До конца пролета оставалось еще четыре ступени, когда над головой Джинджер раздалось ругательство. Обернувшись, она увидела, что ее преследователь вылезает следом за ней из окна.

Джинджер утратила бдительность, и лед сделал свое дело: ноги взлетели вверх, и она упала на бок, вновь пронзенная острой болью в позвоночнике. Сосульки и обломки льда со ступенек с грохотом полетели вниз по пролетам металлической лестницы, разлетаясь вдребезги от ударов по нижним ступеням.

В нескольких дюймах от своего лица Джинджер увидела сноп искр и, хотя и не слышала за воем ветра приглушенного звука выстрела, поняла, что на этот раз ей повезло. Она обернулась, и как раз вовремя, потому что убийца в этот момент вновь прицеливался в нее. Вдруг ноги его разъехались, и он, нелепо взмахнув ими в воздухе, поехал на спине по ступеням вниз. Он трижды отчаянно хватался за поручень, прежде чем ему удалось остановить стремительное скольжение.

Он распластался в неудобной позе на лестнице, застряв ногой между железными столбиками перил, уцепившись одной рукой за ступеньку, а другой, сжимавшей пистолет, обхватив стойку. В таком положении стрелять он, конечно, не мог.

Джинджер приготовилась было бежать, но взгляд ее случайно упал на пуговицы на его кожаной куртке — блестящие медные пуговицы с геральдическим британским львом, которыми так любят украшать спортивные куртки, свитера и жакеты. Взгляд Джинджер застыл на их сверкающей поверхности, а все остальное затянулось туманом и как бы перестало существовать. Она уже не ощущала даже ледяных порывов ветра, не в силах оторвать взгляд от пуговиц. Только они теперь были в центре ее внимания, и именно они разбудили в ней ужас, затмивший страх перед преследователем.

— Нет, — прошептала она, отказываясь верить в то, что с ней происходит. — Нет, только не это! — Пуговицы. Худшее время и место, чтобы потерять над собой контроль, невозможно было придумать. Пуговицы.

Впервые за минувшие три недели Джинджер вновь охватила неестественная, необоримая паника, превратив ее в ничтожное, беззащитное существо и окунув в беспросветный мрак, сквозь который она должна была безрассудно мчаться.

Отвернувшись от пуговиц, Джинджер бросилась вниз по пожарной лестнице, зная наперед, что это закончится для нее в лучшем случае переломом ноги. А потом, когда она будет беспомощно лежать внизу, к ней подойдет убийца, приставит к голове пистолет и вышибет мозги.

Дальше она уже ничего не помнила.

Когда мир вернулся к Джинджер, или она вернулась в окружающий мир, первое, что она ощутила, был жуткий холод. Она сидела, прислонившись спиной к бетонной стене, под крыльцом подвала жилого особняка, далеко от многоквартирного дома Пабло на Ньюбери-стрит. Тупая боль сковала спину, ныл правый бок и саднила ободранная левая ладонь. Но хуже всего был холод, исходивший от снега, льда и бетона. Промозглый ветер, словно голодный зверь, тоскливо завывал наверху, перед спуском в подвал. Нужно было выбираться из этого каменного саркофага, чтобы не схватить вдобавок ко всем напастям еще и воспаление легких.

Было удивительно, как она умудрилась спуститься по скользкой пожарной лестнице, не свернув шею, видимо, ее спас врожденный инстинкт самосохранения.

Осторожно поднявшись по ступеням, Джинджер выглянула из-под козырька и огляделась: крохотный дворик с голыми деревцами, зябко дрожащими на ветру, был пуст. Поеживаясь и чихая, Джинджер прошла по кирпичной дорожке к калитке, намереваясь из первой же телефонной будки позвонить в полицию, и замерла: ее внимание привлек падающий на серебристый наст желтоватый неверный свет. Он исходил от янтарных плафонов чугунных фонарей, не выключенных по недосмотру или зажегшихся автоматически от фотоэлементов, сработавших по ошибке в это мрачное зимнее утро, похожее на вечерние сумерки. От этого зыбкого зловещего свечения у Джинджер неожиданно снова перехватило дыхание и помутилось перед глазами: это был еще один приступ беспричинного страха. Нет! Только не это!

Но, увы, это случилось: снова туман, пустота, провал.

Очень холодно.

Руки и ноги онемели.

Она вновь находилась на Ньюбери-стрит, на этот раз под стоящим у кромки тротуара грузовиком. Приподнявшись на локте, Джинджер выглянула из-за колеса, но не увидела ничего, кроме колес машин, припаркованных на противоположной стороне улицы.

Она снова пряталась. Всякий раз, приходя в себя после панического бегства, она осознавала, что ищет убежища от чего-то очень страшного. Допустим, сегодня она убегала от убийцы Пабло. А в других случаях? От чего она пряталась тогда? Ведь даже сейчас она стремилась спастись не только от пули, но и от чего-то другого, скрывающегося где-то на грани ее памяти. Чего-то, что она видела в Неваде. Но что же это было?

— Мисс! Эй, мисс!

Джинджер встряхнула головой и обернулась на голос, звучащий откуда-то сзади со стороны кузова. Присмотревшись, она разглядела стоящего на четвереньках мужчину. На секунду ей показалось, что это ее преследователь.

— Мисс! Что случилось?

Нет, это не убийца. Тот, видимо, отчаялся догнать ее и исчез. Этого человека она видела впервые, но в данной ситуации была даже рада незнакомому лицу.

— Какого черта вы там делаете? — спросил незнакомец.

Джинджер вдруг стало жаль себя. Она подумала, как дико, должно быть, она выглядит. Она утратила всякое достоинство. Вернее, его украли у нее, превратив в сумасшедшую уродку.

Она подползла на карачках к обращавшемуся к ней мужчине, схватилась за протянутую руку в перчатке и позволила ему вытянуть себя из-под грузовика, принадлежащего, как выяснилось, фирме «Мейфлауэр мувинг». Двери прицепа были распахнуты. Внутри Джинджер увидела какие-то ящики и мебель. Вытащивший ее парень был молод, мускулист и одет в теплый стеганый комбинезон с эмблемой фирмы на груди.

— Что происходит? — спросил он. — От кого вы прячетесь, леди?

Джинджер заметила стоящего на перекрестке полицейского и, не ответив, побежала к нему. Парень припустил следом.

Она сама удивилась, что способна бежать. Ей казалось, что она вся состоит из болей, простуды и прострелов в спине. И все же она неслась вперед со сказочной легкостью, вопреки пронизывающему встречному ветру и скользкому месиву из снега, песка и соли под ногами. Увернувшись от чуть было не сбившего ее автомобиля, Джинджер крикнула приближающемуся полицейскому:

— Там убили человека! Убийство! Вы должны туда пойти! Убийство!

Затем, когда на его широком ирландском лице появилось озабоченное выражение, она вдруг увидела на его зимней форменной шинели блестящие медные пуговицы, и все снова пропало. Это не были точно такие же пуговицы, как на куртке убийцы, на них не было геральдического льва с поднятой правой лапой, но была какая-то похожая символика, и одного взгляда на эти пуговицы было достаточно, чтобы напомнить ей о пуговицах, которые она видела тогда, во время таинственных событий в мотеле «Спокойствие». Какие-то запрещенные воспоминания всплыли на поверхность, спустив курок «Блокады Азраила».

Джинджер потеряла над собой контроль и провалилась в темноту, издав душераздирающий крик отчаяния.

Невыносимо холодно.

В то утро Бостон казался Джинджер Вайс самым холодным местом на свете. Порывистый полярный ветер пронизывал до мозга костей, замораживая душу и тело. Джинджер очнулась на земле, среди снега и льда; руки и ноги ее окоченели, губы распухли и потрескались.

На сей раз она укрылась в узком пространстве между тщательно ухоженным кустарником и кирпичной стеной дома Пабло, бывшей гостиницы «Агассиз», где его убили: круг ее побега замкнулся.

Кто-то приближался к ней. Сквозь запорошенные ветви кустарника она увидела перелезающего через низенькую чугунную ограду человека, вернее, одни его ноги в сапогах и синих брюках и полы тяжелой синей шинели. Когда человек приблизился, она узнала его: это был дорожный полицейский, от которого она убежала. Ей стало страшно от одной лишь мысли, что вид его пуговиц снова вызовет приступ ужаса, и она закрыла глаза.