Повернувшись к огню спиной, он снова сел и принялся читать:
«Примечание редакции. — В этот второй год войны, которую наш Народ ведет под вдохновенным руководством своего Фюрера от победы к победе, мысли наши иногда обращаются назад, к раздумьям об Истории Германии. По случаю пятидесятилетия со дня смерти великого германского исследователя Генриха Шлимана [48], который прославил германскую археологию во всем цивилизованном мире…»
Задыхаясь, он закрыл глаза и подумал, что Людвиг тоже наврал. В 1940-м дому должно было быть, по крайней мере, лет десять. Он расставил колени и сблевал. Пламя, треща, вползало в машину, пожирая сидения и пол. Он развернул вырезку и прочел, держась рукой за лоб:
«…стоял полный, хорошо одетый господин, окруженный своими рабочими, у залитого солнцем кургана Гиссарлык [49]. Вокруг зеленели холмы. Он ждал».
Спине стало невыносимо жарко. На четвереньках он перебрался на несколько метров дальше. Голова раскалывалась от боли. Он прочел еще одну фразу, в самом низу вырезки:
«…третий из найденных на месте Трои девяти городов (расположенных друг под другом), дорогой читатель, как Шлиман догадался по следам пожара, насилия, разрушений и „Золоту Приама“. Этот героический воин…»
Он смял вырезку и швырнул ее в пламя, растекавшееся ручейками между булыжниками. Вытирая рукавом кровь со своих шрамов, он смотрел в огонь. Пылающая машина превратилась в прозрачный призрак. Немного дальше поперек улицы валялась табличка: «ЗАПРЕЩЕНО, В ТОМ ЧИСЛЕ ПЕШЕХОДАМ».
Коринф поднялся и перебрался за поросший сорняками холмик, из-за которого он больше не мог видеть огонь, но мог смотреть на вымершую равнину.
Дрезден 1956 — Амстердам 1958
