Системный администратор U. S. Leasing дал мне пароль для доступа к своему аккаунту без всяких сомнений. Я вошел, создал для себя новый аккаунт и добавил в операционную систему специальную лазейку [21] – программный код, который позволял мне тайно войти в систему в любое время, когда я захочу.

Во время следующего разговора с Льюисом я подробно рассказал ему об этой лазейке. В то время Льюис встречался с барышней, мечтавшей быть крутой хакершой. Псевдоним у нее был Сьюзен Гром. Позже в одном из интервью девушка призналась, что в те годы даже иногда занималась проституцией, но только для того чтобы заработать на компьютерное оборудование. У меня до сих пор глаза на лоб лезут, когда я вспоминаю ту историю. Как бы то ни было, Льюис рассказал Сьюзен, что я взломал U. S. Leasing, и дал ей данные для входа в систему. Возможно, как утверждал Льюис позже, сам-то он ей ничего не рассказывал, но Сьюзен увидела информацию в блокноте, который он оставил у компьютера.

Вскоре после этого влюбленные поссорились и перестали общаться. Полагаю, расстались они не полюбовно, но отомстила Сьюзен именно мне. В то время я не понимал, почему она на меня взъелась, разве что вообразила, будто Льюис с ней расстался, чтобы больше времени проводить со мной и заниматься хакингом. В общем, она решила, что я виноват в их разрыве.

Как бы то ни было, выяснилось, что Сьюзен воспользовалась украденными данными и проникла в компьютерную систему U. S. Leasing. В последующих источниках говорилось, что она уничтожила там множество файлов и еще послала на все принтеры распечатку с интересным содержанием. Принтеры строчили и строчили ее послание, пока не закончилась бумага:

ЗДЕСЬ БЫЛ МИТНИК.

ЗДЕСЬ БЫЛ МИТНИК.

ИДИТЕ В ЖОПУ!

ИДИТЕ В ЖОПУ!

Меня по-настоящему разозлил в данной истории тот факт, что в заключенном соглашении о признании вины меня пытались обвинить в этом деянии, которого я не совершал. Я был поставлен перед выбором: либо признаться в этом оскорбительном и нелепом поступке, либо отправиться в колонию для несовершеннолетних.

Некоторое время Сьюзен продолжала мне мстить, регулярно портила мне телефонную линию и отправляла в телефонную компанию требования отключить меня от сети. Однако волей случая мне удалось нанести маленький, но ощутимый ответный удар. Как-то раз в самый разгар проникновения в систему телефонной компании мне понадобилась линия, где шли и шли бы гудки, но на звонок никто не отвечал бы. Я набрал номер одного таксофона, который помнил наизусть. И бывают же такие случайности, которые показывают как тесен мир: Сьюзен Гром, жившая неподалеку, как раз шла мимо этой самой телефонной будки. Она подняла трубку и сказала:

– Алло.

Я узнал ее голос. Сказал ей:

– Сьюзен, это Кевин. Просто предупреждаю, что слежу за каждым твоим шагом. Не шути со мной!

Надеюсь, это до смерти напугало ее хотя бы на несколько недель.

Итак, жизнь моя была интересной, но мне не посчастливилось вечно обходить закон.

К маю 1981 года, когда мне все еще не было 18, я перенес внеклассные занятия в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса (UCLA). В местном кабинете информатики студенты выполняли домашние задания или изучали компьютеры и программирование. Я же ходил туда, чтобы взламывать удаленные компьютеры, поскольку мы не могли позволить себе иметь такую технику дома. Поэтому мне приходилось использовать для доступа в сети места вроде университетов.

Разумеется, машины из кабинета информатики не предусматривали внешнего доступа: с любого такого компьютера можно было дозвониться только на один из телефонных номеров кампуса, но не на внешний номер. Поэтому они были бесполезны для моих задач.

Не проблема. На стене компьютерного зала висел единственный телефон без номеронабирателя, он предназначался лишь для приема входящих звонков. Как и в классе мистера Криста в школе Монро, я мог поднять трубку и постучать по рычажному переключателю – эффект был такой же, как и от набора номера. То есть девять быстрых сигналов соответствовали набору номера«9» и выходу на междугороднюю линию. Затем я посылал десять сигналов, и это означало цифру «0» для вызова оператора.

Когда телефонистка брала трубку, я просил ее перезвонить мне на номер модема того компьютерного терминала, с которым я работал. В то время на компьютерных терминалах в кабинете не было внутренних модемов. И, чтобы установить модемное соединение, требовалось вставить телефонную трубку в расположенный рядом акустический соединитель, посылавший сигнал с модема в трубку и далее – на телефонную линию. Когда оператор перезванивал на телефон модема, я отвечал и просил набрать для меня нужный номер.

Таким образом я дозванивался до многочисленных корпоративных компьютеров DEC PDP‐11, где использовалась операционная система RSTS/E. Методами социальной инженерии я, притворяясь сотрудником службы поддержки DEC, узнавал номера для дозвона и данные для входа в систему. Поскольку у меня не было собственного компьютера, я, как кочевник, переходил из одного колледжа в другой, чтобы получить еще одну дозу компьютерного доступа, который мне так отчаянно требовался. Я чувствовал ту волну адреналина, которая несла меня в кампус, туда, где я мог оказаться в онлайне. Я готов был ехать, превышая скорость, 45 минут ради глотка компьютерного времени, который мог длиться всего 15 минут.

Похоже, мне и в голову не могло прийти, что кто-то из соседних студентов прознает про мои проделки и сдаст меня.

И вот я вечерком сидел за терминалом в UCLA. Услышав крики, оглянулся и увидел, что в зал врывается отряд полицейских из охраны кампуса. Эти копы неслись прямо ко мне. Я очень постарался прикинуться обеспокоенным, но уверенным молокососом, который не понимает, из-за чего весь сыр-бор.

Они вытащили меня из кресла и надели наручники. Помню, эти браслеты сильно жали.

Да, в Калифорнии все-таки приняли закон, в соответствии с которым хакинг подпадал под уголовную ответственность. Однако я все еще был несовершеннолетним, поэтому в тюрьму меня посадить не могли.

Несмотря на это, я был в панике и перепугался до смерти. У меня в машине осталась спортивная сумка, набитая распечатками, где упоминались все те компании, в компьютеры которых я проникал. Если бы они обыскали мою машину и нашли там этот клад, да еще бы и поняли, что это такое, то мне грозило бы гораздо более серьезное наказание, чем они могли вменить не студенту за использование компьютеров университета.

Один из полицейских кампуса нашел мою машину, ключи у меня изъяли еще до того. Там он обнаружил сумку с хакерской контрабандой.

Оттуда меня доставили в полицейский участок, который охранял студенческий городок. Это очень напоминало арест. Мне сообщили, что я задержан за несанкционированное проникновение. Они позвонили маме, попросили прийти и забрать меня.

В конце концов, в UCLA не нашлось никого, кто мог бы понять мои распечатки. Университет так и не подал никаких жалоб. Все обошлось лишь передачей моего дела в отдел пробации округа, который мог бы обратиться в суд по делам несовершеннолетних с требованием рассмотреть это дело. Однако не обратился.

Возможно, я был неуязвимым. Возможно, мог и дальше делать то, чем занимался до сих пор, иногда получая взбучку, но так и не сталкиваясь с настоящими проблемами. Пусть я и перепугался не на шутку, но снова выкрутился.

В выходные перед Днем памяти [23] 1981 года мы с Льюисом де Пейном присоединились к группе телефонных фрикеров, собиравшихся на так называемую вечеринку. «Так называемую» потому, что только шестилетний карапуз, который собирается отметить день рождения, или кучка компьютерных фанатов могут решить собраться и весело провести время в пиццерии Shakey’s.