Я еще немного покрасовалась перед зеркалом и переоделась в школьную форму, спрятав платья в шкаф. Я светилась радостью и поспешила написать тете письмо с благодарностью: взяла лист бумаги, перо и отправилась с Оливией в зал, где мы встретили Диану с Лилой (ученицей 4 курса.). Я села подальше от девочек, обсуждающих, как замечательно прошел школьный бал в прошлом году. «Здесь телефонов что, нет? — терзал меня вопрос, пока рука с пером бегала по бумаге. — Я обязана внедрить в этот мир телефон!». Как я ни старалась, но после учебного дня безостановочного письма почерк был не очень аккуратным. К тому же я спешила сказать, точнее, написать тете «спасибо».

— Милана, наконец, мы увидим тебя в платье, — сказала Диана, когда я поставила на листке дату и, свернув, отодвинула его.

Диана и Лила не знали, что платье я приобрела всего полчаса назад, а также они не знали, какое оно красивое.

— Оливия уже видела, — сказала я, облокачиваюсь на спинку кресла. Наконец-то не надо нависать над журнальным столом.

— Да, — словно мяукнула Оливия и довольно улыбнулась.

Она, положив ногу на ногу, качала ими. Факт того, что она знала больше Дианы и Лилы, распирал ее. Она с улыбкой до ушей, как дурочка, в предвкушении расспросов бегала своими большими глазами по лицам подружек. Я, не желая слушать обсуждение меня и моего платья, поспешила сбежать:

— Я ненадолго вас покидаю, дамы, — сказала я, забирая письмо со стола.

Я направилась к двери, оставляя сзади перо на столике, Диану, Лилу и радостную Оливию. Не успела я выйти, как услышала голос Дианы («Ладно, рассказывай») и радостный писк Оливии. Я усмехнулась и закрыла за собой дверь. После недолгих поисков, я обнаружила дядю Джеймса в комнатке, где мы по вечерам пили чай.

«Я, кажется, знаю, что подарить тебе на Новый год», — сказал он, когда я опять попросила его отправить письмо. Я смущенно улыбнулась. «Ладно, давай его сюда», — сказал он, отодвигая бумаги на столе подальше. Моя извиняющаяся улыбка превратилась в улыбку победителя, и я, довольная, протянула дяде письмо.

Джеймс подошел к окну и свистнул. Я ахнула: к дяде на подоконник прилетел голубь. Тот, немного повозившись, прикрепил письмо голубю на ногу. Джеймс наколдовал ему зерна и оставил их на подоконнике. Голубь поел и шагнул с окна. Я выглянула посмотреть. Серая птица описала в воздухе несколько спиралей и полетела прочь. Объяснив дяде, что пообещала Оливии вернуться до ужина, я поблагодарила его и попрощалась. Он не сильно был против, так как я отвлекла его от дел, когда пришла. Не успела я закрыть дверь, как он снова вернулся к бумажкам на столе.

Я вышла из кабинета, врезавшись в близнецов Вармент, и остолбенела, размышляя как выкрутиться.

— Что-то натворила? Что ты делала у мистера Логона? — спросил Фред.

— Я? Я ничего, — слишком быстро ответила я. Лицо Фреда напряглось, и он открыл рот, но я перебила его, надеясь уйти от вранья: — Вы куда идете?

— В гостиную класса, — ответил он, подозрительно на меня смотря.

Кажется, я сама себя выдала не тем, что вышла от учителя Зельеварения, а своим поведением. «Дурочка!» — шлепнула себя ладонью по лицу я. Братья странно на меня покосились. «И, правда, дурочка». Я, смущаясь, незаметно убрала руки за спину, чтобы они больше ничего не натворили.

— И я туда. Идем, — прошла мимо них я.

Они переглянулись.

— Может, на нее так удар головой об камень подействовал? — прошептал Оливер.

— Может, это мы так на нее действуем?

— Скорей всего.

Я была с ними отчасти согласна: если лишусь ума, то в этом будут виноваты именно они.

Напишу это в завещании. «В моем больном уме прошу винить Оливера и Фреда Вармент», — сочинила я строчку для столбика своих последних поручений.

— Где были? — спросила я, отвлекая их от прошлой темы.

— Искали приключений, — ответил Оливер.

— Нашли?

— Оливер, Фред! — послышался крик у нас за спинами. Это был Сэм Аттентион. Мы остановились, подождать его.

— Нашли, — на выдохе произнес Фред. Услышав одно это слово, можно понять, что Фред

Сэма недолюбливал.

— Привет, ребят, — сказал Сэм, подойдя к нам, и пожал руки братьям. — Здравствуй, Милана, — улыбнулся он и кивнул мне.

И я обомлела.

— Приве-е-ет.

Братья повернули на меня головы, а Сэм, ярче улыбнувшись мне, снова обратился к ним:

— Парни, мне нужно с вами поговорить.

Братья опять повернули головы в мою сторону. Не увидев в моей зачарованной улыбке возражений, Оливер сказал:

— Милана, займи нам места в столовой. Там встретимся.

— Хорошо, — сказала я.

В данный момент меня интересовала только белоснежная, манящая улыбка Сэма, обращенная ко мне. Я могла согласиться на все, просто потому что мне было не до раздумий.

Мальчики направились дальше по коридору. Как только я потеряла из вида улыбку Сэма, я прокляла ее. «Я и теряю самообладание из-за какого-то парня? Какого-то придурка, — возмущалась я, но в моей голове всплыла его улыбка, и продолжила я в другом русле, — какого-то обаятельного придурка с красивыми голубыми глазами и ослепительной улыбкой». Я потрясла головой, поражаясь своим мыслям, и еще раз ей хорошенько потрясла, выкидывая оттуда Сэма.

Я вернулась в зал Б класса. Оливия сидела за тем же журнальным столом, но уже одна.

Она смотрела на танцующие языки огня в камине, но по рассеянному выражению лица было видно, что ее мысли были далеко отсюда.

Поборов желание напугать ее, а потом насладиться громкими проклятьями, я тихо позвала:

— Ливи.

Она сразу дернула головой в мою сторону, но лицо осталось напряженным и грустным.

— Что-то случилось? — спросила я, присаживаясь рядом.

— Мама письмо написала, — сказала она, кивнув на журнальный стол. Там лежала бумажка, исписанная до краев. — В городе Бездушные мелькают. Пишет, чтобы я была поосторожней.

Я отвела взгляд и притупилась, может я еще не все знала, что здесь творится, но кто такие бездушные я знала. Перед глазами всплыла Диана Лого: не бездушная, но от этого она была совсем недалеко. Голова заболела из-за бесполезной злости.

— Оливия, ты мне расскажешь про Бездушных?

— Почему ты ин… — начала она, но подняв глаза на меня, передумала спрашивать. — По пути в столовую расскажу, — она сложила письмо в несколько раз, убрала в карман блузки под безрукавкой с запахивающимся краем. — Идем.

— Угу.

Мы вышли из гостиной и пошли окольным путем, о котором я раньше даже не знала.

— Ты совсем ничего не знаешь? — спросила Оливия, заворачивая в людный коридор.

— Ну, не совсем, но лучше все рассказывай, — сказала я, проходя мимо статуи изогнувшейся русалки. Почему я раньше не гуляла по внутренним коридорам? Тут красивее, людей больше и, вроде, учителей нет.

— Расскажу, что сама знаю, — сказала она, а потом тихо продолжила, — волшебник подписывающий «документ души», отдает свою душу Пожирателю, так они соглашаются ему на вечную службу.

— Зачем ему души?

— Я думаю, он при помощи души получает власть над волшебником. Я слышала, как папа говорил с дядей Вернустом, он сказал, что поглощая душу Бездушного, Пожиратель продлевает себе жизнь, а бездушный, чья душа была съедена, умирает.

— Сколько Пож… ему лет? — спросила я, когда мы уже подошли к столовой.

— Не так уж много. Кажется, 45, — ответила она. — Но он много раз избегал смерти, — тихо сказала Оливия, когда мы вошли в столовую, наполненную учениками.

Мы пошли вдоль стола с разных сторон, чтобы сесть напротив друг друга.

— Он бессмертный? — громко спросила я. Никто не поперхнулся, не закричал, не обратил на мои слова внимания.

— Нет, конечно, — сказала Оливия, перекидывая ноги через скамейку. Она уже не шептала, и я ее голос услышала совсем другим.

Мы сели за стол. Народа была еще не очень много, и я присмотрела братьям Вармент обещанные свободные места. Я открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но Оливия опередила меня: