Теперь стало совершенно очевидно: среди питомцев Артема появилась настоящая актриса, которая, как человек, нуждается во взаимодействии со зрительным залом и мечтает о признании своего таланта. Диана все еще была мала и не совсем готова к настоящей работе с публикой, но Артем часто приходил к ней, отыграв номер, и видел, как она беспокоится, когда слышит громкий гул аплодисментов, предназначенных вовсе не ей. Диана хотела выступать. Диана мечтала о славе. Она будто понимала, что для достижения своей цели нужно много работать. Она отличалась от других львов, ленивых по своей природе, с удовольствием выполняла команды и никогда не огрызалась, если Артем просил ее повторять какое-то движение много раз подряд.

За два года, что львица провела в репетициях, она научилась многому: кульбиты отточены, кувырки можно демонстрировать на соревнованиях по спортивной гимнастике. Диана начала выполнять и взрослые трюки: грациозно вальсировала в обнимку с Артемом, прыгала с тумбы на тумбу, легко ориентировалась в командах «ко мне», «сидеть» и «лежать». Львица изменилась и внешне: из маленькой, симпатичной озорницы превратилась в юную, грациозную барышню, знающую себе цену. Артем с волнением ожидал первого выхода на манеж своей воспитанницы. Он знал, что все, что от нее потребуется в первый раз: выйти, немного посидеть на тумбе и удалиться (приучать к работе с большим залом тоже необходимо постепенно). Дрессировщик знал, что Диана не подведет, и все равно не мог оставаться спокойным. И вот тот памятный день настал...

– Настанет в этом доме когда-нибудь покой или нет? – яростно барабанит в дверь Артема соседка, и тот впервые жалеет о том, что вместо льва теперь с ним живет уже старая, великолепно воспитанная собака, которая никогда не позволит себе броситься на беззащитного человека.

– А знаешь, Марта, – делится он своими мыслями, – иногда не мешало бы и отступать от своих принципов. У всякого правила есть исключения, и одно из них сейчас портит нам жизнь.

Женя возвращалась домой от родителей, механически вращая руль и выполняя маневры. Ей с трудом удавалось концентрировать хотя бы крупицы внимания на дороге. На самом деле она была далека и от Каширского шоссе, и от Москвы, и вообще от России, и даже от своего дельфинария, в который впервые за несколько лет даже не удосужилась позвонить, чтобы поинтересоваться состоянием дел вообще и прошедшими представлениями в частности. Женя размышляла о том, почему ей – как-никак дипломированному психологу – редко удается выстраивать такие отношения с людьми, которые удовлетворяли бы, в первую очередь, ее саму.

Может быть, мама права, и ей не стоило углубляться в зоопсихологию? Во всяком случае, до тех пор, пока она не разобралась до конца, что из себя представляют интересующие ее homo sapiens? Нет, это не так. Каждый человек должен заниматься своим делом, а животные – ее настоящее призвание. И неприятие этого, непонимание – это не Женина проблема, а проблема того, кто не может понять. Но если это соответствует истинному положению вещей, тогда почему Женю так беспокоит чужая проблема? Может быть, потому, что этим чужим является родная мать? Может быть, оттого, что хорошие родители в ее понимании всегда и во всем поддерживают начинания собственного ребенка и хотят, чтобы он получал удовлетворение от своей профессии? Но Женя никогда не считала маму ни плохой, ни тем более чужой. Скорее наоборот, та слишком близко принимала к сердцу все происходящее со своими детьми. И ей постоянно казалось, что, свернув с пути, нарисованного ею для них в воображении, они непременно испортят себе жизнь.

Упорной, одаренной и, конечно же, очень умненькой Жене (все-таки попасть на психологический факультет МГУ, не обладая большим количеством связей и денег, способен далеко не каждый) прочились великолепные перспективы. Блестящим будущим в представлении мамы было последовательное написание нескольких научных трудов, получение степеней и престижной работы в ведущих клиниках. Если бы в конце восьмидесятых она знала заранее о переменах, грядущих в государстве, о наступлении на страну эры рыночной экономики и больших возможностей, она бы наверняка начала мечтать об отдельном кабинете, а еще лучше – о настоящей частной консультации с персоналом в белых халатах, которые бы идеально соответствовали общему антуражу клиники, и в особенности тем роскошным диванам, которые в своих фантазиях она бы расставила по коридорам учреждения. Женя почему-то не сомневалась, что диваны эти должны быть абсолютной копией того кричащего ужаса, что стоит сейчас в гостиной родителей.

К тому моменту, когда Женя стала студенткой университета, мама расписала ее жизнь на годы вперед. Повышенная стипендия, зачетка, пестревшая исключительно записями «отлично», дифирамбы научного руководителя и увлеченность самой девушки – все это позволяло надеяться на то, что ничто не помешает исполнению радужных планов. Однако Женя была не просто примерной, амбициозной девочкой – она была личностью, амбиции которой, в первую очередь, распространялись на те цели, которых хотела добиться она. Нет, научные степени и престижная работа вовсе не казались ей непривлекательными, она и сама стремилась именно к такому конечному результату, который бы оправдал те силы, что она вкладывала в образование. Будущее виделось вполне определенным и обыденно, ужасающе неотвратимым: диплом, карьера, работа, какая-то неожиданная встреча, любовь-морковь, пара симпатичных ребятишек от любимого мужа и бриар, лежащий в коридоре на коврике у двери небольшой уютной квартирки. Перспективы представлялись достаточно продуманными, и в переменах не нуждались до тех пор, пока на четвертом курсе она не набрела на лабораторию зоопсихологии и не обнаружила, что собака, один вид которой в Атласе пород собак произвел на нее когда-то неизгладимое впечатление, может не просто стать членом ее семьи в каком-то необозримом будущем, но и великолепным материалом для исследований в весьма осязаемом настоящем. Женя и сама не могла объяснить, почему то, что творится в черепной коробке собак, заинтересовало ее гораздо больше, чем особенности головного мозга человека, но с момента смены специализации она уже не представляла себя сидящей в кабинете с фонендоскопом на шее и ожидающей очередного пациента, которого придется спасать от галлюцинаций, депрессии, навязчивых идей или, того хуже, – маниакального психоза.

У родителей увлеченность дочери психологией животных вообще и собак в частности сначала протестов не вызывала. В конце концов, не так уж много людей посвящают свою жизнь доскональному изучению той проблемы, что являлась когда-то предметом научных исследований в дипломной работе. Конечно, Женя училась на отделении общей психологии, и для того чтобы стать впоследствии практикующим врачом или хотя бы работать в лечебном учреждении, необходимо изрядно потрудиться. Но, с другой стороны, если для студентов клинического отделения дорога была одна, то перед Женей открывалось множество путей профессионального развития, и ее детская страсть к собакам вовсе не означала, что свою дальнейшую судьбу она решит связать исключительно с животными. Так считала ее мама. Но она ошибалась. И ошибается до сих пор, потому что так и не хочет признать, что выбор, сделанный Женей, – правильный.

– Хорошо, – говорила мама, когда решение о поездке в Дижон стало окончательным, – поедешь, поучишься. В конце концов, получишь степень там, да и язык выйдет на другой уровень, – и непонятно, кого она хотела убедить в оправданности этой поездки: Женю, которая не нуждалась в убеждениях, или все-таки саму себя.

Тогда маме пришлось смириться с тем, что «Поведение бриара как породистой племенной собаки: интерпретация стандарта» – тема, интересующая не только ее дочь, но и еще нескольких «ненормальных» ученых из далекого Дижонского университета. Женя была настолько окрылена предстоящей поездкой и так привыкла к тому, что ее увлечение мама воспринимает исключительно как временную глупость, что не стала переубеждать ее, что таких «ненормальных» на свете гораздо больше, чем несколько. А между тем она могла бы рассказать о существовании настоящего «Евробриарсоюза», членами которого являются не просто заводчики или клубы, а целые государства. Но кому это было интересно тогда? Наверное, тем, кто ждал ее в Дижоне. А кому это интересно сейчас? О бриарах уже начала забывать и сама Женя. Теперь эта пастушья собака представляется ей так же, как на первых курсах университета: лежащей на коврике у двери. В реальности все атрибуты для этого есть: маленькая, уютная квартира, дверь и даже коврик возле нее. Нет только собаки. Женя слишком ответственна для того, чтобы сделать какого-нибудь щенка несчастным и одиноким, заставив его скулить и страдать в бесконечном ожидании чрезмерно занятой хозяйки.