Карл отрицательно покачал головой.

– Я этого не сделал бы. И вы не думайте. Некоторые из них соскочат с крючка. А это люди, которые никогда ничего не забывают и будут мстить. Они ненавидят вас. Вы разрушили их жизнь, а может, жизнь их семей, поэтому рано или поздно они явятся, чтобы убить вас всех.

– Значит, фамилия Голт не просто временное – прикрытие?

– Это лучшие документы, которые вы смогли бы достать. Я получил их из источников, которые неизвестны "Системе". Никто никогда не догадается, что они ненастоящие.

– А моя карьера, доход от книг…

– Забудьте об этом, – твердо сказал Карл. – У вас начинается новая жизнь, полная открытий и неизвестностей.

– У вас тоже теперь другое имя?

– Да.

– Конечно, не мое дело спрашивать, какое, да?

– Вот именно.

Карл уехал в тот же день, через час после того, как стемнело.

Когда они вышли проводить его до машины, он вынул из внутреннего кармана твидового пиджака конверт и протянул его Пейдж, объяснив, что в нем дарственная на домик и землю.

– Я купил и подготовил два дома на случай, что придется скрываться, оба в разных концах страны, поэтому у меня было все заранее готово, когда такой день пришел. Я купил их под вымышленными именами, и концов не найти. Этот дом я перевел на Анну и Джона Голт, поскольку мне нужен только один.

Он смутился, когда Пейдж обняла его.

– Карл, – сказал Марти, – что бы с нами случилось, если бы не вы? Мы обязаны вам всем.

Великан даже покраснел, что было совершенно ему несвойственно.

– С вами было бы все в порядке. Вы из тех, кто выживает. Я поступил так, как сделали бы другие.

– Нет, не в такие времена.

– Даже в такие времена, – сказал Карл, – хороших людей больше, чем плохих. Я очень верю в это – иначе нельзя.

Около "лендровера" Шарлотта и Эмили на прощанье поцеловали Карла, потому что знали, хотя никто им этого не говорил, что они никогда не увидят его снова.

Эмили отдала ему своего Пиперса.

– Вам нужен кто-то, – сказала она. – Вы ведь совсем один. Кроме того, он никогда не сможет привыкнуть к имени Сьюзи-Лори. Теперь это ваш питомец.

– Спасибо, Эмили. Я о нем буду хорошо заботиться.

Когда Карл сел за руль и закрыл дверцу, Марти наклонился к открытому окошку.

– Если мы разрушим "Систему", вы думаете, они смогут когда-нибудь снова ее создать?

– Ее или что-то другое, – ответил, не колеблясь, Карл.

Встревоженный, Марти сказал:

– Я думаю, мы узнаем, если они сделают это… когда они отменят выборы.

– Нет. Выборы никогда не будут отменены, во всяком случае не так прямолинейно, – сказал Карл, заводя мотор. – Все будет идти, как прежде, конкурирующие политические партии, конвенции, дебаты, предвыборные компании, вся обычная суета и болтовня. Но все кандидаты будут выбраны из сторонников "Системы". Если они действительно когда-нибудь возьмут верх, Джон, только они будут об этом знать.

Марти неожиданно снова стало холодно, как в тот снегопад ночью во вторник.

Карл поднял руку с перекрещенными пальцами, Марти знал этот жест из "Звездного трека".

– Живите долго и счастливо, – пожелал он им и уехал.

Марти стоял на дорожке, покрытой гравием, и смотрел, как машина Карла выехала на основную дорогу, свернула налево и скрылась из виду.

Весь декабрь и последующий год, когда все заголовки кричали о скандале, вызванном информацией о "Системе", предательстве, космическом заговоре, убийствах и мировых кризисах то тут, то там, Джон и Анна Голт остались гораздо более равнодушными к газетам и телевизионным новостям, чем сами того ожидали. У них теперь была новая жизнь, которую надо было строить, что для них оказалось совсем не просто.

Анна коротко подстригла свои светлые волосы и перекрасила их в каштановый цвет.

Прежде чем познакомиться со своими соседями, живущими в разрозненных домиках и ранчо в этой сельской местности, Джон отрастил бороду, причем он даже не удивился, что когда она отросла, то была наполовину седая, а также много седины прибавилось и на его голове.

Простой оттеночный шампунь изменил цвет волос Ребекки со светлых на каштановый, а Сьюзи-Лори и так стала неузнаваемой, когда ее коротко подстригли. Обе девочки быстро подрастали. Время должно было стереть любое сходство между ними и кем бы то ни было, кого они могли напомнить. Заучить и привыкнуть к новым именам оказалось значительно легче, чем придумать и запомнить простое, но убедительное прошлое. Они сделали из этого игру, которая чем-то напоминала "Посмотрим, кто сейчас обезьяна".

Но кошмары продолжались. Хотя враг, которого они узнали, больше не существовал, они встречали каждый снегопад с неприятным чувством тревоги, как это происходило с людьми в давние, полные суеверий времена. А любой незнакомый шум заставлял их вздрагивать.

В канун Нового года у Джона впервые появилась надежда, что они действительно смогут начать новую жизнь и снова обретут счастье. Именно в тот день Эмили напомнила о жареных кукурузных хлопьях.

– Какие кукурузные хлопья? – не понял Джон.

– Которые злой двойник Санта-Клауса положил к микроволновку, – ответила она, – даже если столько кукурузы и не поместится в ней. Но если и поместилось, что все-таки случилось, когда она начала лопаться?

В ту ночь впервые за последние три недели они снова устроили час историй. А потом это стало традицией.

В конце января они настолько уверились в своей безопасности, что записали Ребекку и Сьюзи-Лори в местную школу.

К весне у них появились новые друзья, и все обраставшие новыми подробностями воспоминания, которые уже не были выдуманными.

Поскольку у них имелось семьдесят тысяч наличными, а также их скромный домик, за который уже все было выплачено, они не очень нуждались в работе. Кроме того, у них были четыре коробки, набитые первыми изданиями ранних романов Мартина Стиллуотера. На обложке "Таймс" задавался вопрос, на который никто не мог ответить:

– "Где Мартин Стиллуотер?" и первые издания, которые раньше не стоили и пары сотен долларов на рынке коллекционеров, продавались к весне в пять раз дороже; они предпочитали сейчас не длительное накопление денег, как, например, в банке, а простой обмен товара на деньги. Продавая одну-две книги за один раз, где-то далеко в другом городе, они пополняли семейный бюджет, когда деньги кончались.

Новым соседям и знакомым Джон представился как бывший страховой агент из Нью-Йорка. Он рассказал им, что получил хорошее, хоть и не огромное наследство. Он давно мечтал поселиться в сельской местности и попытаться стать поэтом.

– Если я начну продавать свои стихи через несколько лет, тогда, вероятно, я напишу роман, – говорил он изредка. – Если и он не пойдет, вот тогда я начну волноваться.

Анна получала удовольствие от роли домохозяйки; однако освободившись от пресса прошлого, от расстроенных клиентов и поездок на работу на электричке, она обнаружила в себе талант к рисованию, которое забросила еще в институте. Она начала делать иллюстрации к стихам и рассказам из блокнота ее мужа, в который он записывал их многие годы. Они назывались "Рассказы для Ребекки и Сьюзи-Лори".

Они прожили в Вайоминге пять лет, когда "Злой двойник Санта-Клауса", написанный Джоном Голтом, с иллюстрациями Анны Голт стал рождественским бестселлером. Они не разрешили напечатать их фотографии на обложке, а также вежливо отклонили все предложения о рекламных поездках и интервью, отдав предпочтение тихой, спокойной жизни и возможности и в будущем писать книги для детей.

Девочки росли здоровыми, вытянулись, а Ребекка даже тайно назначала свидания мальчикам, которые нравились и Сьюзи-Лори.