— У вас есть вопросы, мисс Форчун?

— Нет. Все ясно.

— Что-нибудь повторить?

— Нет, я все поняла.

— Тогда до свидания.

— До свидания.

Первый раз за все их заочное знакомство секретарша прежде чем повесить трубку дождалась ответного прощания.

Итак, звездный час Иви настал. Мадам Арду была готова принять ее. Вопрос был в одном — расскажет ли она что-нибудь новое?

Остаток дня Иви провела, перечитывая вырезки. Она решила выписать для памяти факты. Впрочем, можно ли было назвать эти сведения фактами? Элизабет пропала и Элизабет вернулась. Изумруд исчез и не был найден. Может быть его не передавали похитителям? Она принялась лихорадочно искать в газетах, кто передал ожерелье похитителям. Нашлась даже фотография. Пьер Арду, худой и измученный, несет кожаный футляр с золотой гравировкой.

Да, ей было о чем спросить Элизабет. Если ожерелье доставили вовремя, то она, естественно, знала об этом. Но кто мог захотеть такую роскошную вещь, чтобы потом никогда не воспользоваться ею? Ни надеть, ни продать. Это было совершенно бессмысленно. Иви надеялась, что в воскресенье она сумеет правильно задать вопросы и получить на них ответы.

Первую половину субботы девушка решила посвятить магазинам, но вернулась домой рано, чтобы успеть собраться. Секретарша говорила об удобной одежде для работы, и Иви остановилась на брюках, хотя парижанки отдавали предпочтение юбкам. Сложив чемоданчик, она пролистнула американскую газету, думая о том, какая погода дома, как живут Фил и Аманда, что говорят в редакции. Потом Иви закрыла глаза, и на ум ей пришло нечто другое: поцелует ли ее когда-нибудь еще Жан-Клод или нет?

В шесть двадцать пять она спустилась к стойке и сообщила портье, что на один день уедет, но хотела бы сохранить за собой номер.

— Как мы сможем с вами связаться, мадам? — поинтересовался клерк.

— Боюсь, что никак — я приглашена в частный дом без телефона, — ответила она смущенно.

Ровно в шесть тридцать в вестибюле появился шофер в униформе и сразу подошел к ней.

— Мадемуазель Форчун? — спросил он. — Пойдемте, пожалуйста, со мной. — Он взял ее чемоданчик и повел к машине.

Шамо ждал ее на заднем сиденье и поздоровался так официально, будто они никогда раньше не встречались. Адвокат сказал что-то водителю, и машина тронулась. Иви смотрела в окно, но так и не смогла понять, куда они едут. Она еще не очень хорошо изучила город, тем более смеркалось. Минут через десять она вдруг узнала перекресток неподалеку от гостиницы, но вместо того, чтобы повернуть направо, машина свернула на сей раз налево. Иви в отчаянии смотрела на улицы, и снова то узнавала, то не узнавала окрестности. Ей страшно хотелось знать, живет мадам Арду в городе или в предместьях. Но когда они в третий раз миновали тот же поворот, девушка отчаялась. Ее возили кругами, чтобы запутать, и ей приходилось принимать чужие правила игры. Где бы ни жила мадам Арду, журналистка самостоятельно никогда не сможет добраться до нее. В этом Шамо победил.

Она так и не узнала, сколько длилось путешествие, потому что Шамо попросил у нее часы, пообещав вернуть их в конце визита. Да и в любом случае было слишком темно, чтобы рассмотреть циферблат. Всю дорогу они молчали, и девушка даже на некоторое время задремала, а когда проснулась, машина мчалась по шоссе. Иви догадалась, что они выехали из Парижа.

Через некоторое время — оно показалось ей бесконечным — автомобиль свернул направо на грунтовую дорогу с растущими по обочинам деревьями. Впереди между редеющими ветвями виднелись огни, а потом показался и дом — большой, старый, окруженный кустами и газоном. Они затормозили перед домом, шофер вышел и открыл ей дверцу. Она думала, что Шамо последует за ней, но он остался в машине.

— Вы возвращаетесь в Париж? — спросила Иви.

— Как бы я ни поступал, мисс Форчун, — ответил адвокат, — это не ваше дело. Будьте добры следовать за шофером. Вам покажут вашу комнату. Мы встретимся, когда вам пора будет возвращаться в отель.

Раздраженная, Иви повернулась и пошла за водителем, который уже ждал ее у дверей. В вестибюле тут же появилась молоденькая горничная в черно-белой форме, говорившая только по-французски. Журналистка не торопилась, с восхищением рассматривая старые стены. Резные лестничные перила были явно ручной работы и уже послужили не одному поколению владельцев дома. На втором этаже коридор, состоящий из закрытых дверей, уходил в обе стороны от лестничной площадки. Горничная свернула направо, и открыла одну из комнат.

Тут было очень красиво. Стены украшала старая живопись, пол устилал восточный ковер, а древние масляные лампы были переделаны в электрические, — это давало хорошее освещение, но не нарушало общего стиля убранства. На прощание горничная сообщила, что через некоторое время Иви подадут обед, утром разбудят в семь и показала ванную комнату со старинной чугунной ванной.

Только тут Иви вспомнила, что у нее нет часов. Она оглянулась, ища какой-нибудь хронометр, и тут же обнаружила старинные французские часы на камине. Они были сделаны как бы из черного мрамора с золотыми прожилками, но, увы, не работали. Дожидаясь обеда, она распаковала чемоданчик и повесила вещи в антикварный шкаф — встроенных шкафов в этой комнате не было. Вскоре раздался стук в дверь, и появилась горничная с подносом.

— Спасибо, — поблагодарила Иви, и вспомнив, что та не говорит по-английски добавила: — Мерси.

Она здорово проголодалась и, не успела горничная покинуть комнату, сняла с подноса салфетку. Фарфор был настолько тонким, изящным и старинным, что трудно было представить богатство семьи, которая использовала такую посуду в будни. Первым делом Иви попробовала паштет, потом последовал луковый суп, посыпанный темным сыром, затем главное блюдо — телятина в винном соусе с рисом. На десерт подали огромное красное яблоко и сыр. Конечно, не было забыто и вино. Чтобы растянуть удовольствие, Иви ела медленно. Кстати, на каждом из серебряных приборов, которые тоже были сделаны не меньше века назад, была выгравирована узорная буква А. Для вина полагался роскошный хрустальный бокал, каждая грань которого переливалась подобно сотне алмазов, а салфетка была сделана из тяжелого белоснежного дамасского полотна.

Откуда-то снизу слышались голоса — мужской и женский, — раздавался смех, но Иви не решилась выглянуть из комнаты, чтобы узнать, что происходит. Она только прислушалась — нет ли среди голосов знакомого — Жан-Клода. Воспоминание о его поцелуе в тени Нотр-Дама все еще волновало Иви. Как он мог быть таким страстным, оставаясь в то же время ледяным?

Иви отдернула занавески и выглянула на улицу. В темноте невозможно было понять, смотрят ли ее окна на задний двор или выходят на фасад. Потом она все-таки открыла дверь в коридор. Там было пусто. Иви выставила поднос и вернулась в комнату. Дверь не запиралась, и девушке не очень-то понравилась мысль ночевать в доме, полном чужими людьми, не имея возможности защитить себя или хотя бы повернуть ключ. Впрочем, у нее не было выбора.

Кровать оказалась огромной, необычайно удобной и мягкой, благодаря гусиному пуху матраса и подушек. Простыни, показавшиеся в первую минуту ледяными, вскоре нежно прильнули к телу, и Иви согрелась. Голоса внизу смолкли, и девушка быстро заснула, хотя всю ночь ее преследовали кошмары. Она видела во сне тени, излучавшие изумрудно-зеленый свет, фигуру в низко надвинутой шляпе, чувствовала жгучие поцелуи на губах…

Один раз Иви проснулась. Она по-прежнему лежала в мягкой постели, но что-то беспокоило ее. Она прислушалась, но ничего не услышала, вгляделась в темноту, но ничего не увидела. Что ее разбудило? Обычно Иви спала крепко. Вдруг она вспомнила, что дверь не запиралась. Неужели в комнате кто-то был? Несмотря на теплое одеяло, ей вдруг стало до дрожи холодно.

— Кто здесь? — испуганно спросила она.

Никто не ответил.

— Пожалуйста, если здесь кто-нибудь есть, отзовитесь!

Ответа не последовало. Теперь Иви дрожала от страха. Господи, и почему только она согласилась ночевать в комнате, которую нельзя было даже запереть?!