Роман был о фермерской династии с несчастливой судьбой. Четыре брата, сестра, властная, деспотичная мать и мягкий, сострадательный умирающий отец. Персонаж, которого она назвала Мэттью, старший сын, принес свою жизнь в жертву остальным членам семьи. Он поступил так, как считал правильным, и нашел свое счастье. Сильные, берущие за сердце слова; живые, эмоциональные образы.

Его потряс этот роман. Перечитывая его вновь и вновь, он стал узнавать в образах этих суровых людей себя и своих братьев — Алека, Брэтта и Джо. Стал видеть свою ферму, своих собак и лошадей; чувствовать знакомые запахи, слышать привычные звуки. Его тяжелую, до хруста в спине, убивающую душу работу Мэг хорошо поняла. И как горы и земля становятся частью человеческой души. И как переживаешь одиночество, пустоту и безысходное отчаяние. А в самом конце приходит, и остается с тобой, и побеждает вера в жизнь.

Отпустить Мэг опять? Невыносимо больно! Он пойдет на вечер встречи — просто взглянуть на нее. Всегда ею гордился и будет жить дальше с тем же ощущением.

— Мэг! Не может быть! Это ты? — Крупная блондинка с матовыми, выжженными волосами вдруг появилась будто из-под земли. Мэг прочитала имя «Сьюзи», написанное неровными, жирными буквами, и только затем узнала Сьюзи Ландор, которая сидела в классе позади нее и стояла рядом в школьном хоре.

— Сьюзи, как здорово, что ты здесь! — Мэг была вполне искренна — они так часто смеялись вместе, стольких разыграли!

— Тебе надо прицепить значок со своим именем, — начала Сьюзи, — и еще…

Мэг вспомнила: ведь имя Сьюзен фигурировало в анкетах, разосланных всем участникам сегодняшнего вечера.

— Так это ты все организовала — поверить не могу! Вот молодец!

Сьюзи просияла.

— Да, Кев и я — мы решили собрать всю нашу компашку. Так здорово было в школе — помнишь?

— Ты и Кевин? Кевин Брекман?

— Я теперь Сьюзи Брекман.

— Как замечательно! Вы же в школе дрались все время!

— Мы и сейчас деремся. Отличное средство не стареть. — Сьюзи показала на конец бара.

За стойкой, уткнувшись в отпечатанный на компьютере список, сидел упитанный мужчина, осанистый, уже с пролысинами. Перед ним, на стойке — коробка с нагрудными именными карточками.

— Кев! — Сьюзи прямо лопалась от восторга. — Кев, смотри, кто здесь!

— Черт возьми, быть не может! — Кев протянул руку и дружески поздоровался с Мэг. Затем, как будто передумав, широко улыбнулся, притянул ее к себе и обнял. — Вот не думал, что ты у нас появишься!

— Почему бы и не появиться? — Мэг приняла от Сьюзи нагрудную карточку со своим именем и фотографией и, взглянув на маленькое фото, расхохоталась. Длинные прямые волосы, светящиеся восторгом глаза, лукавая, задорная улыбка. Такая она здесь юная…

— Ну… как бы… — Сьюзи, очень взволнованная, не находила слов, но быстро взяла себя в руки. — Я имею в виду — как ты там живешь, в Калифорнии?

— А-а-а… я и… мой большой дом?

Сьюзи восторженно взглянула на мужа, потом опять на Мэг.

— Знаешь, это здорово, что ты можешь вот так, запросто, шутить на эту тему. Я так рада… Когда услышала об этом… то подумала, ты, может быть, очень переменилась.

— Не-е-ет… Только не я!

Самое время, наверно, рассказать о книге, о том, как быстро она разошлась. Странно, как меняются люди вокруг, когда тебе удается издать и продать плод своего труда — книгу. Большинство собравшихся здесь, похоже, ожидали, что она превратится в ненароком разбогатевшую, высокомерную особу, станет грешить снобизмом. С самого начала Мэг дала себе слово, что этого никогда не случится. На чванство, она уже насмотрелась вдоволь — хватит с нее собственной матери! Были и такие, что млели от подобострастия — решили, видно, что первая книга приносит миллионы долларов. Хорошо бы, если б так… Не надо тревожиться о будущем, размышлять долгими ночами, как заработать на жизнь.

— Эй! — улыбнулась она и Кевину, и Сьюзи одновременно. — Я, вообще-то, когда надеваю джинсы, вставляю сначала одну ногу, потом другую. Как все нормальные люди.

Сьюзи рассмеялась. Мэг прицепила нагрудную карточку. Вечер встречи выпускников начался.

— Мэг нас убьет! — пробормотала Лаура, вглядываясь через лобовое стекло машины в мигающую неоновую вывеску: «Даффи», «Даффи», «Даффи».

— Да она поймет, — отозвалась Хитер, но голос ее звучал не очень-то уверенно.

— Она нас никогда не простит! — подвела итог Лаура.

— Ну и что же нам — торчать всю ночь в машине? — Хитер тяжело вздохнула, открыла дверь «тойоты» и так и осталась сидеть в машине с открытой дверью. — Да это как-то само собой вышло из-под контроля.

Девушки помолчали. Первой заговорила Лаура:

— Но это ее жизнь, Хитер. Может, она сочтет, что все не так уж смешно.

— Не думаю — Мэг поймет, она любит розыгрыши. — Хитер опять убеждала то ли себя, то ли подругу.

Лаура открыла дверцу со своей, водительской стороны.

— Ладно, идем — посмотрим, что будет.

Мэг с трудом протолкалась к бару, заказала пиво, повернулась — и увидела Дэниела Уиллета, направляющегося прямо к ней. Бурная, непосредственная радость охватила все ее существо. Он подошел и сел рядом с ней. Она улыбнулась, глядя в его серые глаза.

— Привет, Ковбой!

Хорошее прозвище — он на него никогда не обижался.

— Эй, Синеглазка! — откликнулся Дэниел.

А он неплохо смотрится! Серые, колючие, настороженные глаза — будто постоянно готов к неожиданностям, к опасности. Но сегодня в глубине этих глаз светится что-то доброе. Он ей всегда нравился, даже очень. И он счастлив ее видеть, да-да, она заметила это и рада этому. Когда-то, лет в тринадцать, она была сильно им увлечена, но он считал ее странной, чудаковатой. Она встречалась время от времени с его братом Алеком, два года, пока училась в последних классах. Дэниела она не интересовала, вот и стала встречаться с его братом, чтобы хоть так видеть его почаще. Ей хотелось знать его мир, его интересы, чем он живет, почему сразу после уроков вскакивает на подножку школьного автобуса и уезжает. Позднее сменил автобус на побитый, старый пикап, но все равно уезжал так же. Кожа у него, какая обветренная, — конечно, большую часть времени Дэниел проводит под открытым небом. Но, как ни странно, это ему идет, даже придает какую-то сексуальную привлекательность, как Роберту Редфорду. Морщинки в уголках глаз, — должно быть, от смеха. Волосы темно-каштановые, рост за метр восемьдесят. Про таких мужчин говорят: «Высокий, красивый брюнет». Тогда, в юности, он не выглядел так привлекательно.

— Так лошади-то, о которых ты мечтал, есть у тебя сейчас? — спросила она и сейчас же увидела удовольствие, даже радость в его глазах.

Он достал из бумажника несколько фотографий и молча протянул ей. Арабские скакуны на снимках были так грациозны, что у нее дух перехватило.

— Как красиво, Господи! — выдохнула Мэг. Он промолчал — не было необходимости говорить.

Она долго любовалась, и было на что: гордый изгиб шеи, чуть приподнятый хвост, большие, блестящие умные глаза.

— Ты, наверно, гордишься ими? — Она бережно сложила и вернула фотографии.

— Да. Горжусь. И тобой горжусь тоже.

— О! — только и могла произнести она: слова эти взволновали ее. Может быть, неискренность, лесть? Она не в силах даже начать второй роман, а ее считают знаменитой писательницей. — Не надо мной гордиться!

— А я горжусь — серьезно! И мы все — тоже.

— Спасибо. — Смущенная, Мэг отвела взор. Наступило неловкое молчание.

— Как поживает твоя мать? — спросила она, чтобы что-то сказать: ее, если честно, это не занимало. Эрна Уиллет, с ее злобным характером, обращалась с сыновьями властно, деспотично.

— Она умерла. Несколько лет назад.

— Мне очень жаль. — Слова застряли у нее в горле, потому что это была неправда.

— Время пришло, наверное.

Очень типично для Дэниела: какая-то сила в его взгляде, уверенность, что он готов встретить невзгоды, которые других свалят в один день.