На площадке второго этажа царила полутьма. Все двери были закрыты, ничто не пропускало внутрь последние лучи заходящего солнца. Морфи нащупал выключатель, и желтый свет залил помещение.

Коридор имел форму буквы Г, и Нейл быстро протащил Эллис от запертой двери своей спальни в одном его конце до запертой двери ванной в противоположном. Завернув за угол, он открыл дверь крайней комнаты.

Нетронутая кровать, пустота под ней. Дымчатое золото заката на стенах и потолке... Морфи буквально втолкнул Эллис внутрь, а сам бегло оглядел встроенные шкафы.

— Ничего, — объявил он наконец.

— Когда я была маленькой, это была спальня родителей, — сказала Эллис.

...Как пусто и печально здесь теперь. Она старалась как можно реже заходить сюда, чтобы не расстраиваться, вспоминая, какой яркой и радостной была когда-то эта комната. Покойная мать обожала сочные веселые краски...

— Здесь никого не было, — заверила она Нейла. — Я не чувствую того, что испугало меня в моей спальне.

— Возможно, наш посетитель вообще не поднимался наверх. Может быть, он нашел то, что искал, в твоей комнате.

Эллис подняла на него глаза, в них стоял ужас.

— Может быть...

— На всякий случай проверим все остальные спальни.

Следующие две комнаты походили на первую — пустые, населенные лишь одними воспоминаниями детства. Спальня, которую теперь занимал Морфи, раньше служила комнатой для гостей.

Именно в ней они нашли следы пребывания незваного гостя. Нижний ящик комода был выдвинут. А на полу лежало то, что Нейл бережно хранил, пряча от посторонних глаз. Какие-то слова невольно сорвались с его губ — то ли проклятия, то ли молитва...

Горло же Эллис сжалось от волнения, когда она увидела большую цветную фотографию в рамке. Нейл — молодой, темноволосый, еще не изуродованный взрывом, уверенно смотрел на нее с фотографии. А впереди него стояли две смеющиеся девчушки и красивая женщина с младенцем на руках... Вне всякого сомнения, это была погибшая семья Нейла Морфи.

Какое-то время ей казалось, что она никогда больше не сможет дышать. Боль захлестнула ее, безжалостно напомнив, что любимый ею человек навсегда потерял то, чего она никогда не сможет ему дать... Он похоронил свое сердце вместе с этой женщиной и детьми, но даже если бы...

Наконец она вздохнула, потом еще раз. Сердце ее застучало неровными болезненными толчками в ритме тоски и сострадания. Эллис обернулась к Нейлу. Он замер, не отрывая глаз от фотографии, лицо его было перекошено от муки.

А потом черты лица его словно окаменели. Он расправил плечи и посмотрел на Эллис.

— Я вызываю криминалистов.

— Из-за выдвинутого ящика?

...Из-за вторжения в его внутренний мир, за осквернение его памяти, его святыни...

— Но что они могут сделать?

— Обследуют дом в поисках отпечатков пальцев и тому подобного.

— Ясно. Но я не думаю, что кроме этого...

— Эллис, этот человек приходил сюда не для того, чтобы полюбоваться на фотографию моей семьи, — перебил ее Нейл. — Ему было что-то нужно. И мы должны узнать что.

Через три часа бригада экспертов покидала дом. Они выяснили, зачем приходил сюда неизвестный...

Эллис стояла посреди гостиной, невидящими глазами глядя на новогоднюю елку... Она старалась не думать о кукле... Об ужасной кукле, которую криминалисты нашли висящей на пушистой еловой лапе. Грубая кукла, страшно изуродованная, с огненно-рыжими — ни с кем не перепутаешь! — волосами... И никаких отпечатков пальцев... Только ее и Нейла.

Дрожащей рукой Эллис нащупала выключатель и погасила свет. Она уже целый час не видела Морфи и внезапно ощутила непреодолимое желание оказаться рядом с ним. Только с ним она чувствовала себя в безопасности, даже когда он пытался сохранить дистанцию.

Решив, что Нейл, должно быть, все еще наверху, Эллис устало поднялась по ступенькам и заглянула в его спальню. Он был там. Стоял над выдвинутым ящиком комода, не отрывая глаз от лежащей там фотографии, черной от дактилоскопического порошка. Весь дом теперь был перепачкан этим порошком, но Эллис оставило это равнодушной... Как быстро воспоминания Нейла стали частью ее души, ее собственной болью...

Она подошла ближе и остановилась за его спиной, глядя на снимок. И вдруг, повинуясь какому-то наитию, наклонилась, взяла фотографию и поднесла к свету, которому та принадлежала... Бережно смахнув рукавом черный порошок, она поставила ее на комод.

Какое-то время тишину нарушало лишь хриплое дыхание Нейла.

— Какие они красивые, — наконец произнесла Эллис. — Твоя жена просто прелесть. Такая милая.

Нейл не проронил ни слова, только затаил дыхание.

— А твои дочки так похожи на тебя. Сколько здесь Крису?

Она думала, что Нейл не ответит, он так глубоко ушел в свою боль, что, возможно, вообще не слышит, о чем она говорит. Но он ответил, медленно, почти по слогам:

— Две недели. Всего две недели.

— Ты, наверное, был так счастлив, так горд.

— Мы были.

Но тут он вспомнил, что его потеря не единственный предмет для скорби в этой комнате, и обернулся. Эллис пристально смотрела на снимок. А потом ее взгляд упал на пачку фотоальбомов, которые Морфи всюду возил с собой, но никак не мог найти силы открыть.

— Как же ты страдаешь! — прошептала она. — Как это ужасно...

— Мне повезло, — ответил Нейл, зная, что это чистая правда. Он только сейчас понял это, хотя, кажется, подсознательно всегда думал именно так. — Мне повезло гораздо больше, чем многим в этой жизни.

— Повезло?! — Эллис ошарашенно уставилась на него.

— Это длилось совсем недолго, — резко бросил Нейл. — Всего восемь лет. Но зато целых семь лет у меня было все. Все! Многим людям судьба не дает и половины отпущенного мне счастья.

...Например, мне, подумала стоящая рядом с ним женщина, переведя взгляд на фотографию.

...Например, ей, подумал Нейл, и впервые то, что она потеряла, обожгло его так же сильно, как собственная боль. Прошлое осталось в прошлом, хочет он того или нет, и больше не принадлежит ему... А Эллис здесь, рядом. Он понимает, чего она ждет от него, но пока не знает, сможет ли дать ей это.

Но ведь кое-что он точно может подарить этой женщине. И это что-то заставит ее позабыть свои страхи и печали. Протянув руку, он взял фотографию и убрал обратно на самое дно ящика. Задвинул его, выпрямился и взглянул в лицо Эллис.

— Иди сюда, — позвал он. И прежде чем она успела возразить, притянул ее к себе и прижался губами к ее уху. — Я хочу тебя, — хрипло выдохнул он. — Я хочу целовать тебя всю. Хочу, чтобы ты ожила в моих руках так же, как и я вновь обрету жизнь в твоих.

Каждое слово было искрой, готовой разжечь пожар. Горечь и боль постепенно сменились желанием, дрожь возбуждения пробежала по телу Эллис, а все остальные чувства, вернулись в мрачную темницу души, где им и было самое место.

— Жди меня здесь, — приказал Нейл. — Именно здесь. Я схожу, проверю, все ли заперто. Обещай, что будешь ждать?

Ее глаза встретились с его суровым настойчивым взглядом.

— Обещаю, — ответила она внезапно севшим низким голосом. — Обещаю.

Морфи обошел дом, проверил запоры на окнах и дверях. Осторожность и предусмотрительность, ставшие привычкой после уличной жизни и службы в Организации по борьбе с наркотиками, не позволяли упустить из виду ни одной мелочи.

Убедившись, что в доме можно чувствовать себя в максимально возможной безопасности, он вернулся в свою спальню — и замер.

Эллис зажгла лампу возле кровати. Ее джинсы и свитер небрежно валялись на полу.

Господи, как же ей к лицу голубой шелк и кружево! В изящном лифчике и трусиках Эллис выглядела такой пленительной, такой соблазнительной! Нейл даже растерялся, он не ожидал такого.

— Господи, Эллис! — Он пожирал ее глазами. — Говорил ли я тебе, что ты великолепна?

...Это говорит в нем его желание, не он сам, промелькнуло в голове у Эллис, но тем не менее она невольно вспыхнула под его взглядом. Она улыбнулась и расслабилась — другое, совсем другое напряжение начало расти в глубине ее тела.