Между тем Мёни Вигхарт потер пальцем нос и неожиданно воскликнул:

— Что ж это я? Ведь хотел сообщить кое — что имеющее сюда самое прямое отношение, да было запамятовал за сегодняшним сюрпризом! Точно! Недавно слышал я от одного здешнего лесоторговца, что в венгерской глуши он встретил Луи Вольвенда, юркого, как рыба, женатого на красивой молодой женщине и уже благословлённого двумя маленькими детишками! Место я назвать не могу, не вспомню. Я спросил у торговца, говорил ли он с ним. Разумеется, говорил, и Вольвенд рассказал, как благодаря удачной женитьбе ему досталась не только прелестная женушка, но и недурное женино приданое. Однако разговор вышел недолгий, Вольвенд быстро распрощался. Торговец навел справки в трактире, и местные жители все подтвердили, добавив, что тесть Вольвенда, свиноторговец, не просто еще до замужества назначил каждой дочери хорошее состояние, но и формально отписал как будущее наследство, а вдобавок обязался до своей кончины ежегодно выплачивать Вольвенду проценты с оного капитала. Некоторые, впрочем, подвергают эту историю сомнению, ведь тесть вовсе не слывет настолько богатым, что мог бы выделить каждой дочке подобное наследство; другие же ссылаются на то, что означенная девица — дочь от первого брака и лишь по праву получает материнскую долю, тогда как третьи утверждают, будто она свиноторговцу вовсе не законная дочь. Некая знатная дама якобы тайно произвела ее на свет и устроила у этого человека.

— Словом, — вмешался Мартин Заландер, — мой Луи Вольвенд, без сомнения, сумел на востоке Европы прищучить свиноторговца.

— Хм, я бы сказал, восточный свиноторговец прищучил хитреца Луи! — усмехнулся стряпчий.

— Это как же?

— Как? А что, ежели он потихоньку переправил припрятанную добычу, миллионы бразильских рейсов господина Мартина Заландера, на турецкую границу и столь гениальным образом превратил их в женино приданое? И что, ежели поросячий крёз сумел обвести хитрована вокруг пальца, надул его с капиталом и процентами, да еще и дочку свою ему сплавил? Удивляет меня только легкость, с какою он проболтался лесоторговцу, после всего, что я рассказал вам о психиатре. Либо он слишком развеселился, либо, как Гомер, чуток задремал! [7]То обстоятельство, что здесь, вероятно, две щуки караулят одного карпа, не позволяет мне, господин Вигхарт, прямо сейчас просить вас разузнать у вашего свидетеля точное место и имена. Я еще денек-другой обдумаю свои умозаключения, а затем, если позволите, загляну к вам, конечно с согласия моего клиента, коль скоро он еще полагает себя таковым! Собственно говоря, речь немедля пойдет об уголовном деле, и у властей появится повод к действию.

— Конечно, обдумайте все, господин стряпчий! — отвечал Заландер. — В конце концов отнюдь не вредно немножко пугнуть Шаденмюллера, щуку-то, и погонять как следует!

Трое мужчин продолжали беседу еще минут пятнадцать, а затем покинули ресторан, чтобы вскоре распрощаться. Мартин Заландер пошел домой.

Впечатление, вынесенное от прогулки среди обновленного народа и от стычки с горлопаном, вновь проснулось, когда он шагал под извечным звездным небом, а тягостная взаимосвязь со старым приятелем Вольвендом, к которому он словно бы прикован железными цепями, еще ухудшила и без того мрачное настроение, одолевшее его. Он решил отговорить стряпчего от дальнейшего преследования Вольвенда, чтобы этот человек как можно скорее стерся из его памяти. Тем не менее на сердце полегчало лишь после того, как он вошел в приветливо освещенную гостиную и увидел за столом поджидающих его детей. Жена, успевшая прочесть печаль в его глазах, со встревоженными расспросами уже опоздала.

Когда Мартин в скором времени отправился к своему поверенному, выяснилось, что тот и сам отказался от мысли затевать официальное дознание касательно происхождения приданого вольвендовской жены. Все ж таки неблагоразумно предпринимать подобные действия в отдаленных краях на основании неопределенных слухов и остроумного предположения. Если мы забросим удочку сейчас, сказал он, леска оборвется, если же повременим, она, глядишь, очень даже пригодится.

Мартин без промедления занялся своими коммерческими делами, то есть приготовился продолжить их в Мюнстербурге. Снял необходимые помещения для конторы и складов, а в скором времени там уже сидел писарь и сновал ученик. Г-жа Мария очень просила сохранить в доме ее маленькую торговлю, и он с удовольствием пошел жене навстречу, так как рассчитывал передавать ей кой-какие задачи, которые ему самому казались слишком хлопотными и неблагодарными. Однако выяснилось, что славная женщина не так-то легко соглашалась на все, ведь у нее уже имелись собственные принципы, как у хозяйки солидного торгового дома. Она предпочитала довольствоваться небольшим ассортиментом известных своею добротностью товаров, которые пользовались надежным спросом; клиентура постоянно увеличивалась, но без спешки и толкотни, так что ей никогда не приходилось покрывать спрос беспорядочным образом; короче говоря, ее фирма принадлежала к числу тех, какие принято называть спокойным золотым донцем.

Муж не стал чинить ей препятствия, позволил и впредь вести отдельную бухгалтерию, каковую проверил и нашел в полном порядке. Правда, при этом ему пришлось выуживать дебеты и кредиты из разных ее тетрадочек и книжиц, и Мария Заландер с некоторой опаской ожидала результатов ревизии, однако удовлетворенно рассмеялась, когда в итоге все до последнего франка стояло на своих местах, записанное черными и красными чернилами, с балансом и подтверждением.

Итак, Мартин Заландер снова воссоединился с семьей на давней почве и мог спокойно смотреть в широкий мир и в грядущие годы, насколько это вообще возможно для человека; ведь коли и не спешишь обогнать мир и время, они все равно сами стелются под ноги.

Хотя во время воскресной прогулки в народ заблуждение его столь плачевно развеялось, он волей-неволей опять направил взор на общественные дела, желая поближе познакомиться с их теперешним положением. Новую Конституцию, принятую мюнстербуржцами, наиболее передовые из сторонников государства и общества за рубежом встретили одобрением как вполне удовлетворительный инструмент, который позволит достичь того, чего желаешь со всею решимостью; и тех же принципов, какими в умеренном, даже скромном смысле удалось обеспечить народ, уже в их нынешней вербальной форме будет достаточно, чтобы день за днем вводить огромнейшие изменения, о коих означенный народ и не помышлял. В эти первые годы страна, словно пчелиный улей, гудела от законопроектов и голосований, и Заландер с удивлением наблюдал, как в сумраке пивной двое проектантов могли полностью сформулировать проект закона, небольшого, но ценою в миллионы, или референдума, причем мнение избранного народом правительства никого не интересовало. Вдобавок одни за другими, с короткими интервалами, накатывали массовые выборы всевозможных мелких и крупных чиновников в администрацию, суды, школы и общины, отчего избирателям буквально вздохнуть было некогда, а поскольку Мартин Заландер означенными обязанностями не манкировал, он незаметно оказался захвачен стремниной. Чтобы лучше ориентироваться, посещал политические собрания, начал выступать и вносить предложения, а так как независимость его была общеизвестна и оттого все знали, что для себя ему ничего не нужно, он избирался во всевозможные комиссии, в коих работал с честным рвением, хотя это было сопряжено с разъездами, а он, по правде говоря, к числу «вагантов» не принадлежал.

Таким многосложным путем он попал в число непосредственных народных руководителей, или в низовое правительство, которое в лице странствующих учителей почитало своим долгом разъяснять народу различные трудные аспекты его самоопределения, сиречь от лица плохо осведомленного народа апеллировать к народу, каковому надлежит быть более осведомленным.

Конечно, иные предметы ему и самому были не слишком хорошо известны, а оттого приходилось заранее спешно с оными знакомиться или же защищать печатные документы, приняв их на веру. Правда, подобным образом он действовал лишь изредка, зато частенько примечал это за другими. Порой у него закрадывалось печальное подозрение, будто штат политических честолюбцев высшего, среднего и низшего уровня по сравнению с прежними временами стал в целом чуточку похуже, а значит, несколько худшее состояние одного слоя обусловливает и объясняет состояние всех прочих.