Сам-то он так не думал, но если это как раз то, что ей было нужно…

Эви коротко выдохнула и швырнула камешек в воду.

— Скорее всего, меня бы просто стошнило.

Так всегда бывает в первый раз, подумал он и, почувствовав отвращение к самому себе, отнял руку от ее виска. Эви, похоже, не заметила его смущения.

— Полагаю, акт мщения теряет свою привлекательность, когда в самом его разгаре вас выворачивает наизнанку и вы извергаете содержимое своего желудка.

Мак-Алистер улыбнулся, потому что понимал, как ей сейчас необходима его поддержка.

— Все зависит от того, куда извергается содержимое вашего желудка. Цельтесь в обувь своего обидчика, и к его физическим страданиям прибавится еще и оскорбление.

Эви расхохоталась, искренне и громко, что называется, от души.

— Отличная мысль!

— Ну что, теперь вам стало лучше?

— Немного. — Эви коротко вздохнула, сжав губы. — Во всяком случае, я чувствую себя лучше, чем когда пинала дерево. — Она вытерла руки о подол юбки. — Полагаю, нам пора двигаться дальше.

— Мы можем задержаться здесь столько, сколько захотите.

Эви покачала головой и встала.

— Нет, мне бы хотелось уехать отсюда как можно скорее и как можно дальше.

Откровенно говоря, Эви чувствовала себя не просто лучше, а намного лучше. Нельзя сказать, что она пришла в свое обычное, веселое и жизнерадостное, расположение духа, но гнев уже не застилал ей глаза красной пеленой — большая часть его рассеялась еще тогда, когда она швыряла камешки в воду и пинала ни в чем не повинное дерево. Что же касается страха и негодования, то против них, оказывается, лучшим оружием стали веселый смех и искренний разговор. И за это она должна была поблагодарить Мак-Алистера.

Эви искоса поглядывала на него, пока они пробирались к тому месту, где он привязал лошадей. Пожалуй, она никак не ожидала от него утешения в виде смеха. А если уж быть перед собой предельно честной, то она вообще не ожидала от него утешения, в любомвиде.

Совершенно очевидно, что он оказался совсем не тем человеком, каким она его считала, — вот, кстати, чуть не забыла…

— Почему вы вели себя по-другому? — спросила она, когда они обошли большое дерево. — Когда мы только подъехали к кузнице, я имею в виду. Вы изменили голос и манеру поведения. — Воспоминания об этом заставили ее негромко рассмеяться. — Вы вдруг заговорили голосом лондонского денди.

Мак-Алистер выразительно поморщился, что Эви с восторгом отметила про себя.

— Я хотел, чтобы он вспомнил лондонского денди, если кто-нибудь станет расспрашивать его о нас.

— Но в гостинице вы были самим собой, — возразила она. — А что, если кто-нибудь примется наводить справки о нас и там тоже?

— Наша встреча с хозяином гостиницы была короткой, к тому же он привык иметь дело с незнакомцами и странными постояльцами. Так что в этом смысле он не заметил в нас ничего необычного или особенного.

Эви кивнула, на лету подхватив нить его рассуждений:

— А появление новых клиентов — это целое событие для мистера Томаса. И он наверняка запомнит нас.

Правда, совсем не так, добавила про себя Эви, как на то рассчитывал Мак-Алистер. Но поскольку поделать с этим уже ничего было нельзя, она перестала сожалеть о случившемся, поднялась в седло и поскакала вслед за Мак-Алистером на восток.

С каждой пройденной милей Эви чувствовала, как к ней понемногу возвращается хорошее настроение и привычное расположение духа. Она ни за что не призналась бы в этом вслух, но в немалой степени этому способствовало то, что Мак-Алистер на сей раз предпочел ехать с ней рядом. Девушка даже испытывала некоторую неловкость за свою недавнюю вспышку, она представлялась ей теперь ужасно глупой — надо же, схватилась за пистолет! — и если бы Мак-Алистер принялся выписывать вокруг нее круги в своей обычной манере, то она опять терзалась бы вопросом, не избегает ли он ее намеренно, и если да, то почему.

Но ее компания, похоже, Мак-Алистера вполне устраивала, и даже если не совсем устраивала, то он во всяком случае удовлетворился тем, что оглядывал окрестности, покачиваясь в седле рядом с ней.

В качестве же собеседника он не то чтобы окончательно упал в ее глазах, просто стало очевидно, что лавров краснобая и оратора в высшем свете ему не заслужить. Однако то, чего ему недоставало как активному участнику разговора, он отлично восполнял своим пассивным присутствием. Пока Эви перескакивала с одного предмета на другой — а после тягостных событий сегодняшнего утра и целых двух дней, проведенных практически в молчании, она положительно не могла остановиться, Мак-Алистер согласно кивал, поддакивал и даже задавал в нужных местах нужные вопросы. Короче говоря, он слушал.

Причем слушал совсем не так, как Уит или даже Алекс, которых зачастую вынуждали к тому хорошее воспитание и семейные узы, когда они изображали деланный интерес к вещам, которые их совершенно не занимали. Да вот, взять хотя бы прошлую неделю, когда Эви собственными глазами видела, какУит выслушивал рассуждения леди Терстон о подготовке Кейт к грядущему лондонскому сезону — отсутствующее выражение лица, пальцы, нетерпеливо постукивающие по столу, и взгляд, с тоской устремленный на ближайший выход из комнаты.

Нет, Мак-Алистер действительно слушал, а не делал вид, что слушает. Ему было явно не все равно, он действительно полагал важным то, что она говорила и что думала. Именно в этом отчаянно нуждалась Эви, после того как ее самолюбие подверглось столь унизительным испытаниям. И она говорила и говорила — о своих друзьях и семье, о своей работе и увлечениях. Девушка настолько увлеклась беседой — в общем-то, по-другому назвать свой монолог она, пожалуй, затруднилась бы, — что минуло немало времени, прежде чем она заметила, что они едут по узенькой дорожке. Эви моментально умолкла. До сих пор Мак-Алистер старательно избегал любых признаков цивилизации, прилагая к тому немалые усилия. Дорога, собственно, представляла собой не более чем две колеи, между которыми росла полоска высокой травы. Тем не менее, это была все-таки дорога, и Эви изрядно удивилась, оказавшись на ней. Ее удивление еще более возросло, когда они выехали к небольшому охотничьему домику, притаившемуся в густых зарослях. Отсутствие дыма над печной трубой и закрытые ставнями окна недвусмысленно свидетельствовали о том, что домик необитаем, но как об этом мог знать Мак-Алистер?

— Вам знакомо это место? — поинтересовалась она.

— Домик принадлежит мистеру Хантеру.

— Вот как? — Эви задумчиво созерцала избушку. — А для чего мистеру Хантеру понадобился охотничий домик, когда всего в нескольких часах езды отсюда у него имеется коттедж?

— А разве далеко от Халдона до вашего городского дома в Лондоне?

— Совсем недалеко, — вынуждена была признать она. — Но они предназначены для совершенно разных целей.

— Это — охотничья избушка. А там — коттедж на побережье.

— И что же, на побережье нельзя охотиться?

— На побережье ловят рыбу.

— Да, но…

Эви умолкла, покачав головой. О чем они спорят, если мистеру Хантеру, такое впечатление, принадлежит половина жилых построек в Англии?

Мак-Алистер поехал вокруг избушки. Они миновали невысокую каменную стену, которая нуждалась в ремонте, и давно заброшенный небольшой садик, заросший сорняками.

— Не похоже, чтобы он бывал здесь в последнее время, — заметила Эви.

— Он здесь вообще никогда не бывал. Эта избушка всего лишь принадлежит ему.

— А для чего, позвольте узнать, человек покупает охотничий домик, если он никогда в нем не бывает?

— А вы разве бывали во всех домах, принадлежащих вашему семейству?

Эви не имела ни малейшего понятия о том, каковы размеры владений Уита и сколько домов ему принадлежит.

— С полной уверенностью могу заявить, что никогда не забываю посетить поместья, которые принадлежат мне лично.

— И много поместий вам принадлежит?

— Ни одного.

Мак-Алистер улыбнулся и повел ее по узкой тропинке, петлявшей между деревьями на задворках домика. Они вышли к большому пруду, берега которого заросли камышом, а воду покрывала ряска. На несколько шагов от болотистого берега выдавались короткие и шаткие на вид мостки, но лодки не было.