть небольшим, было и еще одно поселение в Аттике — Элевсин, прославленный знаменитым святилищем богини Деметры. Но в полисах такого типа один город всё же обязательно выделялся, играл роль столицы.
Но некоторые полисы вообще не обладали ярко выраженным городским центром. Такова была Спарта: она представляла собой, в сущности, пять лежавших по соседству, но разрозненных деревень, не имевших даже городской стены. Однако и Афины, и Спарта были не типичным примером, не нормой, а исключением в мире греческих полисов.
Равным образом не все согласны с тем, что полис можно считать государством. Существует точка зрения, согласно которой о государстве можно говорить только тогда, когда есть отдельный государственный, бюрократический аппарат, не совпадающий с обществом, неподконтрольный ему. В греческих же полисах такого бюрократического аппарата как раз не было: граждане направляли внутреннюю и внешнюю политику своими совместными решениями в народном собрании. Но если исходить из этого критерия, оказывается, что, например, Древний Египет, Вавилония, Персия были государствами, а Афины, Спарта, Коринф — не были. Но чем же тогда они являлись, обладая всеми остальными важнейшими признаками государственности: полным политическим суверенитетом, системой органов и учреждений, осуществлявших власть, письменно зафиксированными правовыми нормами — законами, стабильной территорией?
Одним словом, тезис о том, что античный полис — не государство, парадоксален, особенно если вспомнить о том, что сама наука о государстве зародилась в Древней Греции (Геродот был одним из первых ее представителей). Поэтому среди ученых-историков, исследующих древнегреческий полис, решительно преобладает мнение, что он был государством. Другое дело, что государственность в разные эпохи, в неодинаковых условиях может принимать различные формы, совершенно не схожие между собой. И в этом смысле ее полисный тип действительно представляется очень непохожим на те формы, которые привычны для нас. Но на этом и основан принцип историзма: не следует подходить к явлениям предшествующих эпох с современными мерками.
Однако при использовании определения полиса как «города-государства» необходимо помнить о том, что в Античности и понятие «город», и понятие «государство» имели во многом иной смысл, нежели тот, который мы теперь вкладываем в них.
Слово «полис» по-древнегречески действительно означает «город». Но когда в наши дни говорят «город», имеют в виду некую территорию, улицы и площади, жилые дома и общественные здания… Когда же древний грек говорил «полис», он имел в виду город в смысле совокупности граждан — свободных и полноправных его жителей. Полис для эллина — это «люди, а не стены» ( Фукидид. История. VII. 77. 7). Иначе говоря, полис — это городская гражданская община, община граждан города.
С другой стороны, «полис» означает также и государство, но также в не вполне привычном для нас смысле. Мы понимаем под государством некую единую территорию, которая находится под управлением определенной верховной и независимой власти. Именно таковы современные государства, будь то Франция, Китай, Россия или любое другое. Для грека же территория — отнюдь не главное; первостепенным является тот же гражданский коллектив, который осуществляет на ней власть своими силами.
Полис, покинутый своими гражданами, в древнегреческом восприятии никак уже не мог считаться таковым: он не был больше ни городом, ни государством. В то же время, скажем, войско на походе могло в некоторых ситуациях выступать в качестве полиса — постольку, поскольку оно являлось коллективом граждан, хотя, естественно, не обладало ни городскими постройками, ни сельской территорией.
Одним словом, полис — очень сложное понятие. Он являлся не только городом и не только государством. Его уточненное определение может быть таким: полис — это городская гражданская община, конституирующая себя в качестве государства. В этом определении, как можно заметить, акцент делается на основополагающей роли коллектива граждан. Не случайно в правовой теории и практике греческого мира полис — это именно граждане и только граждане. Так, в межгосударственных отношениях полисы официально именовались не «Афины», «Спарта» или «Коринф», а «афиняне», «спартанцы» или «коринфяне», что для нас совсем уж непривычно. Это хорошо видно даже при беглом прочтении как античных исторических трудов, так и сохранившихся документов: воюют друг с другом, заключают мир, вступают в союз всегда только афиняне и спартанцы или, скажем, милетяне и самосцы.
Конечно, граждане были не единственными людьми, населявшими полис. На его территории жили и другие лица, не пользовавшиеся гражданскими правами: рабы, женщины, переселившиеся в данный полис жители других городов (метеки). Все они, разумеется, не могли не быть частью общества. Но в состав гражданской общины, полиса как такового они не входили.
В греческом полисе приобрело очень выраженную форму противопоставление граждан всем прочим категориям населения. Гражданский коллектив был в известной степени некой замкнутой кастой, которая держала в своих руках всю власть в государстве. Можно назвать полис корпорацией граждан, сплотившейся перед всем остальным миром — как окружавшим полис, так и «проникавшим» в него в лице жителей без гражданских прав. Отсюда — определенная военизированность полиса, постоянная готовность к мобилизации всех сил для отражения угрозы со стороны враждебной внешней среды. Идеальным воплощением полиса была изобретенная в нем фаланга — сомкнутый строй тяжеловооруженных пехотинцев (гоплитов), «ощетинившийся» навстречу противнику и могучий своим коллективным порывом.
Не случайно одним из самых основополагающих элементов всего бытия полиса считалась политическая независимость, обозначавшаяся термином «автономия» (в переводе с древнегреческого — «жизнь по собственным законам»). Любой, даже самый маленький полис держался за эту самостоятельность всеми силами. Конечно, случалось, что она нарушалась — полис на время подпадал под чужую власть. Но свободолюбие греков, как правило, не позволяло им терпеть такую ситуацию: они продолжали бороться за возвращение собственному государству независимости и чаще всего рано или поздно добивались своего.
